Уильям Сандерс - Поезд в ад
День Маккензи бродил по лагерю. Никому, похоже, дела до этого не было: куда он идет, на что смотрит; и разговорами не донимали — так, просто здоровались, и шли дальше. Свобода, очевидно, ничем не ограничивалась, делай, что хочешь.
В этом старинного вида поселении, похоже, все было так: руководство чисто символическое, если вообще было, здоровенный этот чех — Ховик — был как бы за лидера, и еще этот, по имени Джо Джек, тоже, видимо, считался весомой фигурой. Да, и безусловно, царственного вида женщина, Джудит, тоже пользовалась авторитетом. Только вот есть ли здесь у них какое-то официальное правление, или просто люди держатся вместе и все, Маккензи уяснить не смог.
В целом в этом старом летнем лагере он насчитал около Двадцати взрослых обитателей и примерно столько же ребятишек; разницу в отдельных случаях установить было довольно сложно. За исключением самых малолетних работали, похоже, все, и труд, кстати, порой был очень нелегким: вон какие большие огороды, кукурузные поля — работа везде, чувствуется, велась вручную — ни трактора на виду, ни животных крупнее козы, и вместе с тем вид у работавших был спокойный, кабалы не чувствуется, и ругань (пару-тройку фраз Маккензи уловил-таки) беззлобная, просто для юмора.
Элис сразу после обеда исчезла с двумя молодыми женщинами — длинноногой рыжевлаской и пухленькой индианкой, беременной, и та, и другая — хохотушки: «жены» Джо Джека, пояснил кто-то. Очевидно, жизнь по принципу «делай, как знаешь» распространялась здесь помимо всего прочего и на брачные отношения; Декер узнал бы — ополоумел.
Разместившись в тени на одном из столов для пинг-понга Маккензи наблюдал, как играют поблизости в траве двое мелких и ужасно буйных ребятишек. Хотя «играть» — вольно сказано; во всем остальном такая «игра» явно напоминала попытку нанесения умышленного увечья. И словарный запас местами в самом деле впечатлял.
Мальчонка (сказать можно было только наугад: оба ребятенка носили лишь потасканные короткие штанишки, и волосенки у обоих были отхвачены одинаково грубо) ползал с места на место, мотая игрушку — поезд из консервных жестянок и кусков некрашенного дерева, связанных меж собой сыромятными ремешками. Колесами служили медные головки стреляных гильз. Забавно: дети играют в игрушки-символы вещей, которых в действительности не существует. В пору Маккензи ребятня в городских трущобах любила играть с пластмассовыми лошадками и всякими домашними животными, хотя фермы никто из них и в глаза не видел, и может, не увидит за всю оставшуюся жизнь. Что ж, по крайней мере один поезд в этой части света еще бегает по рельсам, хотя дай-то Бог, чтобы ни один из ребятишек никогда его не увидел.
Девчушка (?) какое-то время крадучись шагала за машинистом, держа обеими руками устрашающе крупный камень. Неожиданно она с диким воплем метнула его мальчишке в затылок. Маккензи зажмурился, однако камень пролетел мимо, угодив вместо этого в паровоз из кофейной банки.
Мальчишка поднялся с огоньком смертельной жажды мести в глазах.
— Засланка вонюцая! — взвыл он. — Смяла мне мой паловозик!
Он начал оглядываться по сторонам, явно выискивая, чем бы ударить, и тут девчушка припустила бежать. Ничего не отыскав, мальчуган бросился за ней с пустыми руками, выкрикивая по-детски шепеляво ругательства и угрозы. Спустя секунду оба скрылись за углом ближайшего деревянного строения.
— Ничего? Мило? — послышался за спиной голос Элис.
Маккензи повернулся; девушка села рядом. — Я про ребятню. Ховика потомство, кто-то мне сказал.
— Как-то даже и неудивительно.
— Да, мне тут женщины о нем порассказали. Мужик еще аховей, чем с виду. Говорят, узнаешь его, поймешь: натурально матерый медведище.
Маккензи раз столкнулся с матерым медведем где-то с год назад возле своей хижины. Зверь напал внезапно, с явным намерением задрать; все содержимое обоймы карабина вобрал в себя, прежде чем свалился с ног. Судя по недавнему знакомству, сравнение с Ховиком было вполне правомерным, хотя и не очень утешительным.
— Эй, Мак, ты извини, что так тебя кинула, правда, — Элис положила ладонь Маккензи на колено. — Просто знаешь, давно уже с краснокожими не тусовалась.
Маккензи кивнул.
— Здесь, похоже, полно индейцев.
— Говорят, здесь с половину индейцы или полукровки. Это, видно, тот парень, Джо Джек, поработал после чумы, собрал молодых индейцев, потерявших семьи. Тут, похоже, многие бахвалятся, врут, сколько в них индейской крови, только все это не моего ума дело. Навахо здесь, кстати, ни одного нет.
