Божьим промыслом. Стремена и шпоры (СИ) - Конофальский Борис

— Ну раз так, то до всякого другого я охоч. Скажите, что надобно.

Волков смотрит сначала на него, потом на Вайзингера, который только слушает и молчит, потом снова на вора:

— Например, палками кого избить, крепко, но не до смерти, возьмёшься? И почём?

— Это снова тот же вопрос… Кого? — сразу спрашивает Виг.

— Не бургомистра, — смеётся Волков. — И не сенаторов. Кого попроще.

— Ну так если кабацкого забулдыгу какого, так я вам из вежливости его отлуплю. Бесплатно.

— Ну, то будет не совеем забулдыга.

— Ну, тогда за десять монет уговоримся, — прикинул вор.

— А как у тебя, Виг, дела с попами складываются? — продолжает интересоваться барон.

— С попами? — не понимает Виг Вондель. — С какими попами? С попами, что Папе служат, или с теми, что на Лютера молятся на своего?

— Да хоть с какими. Ты-то с ними дела какие имеешь?

— А какие у меня с ними дела могут быть? С Богом у меня свои уговоры, а с попами уговоров у меня нет. Они мне без надобности. Я сам по себе, а они сами… Без меня.

— То есть, если нужно будет попа, к примеру, палками обстучать, то рука у тебя не дрогнет?

— У меня, может, и дрогнет, так не же я стучать буду, найдутся иные, и среди них такие найдутся, что служителя Папы не токмо палками постучать удосужатся, но и топорами не постесняются.

— Значит, найдутся и такие, что и церковь смогут поджечь? — после этого вопроса Вайзингер даже заёрзал на своём крае лавки, но звука не издал, а Волков на него и не взглянул, смотрел лишь на Черепаху.

— Если заплатите, так подпалят за милую душу, — на удивление спокойно отвечал вор; у него, кажется, не было на сей счёт никаких предрассудков.

— И сколько же за поджог церкви возьмут твои люди?

— Ежели не шибко большая будет церква, за пару сотен договоримся, — подвёл итог Виг.

— Значит, за пару сотен?

— Угу, — кивал Черепаха. — А что же, цена справедливая.

— Справедливая, справедливая, — соглашался генерал, — а как же мне тебя найти, а то через господина Вайзингера несподручно, вдруг дело скорое будет, а мне его искать, а ему потом тебя…

Виг Вондель сначала взглянул на хранителя имущества, но так как тот снова ничего не сказал, произнёс:

— Ладно, господин барон, скажу вам, как меня быстро сыскать. Это вам нужно будет поначалу найти прачку Ирму, что проживает у старой тюрьмы. У неё там чаны для стирки у ручья стоят. И мочой за версту воняет. Её там все знают. Не ошибётесь.

— Так, и что?

И Виг Вондель сказал ему условное словцо, после которого бабёнка поймёт, что человеку, назвавшему его, можно доверять.

— Скажите, что ищете трубочиста Гонзаго, чтобы трубу в камине прочистить, и то, что передать мне хотите, и место, где меня ждать будете. Она мне всё быстро и сообщит, а я уж вас разыщу.

Волков согласился, сказав на прощание, что Виг, коли будет расторопен, не пожалеет, если станет помогать ему. А Вайзингер, заговорив впервые за весь их разговор, добавил, что барон слывёт человеком щедрым. И вор пообещал расстараться.

На том и порешили.

Глава 14

Волков встал утром раньше обычного, предупреждённые ночью слуги уже всё подготовили: и костюм, и завтрак, и таз с горячей водой. Пока завтракал, пришёл фон Готт и доложил, что лошади осёдланы. Барон закончил завтрак и под хорошей охраной, ещё до того, как рассвело, поехал в центр города. Опять к главной городской площади. Но даже сейчас там было многолюдно и суетно, везде тачки и телеги с товарами, торговцы занимали свои прилавки и раскидывали товары. Но на сей раз барона интересовали не товары, не цены на баранину и даже не герольды с их объявлениями; он ехал в главную церковь города, что была от рынка за углом.

У ступеней продрогший служка тряс медной кружкой для пожертвований, в которой звякали мелкие монеты, при том тихонько распевал псалмы. Увидав генерала и его вооружённых людей, он вовсе не испугался, а подошёл и протянул кружку и произнёс:

— Добрый господин, во имя Девы Пречистой не поскупитесь на сирот городских, что остались после чумы без кормильцев.

