Сергей Волков - Твой демон зла. Ошибка
Из «оо-шников», работавших охранниками и телохранителями, ближе всего я сошелся с Николаем Расщупкиным, тем самым улыбчивым парнем, который в первый день моего пребывания в институте, после нелепого столкновения в коридоре, когда они чуть не устроили перестрелку, посоветовал, как лучше носить оружие.
В Расщупкине прежде всего мне понравилось искренняя открытость, какая-то наивная честность, не часто встречающаяся ныне среди людей. Кому-то Николай мог показаться чудаком, максималистом, я же видел в нем отсутствие лицемерия, наигранности и фальши. Если уж Расщупкин улыбался, то от души, если хмурился, то по настоящему.
Николай раньше работал в КГБ, но после семи лет «честного топтунства», как он сам говорил, пережив все реорганизации и сокращения последнего времени, повидав за это время всякого, был уволен по сокращению штата. Навыков работы у Расщупкина хватало, и он старался помогать мне в трудные моменты, а моментов таких хватало – отсутствие опыта часто ставило меня в нелепые положения. Например, надо ли сопровождать клиента, то бишь Пашутина, в туалет? С одной стороны, вроде бы и надо, а с другой – это унизительно и для него, да и для меня тоже.
Расщупкин, узнав о проблеме, улыбнулся, хлопнул меня по плечу:
– Ты понимаешь, Серега, телохранитель – фигура автономная, и должен прежде всего действовать по обстоятельствам, а не слепо повиноваться инструкции. Если в институте нормальная обстановка, чужих нет, все охранные службы работают нормально, зачем тогда излишние меры предосторожности? А что касается инструкции, то она тоже не может предусмотреть всего.
Как-то раз Пашутина в числе прочих сотрудников НИИЭАП пригласили на конференцию, посвященную проблемам биоэлектроники. По словам Игоря, главную ценность конференции составлял доклад какого-то немецкого светила, посвященный регистрации излучений, выделяемых живой клеткой, все остальное было «чушью и ерундой».
– Пойдем только на доклад доктора Штанека. А сидеть там целый день у меня нет времени, – заявил Игорь мне.
В «докладный» день Пашутин явился на работу в рубашке, пиджаке, и при галстуке. Правда, весь его «прикид» носил явный отпечаток холостой жизни – пиджак был «слегка» помят, пуговицы пришиты разными нитками, а не глаженный галстук так и норовил скататься в трубочку. Но, все равно, выглядел Пашутин, особенно метров с пяти, очень даже торжественно и празднично.
Всю дорогу до Конференц-зала Академии Наук, где должен был состояться доклад, Игорь пытался растолковать мне какие-то нюансы биоэлектроники, злился, что телохранитель плохо понимает его, размахивал руками, и просил водителя ехать быстрее – мы опаздывали.
Конференц-зал встретил нас с Пашутина суетной толчеей народа в фойе. Оказывается, по уважительным причинам – у немецкого светила разыгрался радикулит из-за московского климата, – доклад задерживался на час, а то и полтора. Я на всякий случай предложил вернуться, но Пашутин уперся рогом – будем ждать.
Ждали в том же фойе, присев на деревянную скамеечку. Пашутин, повстречав знакомых, вел с ними оживленный разговор, а я откровенно скучал, и от нечего делать разглядывал прохаживающихся мимо них людей.
В мелькании лиц, в основном пожилых, вдруг показался на мгновение, и сразу пропал знакомый профиль. Где-то я уже видел этого человека – небольшой рост, черные волосы, худые, ввалившиеся щеки… Похож на Геббельса, в смысле – такой же «истинный ариец».
Я вытянул шею, пытаясь увидеть знакомого незнакомца еще раз. Ага, вот он. Что-то говорит крупному, дородному старику, наверное, академику, судя по солидной внешности.
«И где же я его мог видеть?», – я задумался, мучительно силясь вытащить из памяти образ чернявого «Геббельса». Ничего не получалось, пришлось бросил эти попытки. Так бывает – если сосредоточится на чем-то, то ни в жизнь не вспомнишь. А потом, спустя какое-то время, память сама подскажет, что и как.
Тут, как раз объявили, что доктор Штанек наконец-то прибыл, все пошли в зал, и мне стало не до темпоральных провалов…
Уже вечером, вернувшись с работы, поужинав, пообщавшись с Катей, и лежа в кровати, в полудреме, я неожиданно вспомнил, где видел чернявого коротыша, но от этого мне стало не легче, а наоборот, тревожно и страшновато – именно этот человек, если я ничего не перепутал, всадил мне в бедро шприц с парализующим веществом в вестибюле питерской гостиницы «Гавань».
