Владимир Ильин - Пожелайте мне неудачи
И в-третьих, и это было самое сногсшибательное известие, когда Берулава хотя бы профилактики ради решил установить по картотеке личность конкурента Опеки, то оказалось, что речь идет об известном в преступном мире киллере, трудящемуся под полудетской кличкой Дизик.
Картина складывалась четкая, как будто совпали друг с другом разрозненные кусочки детской головоломки, именуемой на западный манер «пазлом»: некто заказал Дизику убийство Подопечного, и тот осуществлял обычную в таких случаях «разведку подступов к объекту». В то же время было весьма вероятным, что Подопечный почувствовал эту опасность или каким-то образом узнал о ней, потому что заметался, пытаясь избежать покушения. Правда, особой паники в его действиях пока не было заметно, но если он действительно переживал чисто животный ужас дичи, то это было еще хуже, чем если бы его прикончили одним выстрелом.
В связи со сложившейся обстановкой Генон приказал Берулаве вызвать на экстренное совещание всех кураторов Опеки.
Совещание началось в час дня в подземном зале заседаний Опеки, вход в который был замаскирован под ржавую железную дверь в стене на станции метро «Октябрьская» с примелькавшейся вывеской «Посторонним вход воспрещен». В качестве информации Генон продемонстрировал нам утреннюю запись эволюций Дизика в близости от Подопечного, снятых скрытой камерой, а заодно и дал его сильно увеличенный портрет. Киллер выглядел интеллигентно и респектабельно. Он был облачен в роскошную дубленку, на голове его красовалась подбитая мехом кожаная шапочка с козырьком, а в руке был изящный пластиковый дипломат стоимостью сто пятьдесят долларов. Если Дизик имел при себе оружие, то оно, скорее всего, лежало у него в дипломате, в красивом футляре, обитом благородным бархатом.
Попутно Генон зачитал нам доблестную биографию нашего нового конкурента, составленную по материалам досье, заведенном на него три года назад, когда Дизик грохнул в Чертаново одного известного «автори-тета». Характерной чертой киллера была исключительная меткость, причем при стрельбе из пистолета. «Авторитета» он убрал одним-единственным выстрелом, когда машина, на переднем сиденье которой рядом с личным водителем восседал «авторитет», выезжала из переулка на широкий проспект. Напротив переулка стоял пятиэтажный «хрущевский» дом, на чердаке которого сидел Дизик. Выстрел его был таким точным, что жена «авторитета», сидевшая за мужем, не пострадала, хотя если бы пуля вошла «авторитету» не в правый глаз, как это случилось, а в левый, то неминуемо пробила бы голову и его супруге… Именно эта меткость и создала Дизику в определенных кругах столицы репутацию надежного человека, когда требовалось кого-нибудь убрать. К тому же, он был умен и хитр, этот Никитин Юрий Петрович, 1961 года рождения, русский, уроженец города Москвы. Все заказы, которые, по оперативным данным, он брал за эти три года, он действительно исполнял четко и с умом. В результате, ни разу не попался ни на месте преступления, ни позже. Более того, он каким-то образом сумел ускользнуть от возмездия со стороны «соратников» своих жертв и от попыток спрятать концы в воду со стороны тех, кто заказывал ему убийства. И уж совсем было непонятно, почему, имея на Дизика столь подробное досье, органы правопорядка не могли арестовать его.
Последнее время он скрывается неизвестно где, пояснил Генон. Меняет города и веси, как перчатки. На него объявлен всероссийский розыск, и портреты его печатаются в газетах, передаются по телевидению и висят на стендах «Их разыскивает милиция» по всей стране от Чукотки до Мурманска. Безрезультатно. А теперь оказывается, что он в Москве, да еще и явно охотится на нашего Подопечного!.. Генон помолчал и осведомился, какие у нас есть вопросы.
Саша Ромицын спросил, есть ли у Дизика родственники и где они проживают. Генон рассказал, что мать Юрия Никитина в настоящее время вместе с третьим по счету мужем живет в городе Долгопрудный, что она не знает и в принципе знать не желает, где может носить ее непутевого сыночка, и что есть основания верить ей, потому что Дизик ни разу не появлялся в Долгопрудном за последние два года.
Больше вопросов не было. Тогда шеф поинтересовался, какие у нас в связи со всем этим будут предложения и идеи. Предложение было только одно: усилить меры по обеспечению безопасности Подопечного, но, естественно, ничего не говорить ему об этом. При первом же следующем появлении Дизика вблизи объекта Опеки задержать его любым способом, вплоть до применения против него оружия…
"Нет-нет, мои хорошие, – взволнованно сказал Генон, – вот этого лучше не надо!..
