Михаил Шухраев - Визитер
Страшно хотелось пить. Голод пока что, как ни странно, его не мучил, а вот жажда становилась просто невыносимой. Но попробовать отыскать воду можно было только ночью, никак не раньше. А сейчас следовало час– полтора спокойно полежать здесь, и желательно — издавать как можно меньше шума.
Шорох послышался совершенно неожиданно. Мэтью медленно повернул голову. Неужели здесь остался еще кто-то из отряда?!
Но никакого шевеления он не заметил — до тех пор, пока его руки не коснулась мягкая шерсть. Кошка!
— Блэки? — шепотом позвал он. Вот этого уж никак не могло быть! Кажется, здесь не должно было остаться ничего живого.
Вместо ответа послышалось тихое мурлыканье.
Мэтью приподнялся на локте, дотянувшись до зверя. Да, судя по размерам, это была именно его кошка. Даже след от ошейника на шерстке сохранился, хотя сам ошейник куда-то исчез.
Как ни странно, головная боль вскоре прошла, словно бы зверь мог вытянуть из него эту мерзость. Сухость во рту и жажда оставались, нога слегка саднила — зато мысли прояснились. А кошка перебирала лапками, будто пыталась что-то ему сказать.
Как в ту ночь, когда он оказался под прицелом снайпера.
— Выбираться будем, зверь? — одними губами произнес Мэтью. И ему показалось, что кошка не только услышала его слова, но еще и ПОНЯЛА их.
Она что-то тихо промурлыкала. И снова, как в тот момент, когда он, сам не зная как, спасся от снайпера, чья-то воля мягко коснулась его сознания. Он понял одно — не сейчас. Нужно еще немного выждать, когда окончательно стемнеет.
Иначе — гибель.
Прошло еще часа два, когда Мэтью осторожно выполз из развалившегося здания. Здравомыслящие немцы были бы, пожалуй, поражены, если бы поняли, что англичанин выбрал себе в проводники кошку. Наверное, они сказали бы, что он слаб духом, раз после боя сошел с ума, причем настолько капитально. Возможно, даже презрительно посочувствовали бы.
Но в том-то все и дело, что Мэтью с ума не сошел. Во-первых, выбора у него все равно никакого не было. А во-вторых… Уж коли эта кошка спасла ему жизнь один раз, почему бы этому не произойти дважды? Но дело было даже не в этом. Просто он не мог не подчиняться. Чужая воля тащила его за собой — так кошка тащит в зубах своего беспомощного малыша, унося его подальше от опасностей.
Правда, Мэтью даже не подозревал, какие именно опасности могут его поджидать дальше. Он думал о немцах, о шальных пулях и снарядах, о каком-нибудь французском фермере, который может выдать его нацистам, если он будет у него прятаться.
То, что с ним случилось, оказалось куда загадочнее и непонятнее.
А началось все, когда он проковылял несколько ярдов от своего убежища, когда ночь неожиданно осветилась, и город стал совсем непохожим на прежний. Он будто бы потерял свои очертания, стал иным, нереальным.
Но больше всего Мэтью поразила не эта перемена. Он остолбенел, забыв обо всех прежних опасностях, стоило ему только посмотреть на кошку…
* * *Иногда Мэтью казалось, что он сошел с ума. Иногда — что немецкий снаряд попал гораздо точней, и все, что сейчас с ним происходит — это или предсмертные видения, или то, что должно наступить после смерти.
Хотя, как знать — у мертвецов, вообще-то, раны не болят. По крайней мере, не должны болеть. А вот ему приходится не идти, а ковылять. Значит ли это, что все происходящее с ним — действительность?
Он затруднялся с ответом, а после — махнул на это рукой. В конце концов, надо было куда-то идти и избегать каких-то совершенно неведомых опасностей. И опасностей этих, как подозревал Мэтью Корриган, здесь находится во множестве. Он чувствовал себя так, словно оказался на минном поле. И наверняка пропал бы, если бы не чужая воля, которая вела его. А куда? К спасению? Он искренне на это надеялся.
Здесь было отчего сойти с ума. Да уже хотя бы от самого вида этого города! Никаких развалин, никаких разрушений здесь пока что не случилось — и означало это только одно: он оказался в совершенно другом мире, почти что непохожем на тот, который остался у него за спиной.
Кажется, этот город был населен. Но, когда под утро он услышал автомобиль, движущийся по дороге, ему пришлось броситься к пустующему зданию и прижаться спиной к двери — настолько сильным оказался переданный ему импульс страха. Было, пожалуй, отчего испугаться, хотя, с другой стороны, не настолько же. Ну да, грузовик двигался сам, без водителя и без пассажиров.
В том же доме он и остановился, уже зная: день в этом мире — это опасность, идти здесь нужно только ночью.
