Ларри Мэддок - Крах Золотой Богини
Илни подождала несколько минут, рассматривая мерцающего в свете заходящего солнца идола. Как всегда, богиня хранила молчание, давая холодное успокоение ее взволнованным слугам. Это божественное молчание возвеличивало божество и уменьшало людские страхи до размера, с каким обычным людям легче справиться. В своей вечной мудрости Йоларабас даст знак, который Илни должна распознать, что-то необычное еще случится.
В этом верховная жрица была уверена, ибо всегда так и было. Она скрытно вернулась в свои личные покои.
Еще раз из своего окна она посмотрела, как раскаленное медное солнце падает в огненное озеро. Двадцать лет назад она ждала на краю С'ратрата прибытия своего давно предсказанного соперника Кроноса. Это было самое подходящее место для поиска знаков и предзнаменований. Горячий огонь и холодный ветер царили там для этого.
Илни приняла решение и отдернула занавеску своего стенного шкафа, чтобы взять самый теплый плащ.
Нож был быстр и остер. Он вошел под ребра и пронзил сердце. Она умерла без звука, красота осталась невредимой, за исключением маленькой дырочки, через которую вышло совсем немного крови.
Напавший вытер нож о занавеску и оставил тело нетронутым.
Глава 6
ХОРОШИЙ МЯТЕЖ — УЖЕ РАЗВЛЕЧЕНИЕ
Сознание возвращалось медленно. Сначала это была путаница противоположных ощущений — мягко, тепло, холодно, освежающе. На лице он почувствовал влагу. Язык его был словно ватный. Он попытался снова провалиться в уютную темноту, но она не позволила.
Форчун открыл глаза и увидел гранитные утесы. Нет, — это оказались окованные медью раковины. И тут над ним склонилась Норни: Он попытался подняться, но не смог.
Она положила его голову к себе на колени:
— Как ты себя чувствуешь, мой господин?
— Неплохо. Где мы? В храме?
Комната была маленькой, что-то около двух с половиной метров в длину и ширину, с массивной деревянной дверью, без окон. Тусклый наружный свет еле пробивался сквозь небольшие отверстия в двери. Мебели не было. Он лежал на полу, головой на коленях Норни.
— Это камера наказаний, — сообщила ему девушка. — Сестер иногда запирают здесь, чтобы они поразмыслили о совершенных ошибках.
— В каждой организации, полагаю, есть за что наказывать. Как давно я здесь?
Его разум прояснился, но язык все еще казался слишком тяжелым.
— Не больше часа, господин. Меня удивило, что ты пришел в себя так быстро.
— Здоровый образ жизни, — объяснил он. — Почему верховная жрица забрала тебя из тюрьмы Р'кагна?
— Может, она думала, что я могу быть ей полезной. Она только посмотрела на меня, а потом приказала запереть здесь.
— Она на тебя очень похожа, — сказал Форчун. Норни улыбнулась:
— Об этом мне говорили. Не знаю, откуда такое сходство.
Конечно, откуда ей знать, как она выглядит. Даже зеркало Илни, без сомнения самое лучшее в царстве, искажало лица.
— Так, значит, это Илни отравила тебя, — угадала девушка. — Слава Нодиесопу! Я боялась, что тебя убьют в таверне, против тебя было столько мечей.
Он быстро рассказал ей, как сбежал из тюрьмы и попал в храм, где встретился с Илни.
— …А потом я потерял сознание. А очнувшись, обнаружил, что лежу здесь головой на твоих коленях. Могучее вещество.
Норни кивнула:
— Это единственное оружие, разрешенное сестрам. Они зовут это жидким сном.
— В следующий раз, — сказал он, — я буду внимательнее.
Наконец он сел, взглянул на дверь и прикинул, как взяться за дело. Его резак справился бы с этим, но это заняло бы время, поскольку дерево не очень хороший проводник тепла: вместо того чтобы плавиться, оно будет гореть и, конечно, даст достаточно дыма, чтобы обеспечить им с другой стороны встречающую делегацию. Идеальным был бы его ручной лазерный пистолет, но он остался в машине времени. Из его оставшихся пяти таблеток три были предназначены для быстрого удаления препятствий, но не бесшумного. Если Илни поставила снаружи стражника, взрыв парализует его достаточно надолго, чтобы беглецы нашли себе меч или, в худшем случае, целую капсулу жидкого сна.
В камере не было никакого укрытия. Он прикинул расстояние и решил, что, если поставит Норни в угол и закроет ее собственным телом, их заденет взрывом не очень сильно. Он взял самую маленькую взрывную таблетку из своего арсенала и сказал ей, чтобы стала в угол.
— Что ты собираешься делать с этим, господин? — спросила она.
