Владимир Петько - Город (СИ)
Кристоф открыл дверь, в коротком коридорчике на потолке сама зажглась тусклая лампа, что‑то из старых технологий, сейчас‑то все своими руками приходиться… После небольшой возни перед второй дверью, мы оказались в уже виденной раньше круглой комнатушке. На полу сияли двухметровым кругом замысловатые знаки, только не сиреневые, а фиолетовые. Бергер стал в середину и махнул рукой, подзывая.
— Готов?
Я шагнул к нему и зажмурился. По телу пробежала мгновенная дрожь.
— Готово. — Бергер хлопнул по моему плечу. — Пошли.
На удивление, мы оказались не в маленьком зале с сияющим кругом, наподобие того, в который вошли, и не в большом зале, как жилище уснувшего бога. Со всех сторон сияло неестественной глубиной даже не синее, а ультрамариновое небо. Ни одной тучи на нем, только ослепительно белая воронка светила, куда наверно должна эта синева сливаться. Дул легкий ветерок, добавляя нотку прохлады в душные массы воздуха. Мы стояли на небольшом каменном пятаке на вершине скалы, а вокруг подымались скалы поменьше. Где‑то здесь бежал Чеслав, спасаясь от черноголовых. Посмотрев налево, я увидел огромное бурое пятно болота.
— Нам туда.
Бергер уже спускался и без моих указаний. Наверно тоже знает, куда идти. От вершины вниз вела крутая узкая тропа, петлявшая между грозившими обвалиться в любой момент каменюгами. У основания скалы проходила другая тропка, которая через полчаса ходьбы вывела нас на ровное место и побежала дальше, к кустам болотной травы и зарослям тростника. Бергер шагал по ней уверенно, словно шел по знакомой улице в городе — не оборачивался, высматривая опасность, не прислушивался к чужим шагам. Мне же было не по себе от этого места. А кому будет уютно, когда на тебя в любой миг могут выскочить безумные убийцы с лицами, словно составленными из частей нескольких разных физиономий? Но мой проводник был само спокойствие. Если у него и есть нервы, то они наверняка сделаны из чего‑то очень прочного. После получаса блужданий мы вышли к хижине. Точнее, к месту, где она когда‑то стояла. На небольшом пригорке торчала из земли пара коротких столбов, похожих на обугленные огрызки. Еще немного почерневшего мусора валялось рядом.
— Черноголовые, — сказал Кристоф. — Не думаю, что много здесь найдешь.
— Попытаться стоит.
Я зашел наверх и пошевелил носком ботинка слежавшийся слой мусора под столбом. Из нею торчком поднялась небольшая потемневшая рукоять, наверное, раньше была частью какого‑то молоточка. Я выдернул ее и обтер рукавом куртки. В одной половине ее прилично попортил огонь, а другая блестела, отполированная тысячами прикосновений. Ладонь сжалась вокруг гладкой части, такой приятной на ощупь. Столько прикосновений…
— Пощупай, — сказал кузнец.
Чеслав провел рукой по отполированному металлу.
— Ровно.
— Не то, — терпеливо сказал кузнец, — ты не рукой чувствуй, ты глубже…
— Внутри что‑то твое осталось, — сказал Чеслав, проведя рукой еще раз.
— Правильно. Это называется ментальный отпечаток. Я не просто так медитирую перед работой. Можно настроить свое биополе так, что оно тоже будет влиять на структуру кристаллической решетки. Этим способом можно добиться удивительного сочетания свойств. Все зависит только оттого, что в твоей душе.
— Но это же железо? — спросил Чеслав, водя пальцем по острию.
— Важна структура, а не материал. Из одного и того же материала может получиться уголь, а может алмаз. Ты знаешь, что такое алмаз?
— Я знаю, кто ты, — сказал Чеслав, подняв глаза на кузнеца.
Дэримон запнулся на секунду, потом отложил лезвие на стол и взял в руки увесистый черный брусок.
— Ты можешь сделать из него все, что угодно, с любыми свойствами. Ограничить тебя может только собственное сознание.
— Оно меня не ограничивает, — сказал Чеслав, принимая брусок. — А какие бывают свойства? Любой металл может разрубить?
— Не только. В теории можно сделать такое лезвие, что оно сможет разрезать не только материальные предметы…
— А какие?
— Не знаю. Я их чувствую, но понять и объяснить не могу. Это что‑то вроде нашего биополя, тоже несет информацию и энергию…
— Может это как дыры между мирами? — спросил Чеслав.
— Дыры? Ты пришел из портала? — Дэримон показал в сторону скал, — Там на горе…
— Я пришел из пирамиды, — сказал Чеслав. — Из зиккурата, как говорил Гавор.
— Кто такой Гавор?
— Старик из поселка. Его черноголовые съели.
— И как там, в зиккурате?
— Темно, — Чеслав выразительно пожал плечами. — Значит, нужно посидеть, не думая ни о чем, и потом твой отпечаток перейдет в железо?
— Не совсем так. Во — первых…
— С тобой все в порядке?
Я почувствовал прикосновение к плечу и повернул голову, не сразу осознав, что увидел историю, даже не закрыв глаза. Ни разу не слышал о таком, надо будет у отца или деда спросить.
— Ты как? — повторил Бергер, незаметно для себя перешедший на ты.