Перемены с кошкой стали происходить почти сразу же, как они оказались здесь. Она стала больше, и при тусклом свете никакой шерсти он не разглядел. Кошка — размером с крупную овчарку — была словно бы закована в стальную броню. А ее клыки, пожалуй, были достойны какого-нибудь леопарда. Но самое странное — хвост, заканчивающийся шипом. Мэтью невольно потянулся, чтобы рассмотреть этот самый шип, но кошка сделала шаг назад — и зашипела, словно бы предупреждая об опасности. А потом импульс в мозгу подсказал Мэтью — шип ядовит, лучше к нему не прикасаться.
Он не слишком четко понимал, в какую сторону они держат путь. Сперва нужно было просто как можно скорей покинуть город, а потом двигаться наугад — мимо каких-то болот, по петляющим тропинкам, и в его мозгу звучал приказ — не останавливаться! По сторонам не глазеть! Иначе, как он понял, дело примет очень плохой оборот.
И когда из ближайшего «окошка» трясины послышалось бульканье, а кошка встала на задние лапы, и издала то ли урчание, то ли шипение — он бросился почти бегом, несмотря на легкое ранение в ногу. Не потому, что очень испугался — виной тому вновь была воля, пришедшая извне. Похоже, против здешних чудовищ не помогла бы никакая винтовка. Да сейчас у него и не было винтовки, Мэтью оказался полностью безоружным. И приходилось только подчиняться воле, идущей извне — больше делать ему ничего не оставалось.
Потом они оказались еще в одном городе. Тут Мэтью даже смог осмотреться, пока они не наткнулись на этот странный грузовик.
Вроде бы, город как город, но состоял он только из старинных, тянущихся ввысь зданий с острыми крышами и узкими окнами. Ни одного современного здания он не увидел.
Они оказались в пустом доме, где не было почти ничего, кроме пыли и ощущения давным-давно покинутого жилья.
Хотя, пожалуй, это было и к лучшему: если в этом мире кошки таковы, как этот зверь, который свернулся рядом с ним, то какими же должны быть хозяева? Знакомиться с ними, тем более, сейчас Мэтью не слишком– то хотелось. Поэтому он предпочел заняться перевязкой раны на ноге — все-таки, она оказалось царапиной. Хотя бы это радовало.
Потом он задумался, в какую, собственно, передрягу попал, и как из нее выбраться, но, не надумав ничего утешительного, заснул.
Глава 12
Узник Собачьей Слободы
Санкт-Петербург (Запределье),
май 2010 года
Окрестности острова Новая Голландия только в здешнем мире считаются центром города и неплохим, в общем-то, районом. В Запределье эти места почти что безлюдны. Даже ночью здесь мало кого встретишь. А уж днем — и подавно.
К слову сказать, самым опасным временем в мире Запределья считается как раз день. Тому есть много объяснений. Как правило, разумные существа в этом мире спят ночью, а бодрствуют днем. А Запределье в некоторой мере — это отражение мыслей и чувств разумных существ.
Не очень-то приятное объяснение для людей и для человечества в целом. Зато — справедливое. Впрочем, не единственное.
Во всяком случае, монстры в Запределье чаще всего встречаются именно днем. Впрочем, тому, кто случайно попал туда даже ночью, мало все равно не покажется. Того, что люди зовут чудовищами, там хватает всегда. И даже если они не причинят зла, человек может сам стать себе наихудшим врагом — и, возвратившись на Оборотную Сторону, отправиться в больницу. Бывает, что и навсегда.
Ну, а если провалиться в Запределье в окрестностях Новой Голландии, в местах, которые в О.С.Б. прозвали Собачьей Слободой — да еще и сделать это днем, — то шансы возвратиться (в любом виде) стремятся к нулю. В принципе, такого бедолагу можно не искать даже на предмет похорон. Как правило, местные псы обглоданных скелетиков не оставляют.
Но дружить с такими собаками — это, знаете ли, надо уметь. Пожалуй, даже родившиеся в Запределье посмотрят на такого умельца с уважением — или с некоторой оторопью. Он, несомненно, должен быть опасен.
И будут очень неправы.
Сейчас Кари стал совершенно безопасным. Мог бы стать мертвым, а если не стал, то должен бы благодарить за это начальника О.С.Б. Эйно. Благодарить за то, что можно назвать «следственной сделкой». Мол, натворил ты, Кари, художеств: контрабандой занимался, предметы антиквариата переправлял из Запределья на Оборотную Сторону, а заодно и магические артефакты. Это бы ладно, так ведь за антиквариатом последовали живые псы из Собачьей Слободы (хотя, конечно, то были выбракованные больные звери). Их брали в качестве охранников для богатых пустоголовых хозяев, понятия не имеющих, откуда такие собачки взялись. Нет, объяснять им уже ничего не надо, им в аду, должно быть, черти объясняют, что глупость — грех. А правда, Кари, что тебе приплачивали еще и за то, чтобы этих хозяев собачки покусали? Да не смотри так удивленно, это ведь правда. А за такую неприятную правду придется отвечать. Знаешь, есть такая страна — Швейцария? Так вот — там, в городе Женеве, есть начальство над О.С.Б. Международный суд в Гааге — он для людей. А для нас — политкорректная Женева. И никто там тебя убивать не станет. Магических способностей лишат — это они могут. А потом — живи не хочу.
