Алекс Орлов - Рекс
И так третий день подряд — с утра до вечера.
— Бирч, ты их видишь? — спросил Галардес по рации, чтобы хоть как-то развлечься.
— А то ты их не видишь, — недовольно отозвался Бирч, позиция у которого была не намного лучше, чем у коллеги. Бирч работал под прикрытием — торговал мороженым и при желании мог съесть порцию-другую замороженного сока. Но он не любил фрукты и даже в такую жару предпочитал жареное мясо. А еще половину своего жалованья он оставлял в заведениях для мужчин, поэтому дежурство на пляже, среди десятков, а то и сотен красоток в бикини казалось ему сущей пыткой и никакое мороженое при двойном перегреве не помогало.
— Я вижу только одного, а второй отошел к раздевалке с какой-то блондинкой в желтом купальнике. Ох, у нее и задница…
— Где? — тотчас заинтересовался Бирч.
— Ну я же сказал, не вижу его, но ты должен видеть.
— Ага… Вижу. Да он ее лапает!
— Не ори, Бирч, а то они сейчас оборачиваться станут.
— С лимонным соком закончилось, но виноградное тоже очень вкусное…
— Чего?
— Это я не тебе, это я мальчику мороженое посоветовал.
— Ушел мальчик?
— Ушел. А куда эта парочка подевалась?
— Вернулись на место, где кудрявый загорает.
— А… Точно, вижу.
Повод для разговора иссяк, и обливающийся потом Галардес с тоской посмотрел на часы. Половина второго, судя по тому, как вели себя те, за кем им с Бирчем велено было приглядывать, в этой дощатой печке ему предстояло сидеть еще часа четыре. И это при том, что четыре большие мухи, которые оказались запертыми вместе с ним в сарае, уже валялись бездыханные у стены, а он еще держался. Правда, у мух не было воды, а у него оставалось целых три литра. Но какой толк в воде, если она теплая?
— Могу вам предложить вот это — оно смородиновое… Да… Ну или так, да… А как вас зовут? Джесика? Очень приятно. А меня — Рудольф…
— Это ты опять с мальчиком разговаривал? — поинтересовался Галардес.
— Нет, не с мальчиком, — угрюмо отозвался Бирч.
— А почему Рудольф, ты же все время Марком представлялся?
— На Марка не очень клевали, — признался Бирч и вздохнул.
— А на Рудольфа?
— Тоже не очень. Она сказала, что Рудольф — лошадиное имя. Представляешь?
— Ну, вообще-то, да, — улыбаясь, произнес Галардес.
— Что значит «да»? Где ты видел, чтобы лошадь звали Рудольф?
— Про большую лошадь не скажу, но у нашего соседа был пони, так его звали Рудольф.
Бирч не ответил.
«Переживает», — догадался Галардес и вытер лицо майкой. Затем снова поднес к глазам бинокль. Эти двое — Кудрявый и Мордастый — оставались на месте, а в полукилометре от пляжа у выносного мола стояли яхты, и в одной из них сидел начальник Галардеса — Ремезов. Он тоже следил за Кудрявым и Мордастым, причем сидя в кондиционированной каюте, однако считалось, что одного наблюдателя недостаточно, поэтому на пляже страдали еще двое.
Но и этого было мало, помимо своих кадров, телефоны Кудрявого и Мордастого слушали местные копы, а за их машинами таскались кадры из наемного агентства, и все это для того, чтобы узнать, когда этих двоих вызовет на службу один из местных мафиози.
Он готовился поднять мятеж, вскоре здесь должна была разразиться настоящая война.
Всех подробностей Галардес не знал, но начальник был его земляком, поэтому иногда рассказывал больше, чем другим. А еще нагружал работой больше других, говоря — ты же земляк, ты не подведешь. Вот спасибочки.
Неожиданно «подопечные» Галардеса засуетились. Один из них сел на матрасе и приложил к уху телефон.
— Ты смотришь, Бирч?
— Смотрю…
— Чего таким голосом отвечаешь? Мы сейчас свалим отсюда, сто пудов, свалим.
— Ну и чего радоваться? Мне вон эта «Рудольф — лошадиное имя» телефон свой оставила. Сказала, ждет через полчаса. А где я буду через полчаса?
— Тебе не угодишь… Смотри, уходят! Сворачивай свою точку!
— Сворачиваю, блин. Эх, как не вовремя…
Тем временем объекты надели шорты и, размахивая майками, поспешили к автостоянке. Девушку оставили.
— Я бы с ней тут порезвился, — тотчас прокомментировал Бирч.
— Ты уж определяйся, или с этой, или с «Рудольфом — лошадиное имя».
— Одно другому не мешает… Не работаю я, закрываюсь! Что значит безобразие, дамочка, вы что, радио не слушаете? На пляже обнаружен ящур!
