Александр Неверов - Главное Убежище
Откуда-то выкатили небольшой деревянный помост, украшенный красным полотнищем, и поставили его перед толпой. На него сразу же вышло полдесятка человек. Зал замолчал. Веник понял, что на помосте по-видимому, собралось руководство станции. Вперед выдвинулся мужчина в светлых и очень чистых штанах.
— Товарищи, — сказал он ровным и безразличным голосом. — Открываем вечернюю политинформацию. Слово предоставляется председателю станисполкома, товарищу Григорьеву.
Его место занял мужчина в темном костюме, который был совсем не похож на большинство обитателей станции.
— Товарищи! Политическое положение нашей станции и всей линии таково…, - начал своей доклад он.
Веник, слушал докладчика раскрыв рот. Из слов этого мужика вырисовывалась очень безрадостная картина окружающего мира. Все Метро — многие десятки станций находились в ужасном состоянии и балансировали на краю неминуемой гибели. Какие-то станции вымирали, какие-то жестоко сражались между собой, но только один Красный Диаметр заботился о спасении человечества, загнанного в эти подземелья.
От произносимых названий станций и великих свершений, захватывало дух. Говорилось о труде, выдержке и силе, с которой все станции Красного Диаметра, вопреки усилиям врагов, шли к построению социалистического общества, всеобщего равенства и братства. Услышав о подвиге монтера Петрова со станции "Чистые пруды", который ценой своей жизни предотвратил затопление целой станции, Веник потрясенно взглянул на соседей и опешил.
Только сейчас он заметил, что во всем зале едва ли не он один слушает оратора. Все прочие сидели, тихо переговаривались и занимались своими делами. Многие дремали. Даже Борода о чем-то шептался с Дедом.
"— Ничего себе!" — потрясенно подумал Веник. "- Ведь о таких делах рассказывают, а они не слушают!"
Рассказчик между тем закончил свою речь.
Снова вышел мужчина в светлых штанах. Вторым пунктом политинформации, шло обсуждение недостойного поведения механика Верещагина. На сцену вышел невзрачный мужичок — как догадался Веник — это и был Верещагин.
Зал оживился. Почти все с особым вниманием слушали обвинения и, посмеиваясь, поглядывали на обвиняемого. Дело было пустяковое. Данный механик по долгу службы часто бывал на других станциях, где несмотря на сильный дефицит женщин, умудрился завести несколько разных семей.
Веника сильно удивило, что такое дурацкое дело вызывает всеобщее внимание, а о том, что будет в будущем со всеми ними, если они не сплотятся, никто и слушать не хотел.
Чудеса, да и только. И ведь народ не изнеженный, а серьезный. Привыкший проводить время в работе.
Политинформация между тем закончилась. Верещагина приговорили к "выговору без занесения". Что это значило, Веник не знал, да и не интересовался. Подумаешь, какой-то там герой-любовник. Что этот болван значит в масштабе борьбы, которую ведет Красный Диаметр!!! Ничто! Мелкая щепка…
Когда они вернулись на лавку и Ящик куда-то ушел, Веник пытался обсудить полученную информацию с Дедом, тот только рукой махнул:
— Они тебе наговорят! Больше слушай…
Веник задумался. Как странно. Все думают только о себе. Взять хотя бы нас…
Развить мысль ему не дал вернувшийся Андрюха. Он завел всех в комнату.
— Все в порядке! — таинственным тоном сообщил он. — Завтра выдвинемся на "Парк Культуры", а там уже решим с дальнейшим маршрутом. Но сперва, надо вам документы выправить, без них на этой линии трудно будет.
Он достал обрывок бумаги и, слюнявя огрызок карандаша, записал их полные имена. При этом Веник впервые узнал, что Борода — это Борис Иванович Першин, Фил — Николай Геннадьевич Филимонов, а Дед — Алексей Михайлович Круглов.
"— Странно, — думал он. — У всех у нас такие длинные имена, а для жизни хватает простого, короткого прозвища".
Перед сном, они еще немного посидели на скамейке у входа. Станция готовилась ко сну. Уже никто не сновал по залу. Народу стало сильно меньше — люди расходились по своим закоулкам. Многие достали откуда-то матрасы и устраивались спать прямо на полу в зале.
Веник решил "прогуляться" — обойти кругом несколько пилонов, между которыми располагалась их комната. Выйдя на перрон, он увидел, что, несмотря на постоянный сквозняк, здесь также устраивались на ночлег люди, стеля свои матрасы на каменные лавки и даже на пол. В месте, где вышел на перрон Веник, лавки не было. Здесь, прямо на полу, расположился на ночлег уже пожилой мужчина. По отсутствию на рукаве повязки Веник понял, что это один из новичков. Рядом на стене висела одна из немногих лампочек, освещавших перрон и в ее свете, местный обитатель копался в каком-то приборе, состоящем из большого циферблата и нескольких странных лопастей над ним.
