Юрий Корчевский - «Волкодав» из будущего
Продвижение вперед давалось нелегко. Наши дивизии были измотаны и обескровлены. При штатной численности девять тысяч человек порой в дивизиях едва набиралось по три. Например, в 159-й стрелковой дивизии с приданной ей 61-й отдельной штрафной ротой в бою у деревни Боброво было потеряно семьдесят процентов личного состава. В батальонах не осталось ни одного командира.
Наш отдел СМЕРШа тогда находился в городке Краснополье, в тридцати километрах от передовой. Выматывались мы сильно – в полосу ответственности отдела попадала территория длиной около пятидесяти километров и глубиной около ста. Сотрудников и так немного, да еще часть в госпиталях на излечении находилась.
В Белоруссии и на Украине жизнь «чистильщика» – так называли «оперов» – была недолгой, текучесть высока. Не увольнялись, не переводились в штабы, а выбывали по ранению или гибели.
Нашей группе везло, так втроем мы и продолжали служить, а в других – все больше неопытный молодняк. Парни были хорошие, крепкие, но только одной выносливости мало. Боевой опыт ничем не заменишь.
Вражеская агентура тоже не стояла на месте. В 43-м году качество подготовки немецких агентов сильно возросло – как и количество групп, забрасываемых в наш тыл. И не какие-то опустившиеся до разбоя бандиты, а основательно подготовленные спецы по диверсионно-подрывной работе. На техническое оснащение учебных баз немецкое командование не скупилось. За каждой разведшколой стояла вся мощь Германии – с деньгами, оружием на выбор. Руководили подготовкой опытные офицеры-инструкторы.
И всему этому сонмищу диверсантов, шпионов, бандитов, мародеров, уголовников, которым Советская власть поперек горла была, приходилось противостоять работникам НКВД и госбезопасности, войсковой контрразведке и возрождающимся советским органам правопорядка. Людей опытных, смелых, а главное – головастых не хватало не только в СМЕРШе. В селах и городах в милицию набирали бывших партизан, фронтовиков. А у них кроме умения стрелять – никакой специальной подготовки. К сожалению, о таких азах оперативной работы, как сохранение улик на месте преступления и поиск свидетелей, у них было довольно смутное представление.
И даже таких, неопытных, милиционеров было крайне мало. Жаловался мне новоявленный милиционер в одном селе после очередного налета:
– А чего я могу сделать? Вот вчера вечером банда в село ворвалась. Пять человек, и у всех автоматы. А я один и при «нагане». Только себя и могу защитить.
А сверху требовали – прочесывать леса, истреблять разведгруппы и бандитов. А чем прикажете их истреблять, какими силами? Все более-менее боеспособные офицеры в действующей армии, на передовой воевали. Батальон бы пехотный сюда или роту, на худой конец. Окружить лес да прочесать со всем тщанием, а потом за другой участок взяться. Только у нас сил таких не было.
На днях в деревню одну ездили, там ночью семью учителя вырезали. Хоть и были свидетели, но все как воды в рот набрали. И их понять можно. Мы уедем, а бандиты из леса вновь заявятся. Боятся люди, ни нам, ни власти не верят. Действенная власть – это сила в первую очередь, это способность защитить население от бесчинства бандитов. А с этим у нас пока дело обстояло плохо, мы не могли гарантировать людям спокойную жизнь и безопасность.
Выпал первый снежок, тыловые службы зашевелились, в массовом порядке бойцам выдавались шинели вместо телогреек. Телогрейка, или ватник, для войны в окопах удобна, в ногах не путается, бежать в ней легко, из траншеи в атаку выбираться; но – коротковата. А у немцев шинели уже месяц как раздали. Плохие у них шинелишки, тонкие, тепло не держат. Это еще морозы не ударили. Через месяц затрещат так, что деревья лопаться будут, вот тогда всем туго придется. Русский мужик привыкший, прохладновато – но на то она и зима. А у немцев помороженных больше, чем раненых.
А немец сейчас уже не тот пошел, что в 41-м. Начинали войну откормленные амбалы с блеском в глазах, чувством превосходства арийской расы и верой в гений фюрера и скорую победу. Сейчас солдаты немецкие похлипче пошли – сказывалась скудная еда, особенно в тылу. А после разгрома немцев под Москвой, Сталинградом и Курском и блеск в глазах пропал, и вера в победу и фюрера пошатнулась.
На утренней «оперативке» полковник Сучков был раздражен, если не сказать – зол.
– Совсем мышей ловить перестали! В сводках почти каждый день грабежи, убийства. Банды бесчинствуют. Население запугано, ропщет на власть. Дошло до того, что даже высказываться начинают – под немцами будто бы спокойнее жилось. Докатились! – метал полковник громы и молнии. – Так не пойдет, товарищи офицеры!