Волков слез с коня, но денег давать не спешил; он взглянул на вход в храм и спросил:

— Заутреню читать будет епископ?

— Епископ хвор, — сразу отвечал молодой служитель церкви, — заутреню читать будет викарий, отец Фома, — он снова встряхнул кружку. — Добрый господин, пожертвуйте во имя Девы Пречистой.

Но генерал ничего ему не сказал, только повернулся и стал подниматься по ступеням ко входу, за ним пошли фон Флюген и Хенрик, остальные остались при коновязи на улице.

В это утреннее время в кафедрале было не очень многолюдно. Три четверти скамеек были свободны.

Он снял свой берет и выбрал одну скамью, где было поменьше людей. Вскоре началась служба, и появился знакомый ему человек. Викарий, отец Фома, был высок ростом и обладал зычным голосом, звуки которого разносились по всему огромному храму; наверное, даже у дверей храма всякий желающий мог разобрать, что говорит прелат на амвоне. Лицо отца Фомы было величественно и полностью соответствовало важности литургии, во всём происходящем священнодействии было что-то устрашающе-библейское. Особенно после того, как священник закончил службу на непонятном прихожанам языке и перешёл к проповеди. Волков прислушивался к его словам, и, признаться, ему нравилось служба, в общем, атмосферой в храме он проникся. Действие было интересное.

«Этот поп неплохо знает писание и язык пращуров. В книжку даже не заглядывал. Да, судя по всему, это он займёт место епископа, когда старик преставится — ну, если, конечно, отец Фома выходец из правильной, достойной семьи». На причастие после окончания службы барон к нему не пошёл. Зато сам брат Фома пошёл к нему, когда раздал последней пастве кровь и плоть Христову. Конечно, он узнал его, и тогда генерал встал и тоже двинулся навстречу. Прелат протянул руку для поцелуя, и Волков поцеловал перстень.

— Отчего же вы не подошли на причастие, дорогой барон? — спросил отец Фома. И его чуть пафосный тон показался генералу ещё и надменным.

— В следующий раз, — обещал генерал и тут же поменял тему. — Как здоровье Его Преосвященства?

Викарий вздохнул и, взглянув на прекрасный потолок кафедрального собора. ответил:

— Сегодня епископ с утра был вял, да хранит его Пресвятая Дева.

— Очень жаль, — произнёс генерал. — Надеюсь, он поправится.

— Всё в руках Господа нашего. — отвечал прелат и тут же продолжил; — Люди ваши пришли в храм с оружием и в броне. Нехорошо это. Да и вы при мече пришли.

— Ничего, Господь меня простит, и людей моих тоже, он же всё видит. Горожане слишком задиристы, приходиться быть настороже, — генерал уже наговорился с этим попом, и он ему не понравился. Второй раз не понравился. Волков ещё больше уверился в той мысли, что пришла ему в голову при первом их знакомстве: епископ, по болезни своей или по характеру, тут не более чем ширма, а всеми церковными делами в Фёренбурге заправляет этот его викарий с благородной физиономией и зычным голосом. — Кстати, отец Фома, а не посоветуете ли мне хорошего священника? Чистого сердцем и уважаемого в городе.

— Священника? — поинтересовался прелат. — И для какой цели он вам нужен?

— Людишки мои истомились в казармах, им надобна хорошая проповедь от доброго пастыря.

— Отчего же они не приходят в церкви? — отец Фома обвёл собор руками. — Хоть сюда, ко мне. Я буду только рад.

— Нет-нет, из казарм я их выпускать без оружия не хочу, уж очень дерзки горожане, а с оружием тем более не хочу, люди мои сдерживаться не привыкли. И коли их обидят, обид спускать не будут. Нет… Пусть лучше сидят в казармах. Но священник им необходим, вот и прошу вас назвать лучшего.

«Лишь бы этот поп себя не предложил, уж он-то точно считает себя лучшим», — подумал генерал, но он ошибался, отец Фома был важен, но не глуп. И тот ответил:

— Брат Доменик, что служит при соборе Святого Адриана-крестителя, что на Кирпичной улице. Думаю, он не откажет вам.