— Нормально. Посмотрел немного. Правда, ничего полезного для нас не было. Все про железо. Мол, своим ментальным отпечатком можно изменить его свойства, как инструментом.
— Ты можешь их читать, кузнец ими ковал, — равнодушно сказал Кристоф. — Чего тут странного. У нас многие что‑то могут, связанное с такими вещами. Сам же недавно спрашивал.
— То что можно ковать, для меня новость. Одно дело изучение тонких материй, совсем другое… Может, таким способом можно и гвозди забивать?
— А ты что ни разу не видел? — удивился Бергер. — Впрочем, ты недавно у нас…
Я промолчал, вспомнив, что спрашивать о таком не принято.
— Что, начнем? — деловито спросил Бергер и хрустнул пальцами.
В течение следующих четырех часов мы перебирали сантиметр за сантиметром мусорного слоя, вытаскивая иногда оттуда остатки предметов обихода. Я со всем старанием отсмотрел их, но больше удача, как с рукояткой молотка, мне не сопутствовала. Вещи или совсем ничего не показывали, или выдавали совсем короткие отрезки связанных с ними эмоциональных пиков. Обломок разделочной доски показал сосущего порезанный палец Дэримона, а полусгнивший шнурок выдал того же кузнеца, только матерящегося, когда этот кусок оторвался при зашнуровывании ботинка. Все остальное было впустую, только измотался до предела. Бергер достал еды, я сжевал несколько бутербродов и свалился на траву рядом с пожарищем, мгновенно провалившись в беспамятство.
Проснувшись утром, я первым делом увидел Бергера, перебиравшего остатки мусора. Он заметил мое шевеление и повернул голову:
— Доброе утро. Как спалось?
— Ничего не помню, — сказал я.
Страшно чесались руки, чуть выше запястий, ещё и голени.
— Вы переутомились, — сказал Бергер. — Слишком рьяно взялись.
— Возможно, — я поднял руки, вглядываясь в запястья. Там оказалось несколько мелких красных бугорков.
— Комары покусали, — сообщил Бергер, наблюдая за моими движениями.
— Кто?
— Насекомые такие, мелкие. Кровь сосут.
— Это не опасно?
Бергер засмеялся:
— Не беспокойтесь. Просто неприятно. Не чешите и все пройдет.
Я в этот момент уже с упоением скреб бугорки ногтями.
— Как это — не чешите? Они же чешутся!
— На лице же не чешутся, — сказал Бергер.
— Они и на лице? — ужаснулся я. Проведя ладонью по лбу и щекам, я тут же почувствовал воспалившуюся кожу, немедленно зазудевшую. Пришлось чесать еще и лицо, попеременно переходя от одного очага воспаления к другому.
— Вы так с себя кожу сдерете, — сказал Бергер.
— Это сильнее меня. Что за страшные твари?
— Это еще что. Вот если мошки прилетят…
— Это кто? — испуганно спросил я.
— Очень маленькие мухи. Залезают под одежду и кусают куда страшней, чем комары.
— Как здесь люди живут? — искренне изумился я.
— Да как, не замечают и все. Привыкли. Ну что, приступим, или сначала завтрак?
— Вы что‑то нашли?
Бергер кинул на землю передо мной обломок лезвия. Когда‑то это был небольшой кухонный нож, а теперь от него остался сильно вытянутый треугольник стали, в грязи и разводах. Я обтер его о штанину, и он снова засверкал, словно и не лежал годы в земле. Стальная поверхность отражала как хорошее зеркало, на лезвии не нашлось ни единого пятнышка ржавчины. Я сжал его меж ладоней и закрыл глаза.
Нож не торопясь полетел по широкой дуге, кувыркаясь и разбрасывая темные брызги. Через мгновение он с глухим стуком упал на утрамбованную землю перед кузницей. Чеслав переступил через тело Дэримона и вышел на улицу. Он стал немного выше, на вид ему было на год или полтора больше, чем в прошлый раз. Правой рукой он потянул из ножен, зажатых в левой, длинный, явно большой для него меч, с круглой деревянной рукоятью, без украшательств, с гардой в виде металлического диска, сантиметров семи — восьми диаметром. Лезвие было немного изогнутым, больше похожее на саблю чем на классический меч. Чеслав приставил его к угловому столбу, и меч мелко задрожав, с тонким, еле слышным завыванием впился в дерево, за несколько секунд уйдя в дерево больше чем на сантиметр. Чеслав закрыл глаза, на скулах проступили желваки. Вой усилился, лезвие вгрызлось дальше, через полминуты полностью погрузившись в сухое дерево. Чеслав открыл глаза и оценил результат. Выходило очень даже неплохо. Он выдернул клинок и сунул в ножны, с трудом управившись с слишком длинным для себя оружием. Кинул последний взгляд на тело, распластавшееся в луже крови у наковальни. Открыл было рот, чтобы что‑то сказать, но потом резко повернулся и пошел прочь. Солнце клонилось к вершинам скал, что тянули за болотом свои изломанные тела к безоблачному небу. Впереди был портал, способный унести в другие миры и мёртвая деревня, жителей которой Чеславу было не жалко, даже Гавора, но долги положено возвращать. А может и не положено, просто охота показать, что теперь он убегать не будет. Побыли самыми сильными, хватит, теперь ваша очередь прятаться. Худая фигура подростка спустилась с пригорка и затерялась среди зарослей тростника.