— Здесь содержится ярость шторма. Я брошу это в дверь и — ба-бах! — никакой двери.
— Будет очень шумно, мой господин?
— Как удар грома.
— Есть-более тихий путь, — сказала она. — Сбереги шторм для другого раза.
Девушка шагнула к двери и, толкнув, открыла.
— Не заперта! — воскликнул он. Она знаком попросила молчать:
— Ты же не спросил. Идем — я покажу тебе, что сделала!
Каждый из трех дюжин посвященных хорошо провел рекрутский набор. На закате люди начали собираться в порту. Пришло около трех тысяч, каждый был вооружен по меньшей мере кинжалом и дубинкой, некоторые — копьями. Зондируя мысли толпы, Уэбли выяснил, что большинство стремится сразиться с войсками царя, но когда дело дойдет до решительной схватки, многие, возможно, и струсят.
Организовать их так, чтобы они стали действительно вооруженной силой, оказалось не так просто, как казалось раньше, поэтому Лландро остановился на менее четко расписанном плане сражения, чем он разработал вначале. Впечатленный количеством собравшихся, он согласился с предложениями «морского бога» разделить толпу на две части, одна из которых нападет на тюрьму, а вторая на храм. Если все пройдет удачно, обе группы потом должны штурмовать дворец и Лландро сможет захватить тот приз, которого он так жаждал.
Чтобы побудить этих людей к действию, потребовалась только короткая речь со стороны Лландро и несколько маленьких чудес со стороны симбионта. И все ринулись в бой. К сожалению Уэбли, такой толпой невозможно было подобраться к объектам нападения бесшумно. Элемент внезапности был утрачен сразу.
— Сестры, которые принесли тебя в ту комнату, явно не знали, что и я там находилась. Верховная жрица в своем гневе тоже, должно быть, забыла об этом. В здании только одно такое помещение. Они оставили дверь открытой. Я смогла сделать все, что хотела, а потом вернуться к тебе.
— И что ты сделала? — спросил Форчун.
— Убила Илни.
Форчун внимательно посмотрел на мертвое тело, когда они вошли в спальню.
— Ты уверена, что это Илни, а не другая женщина?
— Господин, я не могла ошибиться. Ты думаешь, я не узнала ее? Это Илни, поверь мне.
— Лицо то же, но…
Даже в смерти женщина была ошеломляюще прекрасной.
— Но что?
— Когда я видел ее час назад, Илни была беременна, как… как сама золотая статуя!
— Ты ошибаешься.
— Норни, я не думаю, что даже тебе, со всем твоим искусством перевоплощения, удалось бы сымитировать беременность. В одежде еще ладно, но ведь я видел ее голой.
Мертвая жрица лежала на спине; плоскость ее обнаженного живота была так же неоспорима, как обсидиан, украшавший пупок.
Норни улыбнулась и прищурила глаза:
— Были слухи, — сказала она тихо, — что в последние годы она часто появлялась среди сестер, меняя облик, и помогала верующим в их молитвах. Если бы я не ненавидела эту женщину, я бы ее пожалела.
Девушка подошла к зеркалу, обнажилась до пояса и, повертевшись, нашла такую позу, где отражение показало увеличенный живот.
— Ты ошибаешься, мой господин. Ты видел только ее беременное отражение. Илни была не более беременной, чем я, мой господин. И не думаю, что она могла забеременеть.
Ее голос утих да печального шепота, когда она добавила:
— Я так и не смогла. Нодиесоп знает, что я пыталась достаточно часто. Наглый Катакан был прав: семя простых людей слабо для нас.
Форчун молча смотрел, как девушка борется со своими чувствами, зная, что это единственная битва, где она может справиться только сама. Наконец Норни снова взглянула на него:
— Она мертва, господин. Но наша цель выполнена только наполовину, раз богиня все еще стоит в этом храме зла. Во имя Нодиесопа ее надо уничтожить.
Он положил руки ей на плечи, не зная, что сказать. Ее противником была Золотая богиня, и его тоже, как считала она. Мрачно улыбаясь, он вспомнил свои размышления о том, как было бы хорошо, чтобы несгибаемые фанатичные последователи Нодиесопа приняли его за своего долгожданного Мстителя, и как он планировал использовать это для победы над путешественником во времени. Но у них не было враждебности к Кроносу. Р'кагн — это было другое дело: они мечтали разорвать его на кусочки. Но сам Кронос, не важно по какой причине, сделал им гораздо больше добра, чем зла, их дети не голодали; полная обеспеченность работой стала реальностью, а не пустым обещанием; у них было больше времени для удовольствий, чем в любом другом обществе бронзового века. В сравнении с жизнью в прошлом, теперь наступило настоящее благоденствие.