«Но если это он, то как он попал на конференцию? И кто он тогда? Там случайных людей не было, значит, либо он ученый, либо… Либо мой коллега. Иначе зачем ученому колоть меня шприцем. Но, с другой стороны, телохранителю это тоже ни к чему. Может быть, он какой-нибудь агент? Шпион иностранной разведки? Тьфу, насочинял уже», – оборвал я сам себя: «Разумнее всего предположить, что мне вообще просто-напросто показалось. Спать надо, а не сочинять на ночь глядя страшных историй».
И я действительно через некоторое время уснул, но спал беспокойно, ворочался – мне снился чернявый, его сексуальная спутница Ирина, как будто они играли в фильме «Мастер и Маргарита» соответственно, Мастера, и Маргариту, и таскались везде с блюдом, на котором лежала отрезанная голова Берлиоза, а Берлиозом был я сам. Одним словом, бред какой-то!
По воскресеньям я отдыхал. В связи с поджимающими сроками субботние дни в НИИЭАП были объявлены рабочими, и мне приходилось сопровождать Пашутина, зато в воскресенье Игорь сидел дома, за новенькой стальной дверью, поставленной по указанию Урусова в его коммуналку, и не отлипал от компьютера, а я мог спокойно уделить внимание семье, дому и отдыху.
В это воскресенье Катя, встав пораньше, нажарила гренок, и когда я проснулся и позавтракал, объявила, что сегодня у них в клубе «чайный» день.
– Это как? – поинтересовался я, увлеченно наблюдая за героями популярной передачи про ремонт своими руками.
– Чайный день – это когда каждый член «КИ-клуба» приносит с собой всякие вкусности, и мы все вместе пьем чай! – ответила мне жена, деловито доставая из шкафа наряды: – Да, дорогой, я надеюсь, ты не откажешься составить мне компанию?
Нельзя сказать, чтобы это сильно меня обрадовало – я в последние недели редко бывающий дома подолгу и стал особенно ценить проведенные «в семье» часы, но огорчать жену мне тоже никак не хотелось, и поэтому я только кивнул, мол, согласен и готов.
В клуб поехали к четырем. Я нес тщательно укутанную корзинку с печевом – Катя, в общем-то, по тайному и очень тщательно скрываемому моему убеждению, не самая великая стряпуха, тут превзошла сама себя, изготовив какие-то хитрые пирожные-«заварнушки», украшенные белыми, изогнутыми шейками из безе и названные автором «гадкие утята».
«Интересно, как иногда стимул меняет человека и его способности. Видать, этот клуб для нее действительно много значит, раз Катька так расстаралась. А может, у нее там мужик? Да брось, не похоже», – эти «мужские» мысли посетили меня, когда Катя торжественно вручила мне первого «утенка» из «опытной партии», и я снял пробу.
Заседания, или скорее, собрания «КИ-клуба» проходили в здании ДК Строителей, чуть ли не на другом конце Москвы, хорошо хоть, добираться надо было без пересадок. Мы с Катей проехали практически всю свою ветку метро, «пронзив» столицу насквозь, и вышли на сухой, морозный воздух. Вокруг сновали озабоченные люди, горели призывными огоньками витрины палаток, толкалась беззаботная молодежь, одетая так разнообразно и нелепо, что у завуча любой советской школы образца какого-нибудь одна тысяча девятьсот семьдесят замшелого года тут же случился бы инфаркт вкупе с инсультом.
– Нам сюда. – Катя указала варежкой на виднеющееся невдалеке серое здание ДК.
Я бережно нес корзинку с «утятами», искоса поглядывал на жену, на уже заметно выдающийся под шубкой живот, на блестящие в свете фонарей глаза, и в сотый, тысячный раз ловил себя на мысли, как же все-таки люблю эту женщину.
– Здравствуйте, Катенька. – услышал вдруг я приятный, низкий мужской голос.
– Ой, здравствуйте. Сережа, познакомься, это наш Наставник, Олег Александрович. Олег Александрович, это мой муж, Сергей Степанович.
– Очень приятно. – Наставник протянул мне руку, неожиданно крепко пожал. Был в годах, но скорее пожилой, чем старый, благообразное лицо окаймляла короткая, аккуратно подстриженная, седая, «шкиперская» бородка. Из-за стекол круглых, изящных очков в тонкой оправе на нас смотрели проницательные, умные глаза, чуть навыкате, но они не портили Олега Александровича.
Наставник взглянул на часы:
– Опаздываем, молодые люди. Все съедят без нас.
Катя звонко рассмеялась:
– Ну что вы, Олег Александрович. Без вас и не начнут. Да у нас и с собой вкуснятины хватает.
– Я шучу, Катенька. – улыбнулся Наставник: – Но все же опаздывать категорически неприлично, давайте-ка прибавим шагу.
Прибавили. Я искоса поглядывал на Наставника, вспоминая, как Катя говорила о том, что в клубе Наставник – главная фигура, авторитетный рассудитель споров, независимый арбитр и охранитель традиций.
