Михаил Поляков - Нам бы день продержаться…
Человек пять, попавшие на первую длинную строчку из «семерок», завертелись, падали и ломались, хватаясь за прошитые пулями места. Не нужные им автоматы бились об асфальт. Остальные на мгновение опешили и, резко затормозив на бегу, замерли в нерешительности. Ну да, свой карманный броник вдруг лупит стальными шарами в собственные «ворота» и щедро выбрасывает наружу дымящиеся стреляные гильзы, стукающие по броне с лязгом невидимого механизма ненасытного молоха. Есть от чего опешить с утра пораньше. Самые умные, из тех, кто бежал к нам, упали на асфальт и шустро поползли к завалам у обочины. Они не знали, что у меня ПКТ самое любимое оружие в училище, тем более что пострелять вдоволь никогда не приходилось, а тут такой боезапас! И что мне нужно было еще больше – ошарашить их так, чтоб ни о каких ответных действиях, пока мои парни набивали боеприпасами кузов «КамАЗа», эти отморозки даже и подумать не могли. Самим бы уцелеть. Поэтому четыреста патронов к крупняку я берег для усиления эффекта, для расстрела здания и оставшихся в нем боевиков. А осколки камней, отлетающие от кирпича кладки старой постройки, будут крошить всех вокруг не хуже самих крупнокалиберных пуль главного оружия бронетранспортера. Сотню патронов к крупняку из возимого боекомплекта эти «партизаны-паразиты», наверно, отстреляли, опробуя оружие боевой машины. Во всяком случае, импульсный счетчик показывает мне наличие четырех сотен боеприпасов калибра четырнадцать и пять миллиметра. Шевеление тел на дороге окончательно прекратилось под воздействием щедрых очередей танкового пулемета. По носу БТРа застучали автоматные и пулеметные очереди, выпущенные из окон школы. Ибрагим не терял времени зря и наладил связь с группами.
– Мухой – прячь колеса! Прячь, мля нах – назад! Назад! – заорал я Пирмухаммедову. Машина покатилась на задней передаче, сбивая прицел у редких стрелков, которые попытались осторожно высунуться после того, как четыре окна соединились в одно из-за обвала трех кирпичных промежутков стен между ними, развороченных шестидесятичетырехграммовыми пулями КПВТ.
– Старшина – Первому! Посылку отправил! Прием! Старшина – Первому! Посылку отправил! Прием! – услышал я в наушниках радостный и повторяющийся голос Грязнова в громком долбеже моего КПВТ по зданию. Теперь я бил в дыры окон, превращая пространство внутри помещения в осколочный дождь щебенки. Дождался паузы.
– Первый – Старшине! Вас понял! Домой! Пять человек с «КамАЗа» оставить на повороте. Снайперов, РПГ и ПКМ! Прием! Мухой-мед – газу! – Броник рванулся с места задним ходом, как взбесившийся мустанг. Развернулся, расшвыривая мешающие ему на дороге стволы, камни. И как корабль, погнал, разгоняясь и плавно покачиваясь на торсионах подвески. Башня, развернутая назад, выискивала цели стволами пулеметов, но на такой скорости точно что-то выцелить было невозможно. Сзади вспыхнули огоньки басмаческих очередей. Я выстрелил, примерно в их сторону, короткой очередью из «владимирова» и закрутил башней вправо, осматриваясь. Больше по нам никто не стрелял. «УАЗ» во главе со старшиной таки остался нас прикрывать на повороте на грунтовку вместе с восемью бойцами. В кузове «УАЗа» оказались две машинки для заряжания лент к обоим пулеметам броника и по пять ящиков патронов к ним. Пирмухаммедов счастливо улыбался, лихо тормознул и качнул в поклоне и пыли машину нашим парням и старшине возле «уазика». Благодарил, Шумахер пограничный, за подарок. БТР присел перед «уазиком» в реверансе торможения и выпрямился, погасив скорость, нагнав впереди пыльное облако догнавших его завихрений. А к Пирмухаммедову Ибрагиму приклеилась после этой стычки кличка – Муха. Коротко, ясно и в точку. Маленький, проворный, шустрый, вредный, бесстрашный и неуловимый.