На шее у нее Маккензи заметил ожерелье из синих и белых бус — раньше его не было. В косы вплетены были новые красные ленты, и вид у нее был вполне счастливый.
— Слушай, — сказала Элис, обвив Маккензи за пояс, — что скажу. Джудит просила тебя к ним вечером на ужин. Вроде как, понимаешь, посиделки по-домашнему. Думаю, они хотят разузнать о Декере и поезде. — Она скорчила гримасу. — Не возьму в толк, зачем. По мне, так лучше вообще забыть обо все этой чертовщине, и чем скорее, тем лучше.
Генерал Джеймс М. Декер, Главнокомандующий Армии Америки, наблюдал, как выводят и выстраивают вдоль вагона первую пятерку приговоренных. Вот здесь славно продумано, подметил он: следы от пуль будут служить постоянным назиданием остальным заключенным.
Пятерка обреченных плелась, свесив головы; вид совершенно подавленный, никакого присутствия духа. Один, заметил Декер с крайним отвращением, успел уже обмочиться — издали виднелось расползавшееся темное пятно.
— Вам не думается, Ричи, — заметил Декер вполголоса, — что надо иметь мужество, чтоб хотя бы умереть достойно? Скажите капитану Гримшоу приступать.
Последовала частая отмашка сигналов с перекличкой отрывистых команд. Цепь штурмовиков вдоль линии изобразила подобие стойки «смирно». Толпа арестантов, застыв, таращилась.
Гримшоу каркнул команду, и карательный взвод вскинул винтовки. Кто-то в пятерке громко заплакал.
— О Боже, — пробормотал Декер. — Скот, Ричи, просто скот. Неудивительно, что повелевать ими нужны люди, подобные мне.
Последние слова утонули в треске выстрелов. Длительный, неровный залп: огонь велся очередями, что обескуражило Декера — предпочтительнее было бы классически, по пуле на человека; только стрелки, сказать по правде, неважнецкие. Пятеро медленно осели, извиваясь и подергиваясь; над телами открылась стена в кровавых пятнах.
Подошел рыжий коротышка-солдат, оглядел лежащих и сказал что-то капитану. Гримшоу, приблизившись, поглядел сверху вниз, кивнул и потянулся к кобуре; грохнул выстрел, и последнее тело затихло.
Когда эту пятерку уволокли и сложили возле другой, уже лежавшей возле насыпи, Декер сказал адъютанту:
— Ну что, Ричи, пора мне немного поговорить с войском.
Он изящной походкой тронулся по гравию, переступил, не глядя под ноги, через рельсы, стек под мышкой. Поскольку случай соответствовал, он надел отполированную до блеска каску с четырьмя звездами спереди. При ходьбе она на голове слегка хлябала, но со стороны незаметно.
Взобравшись с помощью капрала Хутена на большой плоский камень, Декер обратил взор к стоящей перед ними Армии Америки, столпившейся под полуденным солнцем.
— Запомните этот день, — начал он пронзительным, звенящим голосом. — Запомните это место. Мы находимся на перепутье истории. То, к чему мы приступаем сегодня, определит участь американской нации на последующее тысячелетие..
9
После ужина все прошли в освещенную свечами гостиную и там расселись.
— Давайте выпьем, — предложил Ховик. — Только не ослиной мочи, что у нас, — уточнил он для Джудит. — Давай того, доброго. Компания, черт побери, мне по душе.
Джудит открыла шкафчик и достала оттуда керамический кувшин.
— Там в долине делают такое, — объяснил Ховик Маккензи, — в старом монастыре. То есть действительно смыслят в том что делают. Я им как-то раз сделал доброе дело.
Вино оказалось превосходным — белое сухое, вроде шабли Маккензи, смакуя, пригубил: да, люди здесь знают толк в жизни, по крайней мере, в отдельных ее аспектах. Пища тоже великолепная, даром что простая: жареная перепелка с приправой из диких трав, различные овощи и кукурузные лепешки. Маккензи слегка забеспокоился, поняв, что может легко уснуть в кресле. Надо бы поменьше налегать на вино.
Ховик прокашлялся, эдак со значением.
— У нас тут, Маккензи, — сказал он, — некоторое расхождение во взглядах. Так что мы пригласили тебя — подумалось, что сможем пораскинуть как-то мозгами и о твоем мнении расспросить.
— Верно, — раздался голос сидевшего вытянув ноги и скрестив руки на груди Джо Джека. — Если только я после такого ужина смогу припомнить, о чем мы собирались говорить… Джудит, я, наверное, сейчас в удава превращусь: как раз месяц понадобится, чтобы усвоить все съеденное.