Мне он очень нужен живым. По крайней мере, в состоянии поведать, кто и с какой целью нанял его для данной работы".
«Что ж, тогда нам, джентльмены, придется стрелять так, чтобы не попасть этому мерзавцу в язык», пошутил наш балагур Валера Багмутов.
«Я вам еще раз говорю, – серьезно повторил Генон. – Никитин мне нужен живым. Где гарантия, что его одного наняли для ликвидации Подопечного? Может быть, вокруг бродят и другие убийцы, только мы их не знаем?»…
«Вы что, шеф, полагаете, что наш Подопечный может заинтересовать кого-то до такой степени?», спросил я.
«А вы нет? – вскинулся Генон. – Кто из вас может выдвинуть правдоподобную версию насчет мотивов, которые могли бы побудить кого-либо на Земле заказать одному из лучших киллеров Москвы убийство инженера по технике безопасности никому не нужного НИИ? Или вы считаете, мои хорошие, что Дизик переквалифицировался из наемного убийцы в личного охранника? Какие версии вы можете выдвинуть по этому поводу?».
Все молчали. Действительно, Генон рассуждал логично. Жизнь Подопечного могла бы заинтересовать кого-то только в том случае, если бы этот «кто-то» знал об его статусе «детонатора». Но если даже каким-то образом и произошла утечка подобной информации, то желать убийства человека, от безопасности и благополучия которого зависит существование целой страны, если не всего мира, могли бы только политические авантюристы, маньяки-самоубийцы или внешние недоброжелатели нашего государства. Первые и вторые отпадали, потому что если бы Дизика послал кто-то из них, то не с целью убить Подопечного, а чтобы захватить его в качестве заложника и затем потребовать от правительства выполнения каких-нибудь крутых требований. Значит, скорее всего, речь могла идти только о внешних врагах.
Правда, и в этом случае оставалось неясным, почему спецслужбы враждебных нам государств решили использовать для убийства Подопечного российского киллера, а не своих тайных агентов, несомненно, более натренированных для подобных миссий.
Не хотели оставить свидетельства своей причастности к этому делу?..
Все эти соображения промелькнули в моей голове в какие-то доли секунды, а потом я поднял, как в школе, руку, прося у Генона слова.
– Я всегда считал, что самая светлая голова из нас – у Кирилла, – сказал Генон с усмешкой. – Что ж, мы слушаем тебя очень внимательно, куратор Сетов.
Стараясь не распространяться, я изложил суть своих мысленных рассуждений и добавил:
– Те, кто нам противостоит, не могли не знать о том, что мы опекаем Подопечного.
Любому профессионалу достаточно было бы чуть-чуть понаблюдать за ним, чтобы убедиться, что мы с него чуть ли пушинки не сдуваем. Из этого можно сделать вывод, что либо Дизик является спецагентом иностранной разведки – кстати, не этим ли объясняются его экстраординарные даже для киллера качества: меткость, неуловимость, умение принимать тактически умные и правильные решения? – либо он подсунут нам специально, чтобы отвлечь наше внимание, пока настоящие убийцы будут выполнять свою задачу… В первом случае мы должны поступить так, как предлагает наш самый мудрый из всех начальников на свете, то есть стараться взять и с пристрастием допросить Дизика, пока он не успел напакостить. Но…
Я заколебался.
– Что, Кирилл? – спросил Генон. – Забыл свою мысль?
– Нет, шеф, – сказал я, отведя взгляд. – Просто я больше склоняюсь ко второму варианту. Мне как-то не верится, что разведчик будет так лезть на рожон, как это делал сегодня утром Дизик. Поверьте на слово бывшему разведчику!..
–… а ныне – сторожу музея КГБ, – под всеобщий хохот завершил мою фразу Багмутов.
Генон тоже снисходительно улыбнулся.
– Смею заметить, – язвительно сказал он мне, – что ты допускаешь одну методологическую ошибочку, мой хороший. По-твоему, если человек работает на иностранную разведку, так он просто обязан быть джеймсом бондом… Нет, Кир, это только в боевиках существуют суперагенты, в жизни всё гораздо проще!
Я смущенно пробормотал, что, конечно, ему как начальнику виднее, и что, конечно же, право решать принадлежит ему, а не нам, и это правильно, но что все-таки я останусь при своем мнении, которое, разумеется, не воспрепятствует выполнению мной любых указаний и приказов…