В конце совещания полковник распределил все группы по селам.
– Объехать, поговорить с председателями сельсоветов, милиционерами, – распорядился Сучков. – Банды не просто за продуктами в села приходят. Убивают активистов по наводке. Стало быть, в селах и деревнях пособники бандитские есть. Плохо работаете, раз не выявили до сих пор помощников бандитов!
Нам досталось ехать в село Киреево.
На выезды мы всегда автоматы брали – личным оружием, вроде пистолетов, не обойдешься.
Забрались в полуторку и поехали. Дороги грунтовые развезло. Кое-где толкать машину пришлось, хотя проходимость у полуторки неплохая, даром что не вездеход.
В Киреево обошли, можно сказать – носами перерыли, всю деревню, с людьми поговорили. Посторонних в деревне не было, хотя видели селяне в лесу на днях пришлых и с оружием. Договорились с председателем, что, если нападение будет, пошлет кого-нибудь в соседнее село – там телефон есть.
Часа в четыре пополудни в обратный путь собрались. Только отъехали от села немного, как машина остановилась. В заднее стекло кабины громко стукнул Свиридов. Что там еще случилось?
Я выглянул за борт: мама моя, поперек дороги немцы стоят! Да много, чуть поболее взвода – человек тридцать пять. Мы-то все больше по сторонам смотрели, как бы засаду не прозевать.
Ну думаю – хана! Нас трое, да водитель с карабином. Но на него надежды мало. Пока с карабином этим из кабины выберется, немцы из него решето сделают.
Свиридов крикнул:
– К бою! – Выпрыгнул с автоматом из кабины и – к деревьям.
Я с пояса гранату отстегнул, на дорогу спрыгнул и прыжком за ствол дерева встал. За мной и Андрей позицию для обороны занял. Ждем, что дальше будет.
Но немцы не стреляли, а, опустив автоматы стволами вниз, смотрели то на нас, то на своего старшего, с нашивками на рукаве.
Вперед вышел фельдфебель. Он поднял руку:
– Камрадэн! Нихьт шисэн! – И пошел к нашей машине.
Мы вышли из-за деревьев и, держа оружие наготове, подошли к полуторке.
Откуда они тут взялись? Пока он подходил к нам, я присматривался к фрицам. Нет, это не регулярная часть, скорее всего – остатки разбитых частей. Лица исхудавшие, обросшие щетиной – не брились давно, одеты не по сезону, еще в летних курточках, хотя вермахт уже давно на шинели перешел. Обратил внимание, что и форма у немцев разная: большинство в серых пехотных мундирах, но на двоих виднелась черная танкистская, у одного петлицы голубые – аэродромная обслуга, даже артиллерист затесался с красным кантом на погонах.
Мы переглянулись.
– Сброд из разбитых частей, – сказал Свиридов. Он тоже успел оценить и проанализировать униформу немцев.
Меж тем фельдфебель подошел к машине, поднял руки и сказал:
– Дас зинт майнэ зольдатен – сдаваться!
Вот оно что! Сдаваться собрались! Намерзлись, оголодали, решили свою войну заканчивать. Обросшие все, судя по щетине – не брились недели две-три. Ненадолго же их хватило в восточном походе.
От сердца отлегло – поживем еще!
Свиридов показал рукой на кузов машины:
– Машиненпистоле – ком. – Автоматы, стало быть, сюда. – Фэрштеэн зи михь?
– Йа, натюрлихь, – закивал головой фельдфебель и махнул рукой солдатам: – Шнэль!
Потянулись немцы к машине, сложили оружие в кузов. Стоят, ждут своей участи.
Мы с Андреем смотрим на Свиридова, он – на нас. И каждый про себя думает об одном и том же – что теперь с ними делать? Пешими их гнать – долго, в кузов все не поместятся. И оружие их в кузове весь угол заняло.
– Вот что, Николай, – предложил я. – Давай магазины с патронами сложим к тебе поближе – в кабину. Мы с Андреем на подножки встанем, а их – в кузов. Стоя уместятся, и потихоньку поедем.
Так и сделали. Магазины от автоматов отщелкнули и с подсумками в кабину сбросили. Что автомат без патронов – железяка!
Николай в кабину уселся, немцам рукой махнул – давайте, мол, транспорт подан! Фельдфебель гаркнул команду, и немцы полезли в кузов.
– Товарищ капитан! Куда их столько? Подвеску сломаем, – взмолился водитель.
– А ты – потихоньку. Не бросать же их здесь, уж если сдались.
