Вадим Панов - Все оттенки черного
– Сильно. – Зорич удивленно покачал головой.
– Бык в загон помчался, – криво усмехнулась девушка. – Я-то обратно в человека обернулась, да, видно, бабы чего-то заметили. Шептаться начали, что, мол, ведьма я. А тут, как назло, куры у Федотовны передохли. Она жадная, кормит их всякой дрянью, а когда они сдохли, крик подняла, что это я порчу навела, за то, что она своему Мишке не велит со мной, сиротой, гулять. При всех это сказала, толпу собрала, к тетке Анфисе в дом пришла и сказала. Мне бы сдержаться, да, видно, не судьба. – На длинных ресницах девушки блеснули слезы. – Я ей слово, она мне два, оскорблять начала, а когда заявила, что я родителей своих сгубила, то у меня опять… Огонь из меня пошел.
– Огонь?
– Да. – Анна подняла глаза. – Не веришь?
– Верю.
– Странно, что веришь, раз не видел.
– Я тебе потом объясню, – спокойно произнес Зорич. – Продолжай.
Черные глаза девушки с сомнением посмотрели на странного спасителя. В возрасте, а плечистый, здоровый, мускулы так и играют. Голова лысая, как колено, но красивая. И лицо красивое. Мужское, будто у рыцарей на картинках. Только очки пугают. Сначала Анна не обратила внимания на черные очки Зорича: городские, они ведь всегда от солнца глаза прячут. Но даже теперь, когда красный диск медленно опускался за горизонт и вечерний полумрак окутывал рыбацкий костер, гигант оставался в своих непроницаемых черных очках, крепко прижатых к лицу и полностью скрывающих от посторонних взглядов глаза. Странный. Может быть, поэтому Зорич оказался первым, кто не проявил к ней враждебности?
– Я рот открыла, чтобы Федотовне ответить, а из него пламя. – Девушка вздрогнула. – Одежда на ней загорелась. Все в крик. «Ведьма!» – кричат. Мужики дрыны из забора выворачивают, бабы крестятся. Тетка… – Анна снова запнулась. – Тетка Анфиса кричит: «Проклинаю!» А Мишка… В общем… В общем, я огородами из станицы вырвалась. Все они за мной гнались. Все. Я в овраг, они за мной. Я в лес, они рядом. Догоняют… И тут я чувствую, руки изменяться начали, тело, ноги. Снова на меня накатило, и я овчаркой обернулась. – Девушка посмотрела на Зорича, но черные очки были непроницаемы для ее глаз. – Только Мишка, кажется, видел. Так, собакой, и ушла.
– До станицы верст десять, – прикинул Зорич. – Далеко они тебя гнали.
– Далеко, – согласилась девушка.
– Тогда уходить надо, – решил мужчина. – Я этому твоему Мишке челюсть сломал. Дружки могут вернуться. Да и тебя искать будут.
– Я без Стеши не пойду, – замотала головой Анна.
– Без сестры? – нахмурился Зорич. – Ты же говорила, что она больная. Зачем она тебе? Себя спасать надо.
– Я без Стеши не пойду, – угрюмо повторила Анна. – А если они решат, что она тоже ведьма?
– А почему они должны так решить?
– Ну, – девушка замялась. – Ну, хорошо, пусть не решат. Но тетка Анфиса старенькая, помрет она, что со Стешей будет?
– В психушку сдадут. Тебе-то что?
– Я Стешу не отдам, – твердо и окончательно сказала Анна и со страхом собралась услышать в ответ: «Ну и оставайся, как знаешь».
Но, к ее огромному удивлению, гигант задумался. Девушка немного подождала, затем осторожно поставила на землю жестяную кружку, поправила мешком сидящий на ней спортивный костюм и робко позвала мужчину:
– Зорич.
– Да? – рассеянно отозвался он и сразу же добавил: – Тебе в станице появляться никак нельзя. Я один за Стешей пойду. План нарисуешь, как дом тетки Анфисы найти, дорогу объяснишь. Выручу я твою сестру.
Этого Анна никак не ожидала. Несколько секунд она ошеломленно смотрела на гиганта, а затем судорожно перевела дыхание:
– Зорич, ты серьезно?
– Вполне.
– И ты веришь, что я ведьма?
– Разумеется.
– И не боишься?
– Я? – Зорич улыбнулся, одним мягким, неуловимо быстрым движением приблизился к удивленной девушке и резко снял очки.
Анна в ужасе вскрикнула.
– Так и сказал, Анфиса, так и сказал: «Оборотень Анька». Как в овраг сиганула, все видели, а потом глядь, а оттель собака выскакивает, овчарка немецкая. Сама здоровая, глазищи горят, а с клыков кровь капает. Поняла теперича, какую змеюку ты пригрела?
– Ой, Петровна, не трави душу, и так тошно.
– Злыднем твоя Анька оказалась, как есть злыднем. И родителей своих, светлой памяти Василия Димитриевича и Марфу Андреевну, она извела.
– Да замолчи ты, Петровна.
– Участковый сказал: «Искать будем Аньку, а там разберемся». Только чего разбираться с ведьмой?
– Мишка-то что? – слабым голосом поинтересовалась тетка Анфиса.
– Мишку в больницу повезли, подрался он. Ой, – Петровна всплеснула руками, – Васька говорит, что рыбака они встретили. По виду сущий атаман, здоровый, Мишка с ним сцепился сгоряча, тот ему в рыло-то и заехал. Мужики думают, надо ехать, проучить городского, а участковый сказал, что он уж, поди, сбежал.
Кто-то из женщин, скорее всего Анфиса, глубоко вздохнул.
– Со Стешкой-то чего надумала? Бабы сомневаются. Федотовна злая, говорит, что Стешка никак тоже ведьма. А Кузьминична несогласная, Анька-ведьма кровь у Стеши пила, вот она и болеет.
– Не знаю я, что со Стешей, – простонала Анфиса. – Спит она. Беспокойно спит, покрикивает. За что же мне это, господи?
– Пойду я, – помолчав, засобиралась Петровна. – А насчет Стеши подумай. Вряд ли ее люди захотят в станице оставлять. Как-никак сестра она Аньке.
Зорич, притаившийся в задней комнате, услышал, как заскрипели двери, и бесшумно выбрался из своего укрытия.
– Ох, грехи мои тяжкие, за что же мне такие испытания? – В горнице перед красным углом стояла крепкая пожилая женщина в простом платье.
– Ты, что ли, Анфиса?
– Ой! – Женщина хотела вскрикнуть, но Зорич одним движением оказался около нее и крепко зажал Анфисе рот.
– Молчи, старая, молчи и слушай. – Черные очки приблизились к перепуганным глазам женщины. – О грехах своих ты правильно вспомнила, старая, но поздно. Стешу я заберу у тебя, а как уйду, – дьявольски сильные руки Зорича сдавили женщину. – А как я уйду, ты помолись крепко, старая, крепко помолись да ложись спать. Утром скажешь станичникам, что Стешу Анна забрала. Явилась, мол, в образе волка и забрала. Поняла?
Женщина лихорадочно закивала.
– А молвишь обо мне хоть слово, вернусь и душу твою заберу. Все поняла?
Анфиса снова закивала.
– Вот и хорошо. – Зорич четким, отработанным ударом лишил женщину сознания и направился в комнату Стеши.
Отец АлексейАлексей вышел из метро на станции «Сокол». Вышел, испытывая огромное облегчение. В последний раз он ездил в подземке очень давно, кажется, лет восемь или даже десять назад. Те далекие впечатления он не запомнил, зато теперь испытал все прелести метро в полной мере: темные тоннели, проносящиеся поезда, электрическое солнце и люди, покорными муравьями спускающиеся в подземелье, прочь от свободного воздуха, свежего ветра и бескрайней свободы. Действительно, надо жить в городе, чтобы понять всю прелесть этого добровольного изгнания.
Но больше всего молодого монаха смущали взгляды, которыми всю дорогу, совершенно не стесняясь, награждали его попутчики. Да, он был одет не так, как все они: черная ряса с откинутым капюшоном, подпоясанная простой веревочкой, старомодная котомка за плечами, высокий посох. Он резко отличался от горожан, но это же не повод для кривых усмешек и шепота за спиной? Где уважение к божьему слуге? Где вера?
Есть ли она вообще в этом городе?
Алексей с наслаждением прищурился на жаркое солнце, постоял пару минут, снова чувствуя на себе взгляды прохожих, и уверенно пошел по улице. Он никогда не был в месте, которое ему предстояло посетить, но старец Никодим в свое время очень точно описал дорогу к нему. Сначала мимо домов, вытянувшихся вдоль Ленинградского проспекта, пересечь улицу…
«Зеленый свет – иди, красный – стой».
… и справа будет массивное, светлого камня здание.
Цитадель, логово Нави, штаб-квартира Темного Двора, одного из трех Великих Домов Тайного Города.
Алексей знал, что вампиры принадлежат именно к этому объединению нелюдей и именно Темный Двор должен ответить за одного из своих членов. И ответит. В Тайном Городе хорошо помнили времена Инквизиции и не хотели их повторения.
Монах спокойно подошел к массивным воротам, огляделся – он не знал, для чего предназначена маленькая кнопочка, вделанная в стену, – и сильно постучал.
– Я вас слушаю. – Голос шел откуда-то справа.
– Передайте Сантьяге, что его хочет видеть отец Алексей из Забытой пустыни, – твердо произнес юноша.
В роскошном помещении витал легкий аромат благовоний. Мягкий свет золотых светильников падал на радующую глаз резную мебель, ковер с длинным ворсом. Все идеально сочеталось, чувствовалось, что кабинет обставлял превосходный дизайнер. На стенах несколько картин: цунами, сметающее прибрежный городок, взрывающийся вулкан, величественный айсберг посреди темного океана и одинокая фигурка, отчаянно цепляющаяся за ледяной выступ. Вопреки своей воле, Алексей задержал взгляд на этих работах. Блестяще исполненные, они с потрясающей достоверностью передавали суть событий: сила и могущество, способные потрясти устои, сломать все. Колоссальная энергия шла прямо в душу зрителя, завораживала, оживала…