— Кого это ты пугаешь?
— Все, проехали уже. Топаю к машине.
— Я тоже выхожу, — сказал Галардес и, толкнув дверь сарая, едва не столкнулся с каким-то мужчиной в полосатой майке.
— Эй, а ты чего тут делаешь? — строго спросил тот.
— Мух уничтожаю, — без запинки ответил Галардес.
— Каких мух?
— Обыкновенных.
И, не пускаясь в пространные объяснения, он поспешил к стоянке, где Кудрявый и Мордастый уже садились в свое желтое купе.
— Эй, Рик, ты почему не докладываешь? — послышался из рации недовольный голос начальника.
— Питер, ты же сам все видишь в свой фильмоскоп!
— В моноскоп, деревня! И я тебе не Питер, а мистер Ремезов!
— Извините, мистер Ремезов, просто я спешу, а то эти ребята уже стартуют…
— Никуда не спеши, за ним другие поедут.
— А точно? — спросил Галардес, притормаживая и глядя на выруливающее со стоянки купе.
— Что значит точно? Это я тебе говорю — твой начальник!
— А нам теперь куда, мистер Ремезов?
— Отдыхать. Возвращайтесь в гостиницу и сидите тихо до вечера, а там, может, еще какая работа появится. Или ты опять недоволен?
— Я доволен.
— Молодец, что доволен, и присмотри за этим раздолбаем Бирчем. Не хочу его снова из полиции вытаскивать. Если начальник службы узнает, его просто пристрелят.
— Понял, мистер Ремезов. Я прослежу…
35
Вскоре Бирч и Галардес уже сидели в машине — Бирч за рулем, Галардес рядом — «на месте штурмана».
Бирч что-то недовольно бурчал, ведь ему приказали сидеть в гостинице, а перед ним только-только стали открываться перспективы!
— Ну вот скажи, Рики, на кой мне сидеть в душном номере, если работа будет только вечером?
— В номере не душно, там кондиционер, — заметил Галардес, посматривая в зеркало заднего вида и «фильтруя» следовавшие за ними автомобили. «Хвоста» как будто не было, но это не означало, что его нет. Работа у них была беспокойная, и привести «хвост» в гостиницу означало подставить своих товарищей под возможный удар.
Однажды Галардес видел последствия такого промаха, когда в одной из командировок они потеряли целую бригаду в мирной на вид гостинице.
Вот и Бирча тоже не пускали в город по той же причине, ведь любая юбка заманит его в ловушку, где из него выбьют какие угодно сведения.
— Это тебе достаточно кондиционеров, а я это вижу совсем иначе.
— Зато ты сможешь нажраться жареного мяса…
— Мне другое мясо нужно, ты же знаешь! — воскликнул Бирч. Их машина вильнула, сзади засигналили.
— Бирч, мы здесь только третий день, а тебя уже один раз вытаскивали из полиции.
— Я не виноват, просто она психованная оказалась. Сначала сказала: «Пойдем со мной», а потом заорала! Ну разве это моя вина?
— Скажу тебе начистоту, приятель, второй раз тебя никто вызволять не станет. И на службу ты не вернешься.
— Уволят? — спросил Бирч.
— Спишут.
— Это тебе Ремезов сказал?
— Да. Но решение об этом принимает не он.
Бирч вздохнул, и какое-то время они ехали молча. Жара спадала, на улицах появлялось все больше красоток, Галардес видел, что Бирч страдает, однако теперь ему самому следовало принимать решение.
— Это правда, что Ремезов твой земляк?
— Правда.
— И он дал тебе эту работу?
— Что значит дал? Он всего лишь начальник отделения и только предложил мою кандидатуру.
— А что за кандидатура у тебя была? Ты же вроде не служил?
— Я работал стажером в полиции.
— Ты был копом?
— Почти что. Проходил практику, но в штат еще не поставили. А тут Питер приехал в отпуск, говорит, давай к нам…
— И ты поехал?
— Нет, сначала боялся. У нас маленький городок, все друг друга знают, а тут мегаполис, блин, как не испугаться? А он сказал — пять тысяч ливров будешь получать. Это был аргумент.
— А там сколько давали?
— В полиции — полторы тысячи.
— Не густо.
— Для наших мест нормально.
— Вот и приехали, — сказал Бирч, сворачивая на гостиничную парковку, и чуть не задавил кошку, которая с воем выскочила из-под самых колес и в три прыжка унеслась за угол.
— Вот дура! — воскликнул Бирч.
— Да уж, — покачал головой Галардес и оглянулся.
— Ты смотрел по дороге, все в порядке было?
— Смотрел, но разве наверняка скажешь?
— Это да, — подтвердил Бирч. Потом заглушил мотор, и они выбрались на раскаленный асфальт.