Наш драп «нах родная заставэн» после нападения на людей Курбана был третьим за последние три ночи. Что даже меня наводило на мысли о праведном и справедливом отмщении в преследовании бегущего противника и уничтожении его трусливого образа врага в паучьем гнезде, в котором он, несомненно, живет. Восточный народ горяч и темперамент имеет жгучий, резкий и реактивный. Только вот у меня было в наличии четыре снайперские винтовки (один «вал»), два пулемета, РПГ и БТР-82 с непобедимым Мухой. Над ущельем поднималось утреннее солнце. Видимость четкая – на километр, не меньше. Перебили мы в это утро не менее тридцати местных борцов за самооборону. А отделались царапинами на броне БТРа. Месть святая и беспощадная, с безумными глазами и бездумной головой борца с неверными, сама напрашивалась в головы оставшихся в живых бандюков. Поэтому засада на хребте ущелья, который тянется вдоль дороги внизу, была просто обязательна. Главное – маскировка. Ждать пришлось недолго. Зато теперь вместо необученных селян, одураченных националистическими призывами, против нас шли настоящие боевики. Хотя, может, и не боевики, но руководил ими безусловно человек авторитетный и опытный. Приказы его выполнялись быстро и подразумевали некую боевую слаженность. А наличие желания вполне может заменить и некоторые умения и опыт, если рядом есть кому подсказать и направить. Правда, со всем их опытом, численностью и злобой они были внизу, а мы вверху. Мы их видели, а они нас предполагали увидеть. У нас за спиной стоял БТР, а их прикрывал танк «Т-72», который мы еще не углядели, зато хорошо услышали. Ставки и цены в завязавшемся противостоянии неуклонно росли в сторону повышения нашего статуса и веса в глазах противника. Интересно, что там еще есть у Курбана в загашниках? «Град»? Самоходные «Полевые и культурные цветы», выросшие на клумбах ВПК? Десантная «Нона»? Дожились, блин, от собственных изделий отбиваемся! Очень надеюсь, что все вертолеты в округе сдохли на своих аэродромах, а иначе нам абсолютный триндец, разве, что Виктор Иванович будет гасить летучую заразу со своего «Взломщика», как он обозвал противотанковое ружье, выписанное начальством для охоты в горах на девятую погранзаставу еще в той жизни.
– Вовремя смылись, – прокомментировал Виктор Иванович рев движка танка, отражающийся от горных скатов. Лежа рядом со мной и рассматривая в оптический прицел подходы к нашей горке, он осторожно водил толстым стволом «вала». В оптическом прицеле его автомата была внутренняя, затемненная, ячеистая сетка. Прицеливаться не мешала, зато возможные блики гасила полностью. На остальных винтовках старшина приладил картонные, самодельные бликопоглотители. Обернутые выцветшими тряпками от старого ХБ снайперки не выделялись на сером фоне местности резкими переходами окраски вороненых деталей и затертых до блеска «углов» оружия.
Общим замыслом было то, что майор, кроме пленения БТР, одобрил и предложил тактику мелких укусов. Такая деятельность в общей слаженности давала возможность безнаказанно и, главное, не теряя людей в схватке выбить живую силу у противника и лишить его преимущества в вооружении. Для этой же цели мы хотели организовать засаду после воровства броника и грабежа склада с оружием. И выбить из строя Курбана еще человек десять своими винтовками. Причем приказ был простой – не убивать, а по возможности ранить. Единственное, что мы не смогли предугадать и что могло добросовестно осложнить нам жизнь, – был танк, урчащий вдали на дороге.
– Что будем делать, лейтенант? Танк все-таки, а? Может, отступим до поворота? А там его, на повороте, и подожжем! Он дорогу намертво закупорит, а пехоту мы из своих «рогаток» положим в предполье, – дельно излагал старшина. Только, если мы его на дороге поставим, то и сами потом выехать по ней никуда не сможем. А вот если мы его остановим до поворота, на котором с одной стороны скала, а с другой стороны обрыв, то и «наезжающих» тормознем и предупредим, и себе дорогу для дальнейших действий оставим открытой. Была у меня еще одна мысль, как пленных использовать, но это дело тоже надо было обставить соответствующим образом. Между тем боевики грамотно приближались, рассыпавшись цепью. Они внимательно прочесывали все строения и завалы по обе стороны дороги. И этим не ограничились. Одна их группа забралась на хребет и медленно двигалась по господствующему горному образованию к моим снайперам на левом фланге засады. Пришлось дать приказ отходить. Одновременно я вызвал пленных к повороту, который становился стратегическим в развивающемся противостоянии. Итого, против нас снизу, вдоль дороги выступало не менее взвода басмачей. И примерно столько же бандитов двигалось по хребту с явным намерением оседлать вершину водораздела, из-за которой мы пришли, и выявить нас, если мы есть. А если нас там нет, то дать знать экипажу танка, что дорога свободна. С танком воевать совершенно не хотелось. Пришлось импровизировать. Отошли за поворот и вскарабкались на скалу. Виктор Иванович со своими четырьмя солдатами отступил еще дальше. Ситуация сложилась примерно такая. Въезд на дорогу, которая ведет к заставе, идет по просторному дефиле и упирается «бутылочным горлышком» в резкий поворот вокруг возвышающейся сопки, далее дорога делает изгиб между обрывистым краем щели и почти вертикальной скалой возвышенности. Низина дефиле простреливается сверху от сопки, что на повороте, просто великолепно. Разведка боевиков действовала по шаблону, проверяла дорогу на километр вперед от танка, давала «добро», танк приближался. Он останавливался на выгодной для него позиции. Стодвадцатипятимиллиметровая танковая пушка надежно прикрывала пехоту на такой дальности. Стоило только дать танкистам целеуказание, и наводчик разнес бы в труху любой подозрительный предмет на склонах и вдоль дороги. А достать его на таком расстоянии, без ПТУРСа, мы никак не могли. К тому же по хребту вдоль дороги, к основанию «бутылки» передвигалась вторая многочисленная группа. Справа поворот надежно перекрывала уходящая вдаль шель, не менее сотни метров глубиной и столько же шириной. Местность позволяла малыми силами затянуть танк и его сопровождение в ловушку.