От нечего делать, Веник остановился, чтобы посмотреть.
Заметив интерес, мужчина жестом предложил Венику присесть.
— Что это за штука? — спросил парень, присаживаясь рядом.
— Анемометр.
Веник увидел, что незнакомец уже далеко не молод. Серые волосы, глубокие морщины на лице. Сколько ему лет? Пятьдесят? Шестьдесят? А может ему и намного меньше, но суровые испытания изменили его лицо.
— И что это штука делает? — спросил Веник.
— Скорость ветра меряет.
Веник уже открыл рот, чтобы спросить, зачем понадобилось мерить скорость ветра в тоннелях, но тут же вспомнил об Андрюхином предостережении ничего не спрашивать на станции. Поэтому он промолчал.
Незнакомец вправил пружину, приладил циферблат и вставил на свое место закрывающее его стекло. Закончив работу с прибором, он бережно замотал его в кусок ткани и убрал. После этого он взглянул на Веника.
— Новенький? — спросил он с улыбкой.
— Да. Сегодня прибыл.
"— А может, не надо было говорить, что я только сегодня на станцию пришел?" — подумал он.
Мужчина протянул руку:
— Григорий.
— Веник, — пожал сильную руку парень. — Вернее Вениамин.
— Откуда ты? — спросил Григорий, копаясь в своем мешке.
— Да, как сказать… — пробормотал Веник, думая, как бы выпутаться из этой ситуации и быстрее уйти, не вызывая подозрений. Он уже жалел, что остановился, разглядывая этот анемометр.
Парень оглянуться не успел, как Григорий вытащил из мешка небольшой кусок вяленого мяса, разрезал его ножом на две части и протянул одну половину Венику. Сделал он это так быстро и естественно, что парень машинально взял кусок в руки и только тогда уже понял, что отказываться не удобно.
Они начали есть.
— Ну и как тебе здесь? — спросил, жуя, Григорий.
— Да нормально. Вы-то здесь давно уже?
— Не очень, чуть меньше года.
Веник до того удивился, что даже есть перестал.
— Так вы что, здесь кандидатом уже почти год?
— Я еще не кандидат. В будущем месяце только в кандидаты примут и повязку дадут.
Веник понял, что тот говорит о синей повязке.
— А ты-то? Ожидаешь, что тебя раньше здесь пропишут? — насмешливо спросил новый знакомый.
— Да нет. Я… Вернее вы… Вы здесь значит приборы ремонтируете? — нашел способ направить разговор в другое русло Веник.
— Нет, приборы так… Это я посильно помогаю. Меня отец научил, как с подобными штуками управляться. А сейчас я рабочий. Здесь, на среднем горизонте работаю. Несколько раз помощником мастера уже назначался.
— Ну и как? — спросил Веник, посмотрев на руки рабочего. — Трудно?
Руки у того были сильные и темные от несмываемой грязи. Видно было, что это руки не неженки типа охранников, а руки рабочего человека, на труде которых и держится эта станция.
— Да не то чтобы… Бывало и труднее. — Григорий усмехнулся. — А вообще ничего работа. В самый раз для меня. Сейчас почти все на средних горизонтах заняты, а там приходится поработать.
Веник молчал, не зная, что сказать.
— Тебя уже куда-то назначили? — спросил Григорий.
— Да нет еще. Сказали, завтра скажут, куда меня, — врал из последних сил Веник.
— К нам, наверное, — сказал рабочий. — Для начала поставят стенки конопатить. Это сейчас как раз надо. У нас там сейчас плывун, вернее супесь. Ты знаешь, что такое супесь? Нет? Ну, ничего, узнаешь. Сперва трудновато будет весь день, по колено в воде, но ничего, привыкнешь.
Веник подумал, что тут рабочий сильно заблуждается, и он-то вряд ли узнает, что такое плывун и что такое супесь. Если все пойдет, как говорит Андрюха, завтра на станции их уже не будет.
Надо было уходить, но мешала, неизвестно откуда взявшаяся неловкость.
— Значит, вы через месяц уже кандидатом будете? — зачем-то сказал Веник.
— Ну да.
— А потом вы где работать будете?
— Как где, в шахте, где же еще? — удивился рабочий.
— Понятно, — сказал Веник. — Ну ладно, мне пора, — он резко встал.
Григорий протянул руку на прощание. Пожимая, ее он неожиданно для Веника, сказал:
