Роман Злотников - Генерал-адмирал. На переломе веков
Мейер насмешливо фыркнул:
— Англичане… Да в тысяча восемьсот восьмидесятом мы…
— В этот раз, — холодно прервал я его, — они привезут сюда армию, которая будет в несколько раз больше, чем все население Трансвааля и Оранжевой республики вместе взятые. С детьми и стариками.
— А чего ж они не сделали этого в…
— Золото, — кратко подвел я итог нашей дискуссии. И это был аргумент, против которого нечего было возразить. Да, во время первой англо-бурской войны трансваальское золото еще не было открыто.
Мейер снова замолчал, меряя меня испытующим взглядом.
— Значит, враг моего врага… — усмехаясь, протянул он.
— На дружбу я не претендую, — усмехнулся я в ответ, — тем более на вашу. Мои предложения не только никак не поколеблют вашего реноме как одного из самых больших и последовательных моих ненавистников, но и приведут к тому, что, несмотря на мое богатство и на то, что я обладаю многочисленным боеготовым отрядом в Трансваале, ваша страна довольно скоро станет значительно сильнее меня. Так что вы сможете контролировать то, как я буду соблюдать условия нашего с вами соглашения, опираясь на силу, а не на доверие ко мне. — Тут я снова усмехнулся. — Тем более что ничего подобного у вас ко мне и нет…
На этот раз Лука Мейер молчал долго. Очень долго. А затем нехотя произнес:
— Ладно, я выслушаю вас…
Глава 4
— Ты опять скоро уедешь? — прошептала мне в ухо Эшли.
— Да, — еле слышно отозвался я. Вопрос был риторический, но мне захотелось ответить.
— И опять надолго?
Я кивнул. Мы некоторое время помолчали, а потом Эшли оперлась на мою грудь и села на кровати, обхватив плечи руками и уставившись в окно. Я молчал.
— Я старею, — внезапно произнесла Эшли.
Я не выдержал и хмыкнул.
— Да! — Она развернулась ко мне и ожгла меня гневным взглядом. — Между прочим, мне уже тридцать три!
Я не выдержал и захихикал. Эшли несколько мгновений ошеломленно смотрела на меня. А затем, схватила подушку и с яростью врезала мне по голове. Я заржал во весь голос:
— Хватит, хватит! Забьешь еще старика, как мамонта!
— Как кого? — озадаченно спросила Эшли, прекратив яростно избивать меня подушкой.
— Мамонта. Был такой зверь, — пояснил я, переводя дух. — Большой. Как слон. Только весь в шерсти.
— Никогда о таком не слышала, — после пары секунд размышлений отозвалась Эшли.
— Он давно был. А сейчас вымер. Старый был, наверное… Ну не как ты, конечно, но… Ой! Все-все, больше не буду. И вообще, это не гуманно — избивать человека, который старше тебя больше чем в полтора раза.
Эшли опустила подушку и посерьезнела.
— Ты — другое дело. И вообще, для вас, мужчин, внешность — не главное. Вы и в старости прекрасно себя чувствуете. А вот для нас, женщин, каждая морщинка — это трагедия. А у меня их уже… — Тут она оборвала свою горячую речь и погрустнела.
Я тоже сел, наклонился к ней и обнял ее за плечи.
— Хм, — усмехнулась она спустя некоторое время, — закатила тебе скандал как какая-то добропорядочная жена. Смешно…
— Ну, скандал — не страшно. Я вообще где-то слышал, что женщины способны сделать из ничего три вещи — прическу, салатик и скандал.
Эшли засмеялась, а я закончил:
— Главное, чтобы скандал не перерос в войну…
Тут мисс Лоутон оборвала смех и, резко отстранившись, уткнула в меня требовательный взгляд:
— Да, кстати, кое-кто обещал мне войну. Ну и где она?
— Будет, — убежденно заявил я. — Непременно будет. Потерпи еще чуть-чуть.
— Терпи-терпи… Я все время терплю. Эти твои долгие отлучки, наши редкие встречи… Ты-то там развлекаешься, ворочая своими сотнями миллионов, а я? Я так и перебиваюсь одиннадцатью миллионами долларов, которые успела заработать до встречи с тобой. Разве это честно? Поманил девушку обещаниями и совсем не торопишься их выполнять. Все вы мужчины одинаковы, — фыркнула она.
Я усмехнулся и ласково провел рукой по ее волосам. Она на мгновение прильнула ко мне, а затем скинула ноги с кровати и, вскочив, скомандовала:
— Одевайся! Уже светает.
Когда я подошел к двери (лазать в окно теперь не было необходимости), Эшли внезапно окликнула меня:
— Алексей…
Я остановился, не оборачиваясь. Что-то в ее голосе вызвало у меня большие сомнения насчет того, что я захочу ответить на вопрос, который она собирается задать, глядя ей прямо в глаза.
— Да?
— А ты не хотел бы, чтобы у нас с тобой был ребенок?
Ну я ж так и знал!
— Нет, — глухо ответил я и, распахнув дверь, вышел из комнаты.
Вот ведь женщины, всегда задают самый неудобный вопрос в самый неудобный момент. Впрочем, этот вопрос был для меня неудобным, пожалуй, в любой момент времени. Ну не хотел я никаких детей в преддверии тех потрясений, которые ожидали мою страну в будущем. Ну ладно, возможно ожидали, поскольку моя деятельность здесь вполне могла, да и, скорее всего, уже как-то изменила будущее. Но достаточно ли было этого изменения для того, чтобы десятки миллионов русских в уже совсем близком XX веке не погибли бы как на своей земле, так и во множестве иных краев, — я не знал. И потому не собирался обзаводиться потомством. Ибо если грядущие потрясения все-таки придут в Россию, защитой от них не послужит ничего — ни статус и принадлежность к высшим слоям общества, ни богатство, ни образование и желание честно трудиться. Царскую семью вон полностью уничтожили. Да не одну, а со всеми домочадцами. Среди которых, кстати, был и вылечивший меня в Москве Евгений Сергеевич Боткин, в 1918 году являвшийся лейб-медиком семьи Николая II и последовавший за бывшим императором в ссылку в Екатеринбург. Господа революционеры и его грохнули за компанию. А еще за время Гражданской войны из-за террора, эпидемий и эмиграции Россия потеряла по разным отраслям от семидесяти до девяноста процентов инженерных кадров. Отчего Сталину и потребовалось восстанавливать старые и открывать десятки новых институтов. Нужно же было хоть как-то утолить жесточайший кадровый голод возрождающейся промышленности. Только уровень подготовки у них, понятно же, был аховый. Потому что даже учить некому было. В результате аварийность на производстве в стране просто зашкаливала. Но нельзя же обвинять «новых, передовых советских инженеров» в технической неграмотности. Вот и начали их напропалую сажать за «вредительство» вкупе с последними остатками грамотных технарей, получивших образование еще в царское время. Что отнюдь не ускорило индустриализацию, которая на протяжении первой пятилетки, то есть конца 1920-х — начала 1930-х годов полностью, а на протяжении второй и третьей — в существенной части была лишь восстановлением того, что Российская империя уже имела к 1913 году.
