Олег Ростислав - Закон Дарвина
Так или иначе, я вполне спокойно дошел до кордона, еще издали посверкивающего той самой сеткой.
Меня остановили:
– Stop! – Далее в мой адрес полилась мешанина английских слов, которые на слух я пока не очень хорошо воспринимал.
– Э-э-э… – я слегка замялся. – Сорри, ай э вэри бэд андерстэнд инглиш.
– Shit… – пробормотал накачанный биндюг в светлой форме и снова зачавкал словами, но на этот раз уже в сторону кордона.
Из будки что-то пробурчали в ответ, оттуда выскочил очень худой парень в пиджаке, после чего охранник на КПП повторил свой вопрос. Парень начал переводить:
– С какой цель ты есть идти в эту зону?
– Да меня вызвали… вот… – Я достал из кармана извещение, доставленное мне почтальоншей.
– Покажи. – Скрупулезно прочитав, переводчик что-то сказал охраннику и ушел назад в будку.
Охранник открыл шлагбаум и жестом указал мне – дескать, иди.
В детском саду, а ныне «Центре учета и контроля», была большая очередь из парней моего возраста. Я внимательно скользнул по ней глазами – никого из знакомых не было. Пришлось становиться в самый хвост.
– Слышь, долго тут торчишь? – толкнул я в спину стоящего передо мной.
– Лично я нет, – хмуро ответил тот. – Полчаса назад подошел.
– Ясно… А тебя зачем вызвали?
– Язык чешется? Об асфальт почеши.
– Ласковый какой…
Я хмыкнул и отвернулся. Было скучно. У кого-то из наушников доносился ритмичный речитатив модного рэппера, кто-то смолил сигареты. Пара парней прихлебывала «Хайнекен» из железных банок. Кто-то просто болтал о чем-то своем…. Очередь медленно продвигалась.
Я не засекал время, но наверняка минуло не меньше часа, прежде чем я прошел в прохладное здание и оказался у длинной парты, заставленной компьютерами и иной техникой. Как ни странно, со мной говорили по-русски.
– Назовитесь. – Но легкий пришепетывающий акцент все-таки был.
– Найменов Ярослав Александрович.
– Каков ваш возраст?
– 16 лет.
– Хм… – Белобрысый мужчина в очках критически прошелся по мне глазами.
Я постарался втянуть небольшое выпирающее брюшко, а сидящий за столом защелкал мышкой и клавиатурой.
Спустя минуты две он нерешительно произнес:
– Вы выглядите старше.
– Кхем… спасибо… – Я замялся. – А зачем меня вызывали?
– Для проверки личности и выдачи соответствующего удостоверения.
Он нажал пару кнопок на клавиатуре и потянулся к стоящему неподалеку здоровенному аппарату, чем-то напоминавшему автомат по продаже сока.
В «автомате» что-то противно запищало, и из находившейся на нем сбоку решетки заструился чуть видный пар.
Сразу после этого из прорези (которая была сразу над столом) вылез белесый кусок пластика с блестящим штрихкодом.
Мужчина взял его, сунул в некое подобие принтера, мощно припечатал крышкой….
Весь процесс продолжался примерно 40 минут, после которых я держал в руке новенькое удостоверение личности. Не такое, как в Казахстане, – на белый пластик была нанесена моя фотография, сразу над ней штрихкод и блестящая, отдающая радугой полоска. Справа от фотографии строчки: Name, Surname, Patronymic, Nationality, Age, Status.
Я прошелся глазам по строчкам.
Name: Yaroslav
Surname: Neimenov
Patronymic: Alexandrovich
Age: 16
Nationality: Russian (german)
Status: CL
Конечно же, я не преминул спросить, что означает последняя строчка.
– CL – civil. – ответил мужчина – Гражданский.
– Ясно. Я могу идти?
– Можете. Завтра в 14.00 вы обязаны явиться к штабу для общественно полезных работ по его укреплению. За неявку на вас будет наложен штраф.
Выходя на бьющую в голову жару лета, я глубоко вдохнул пыльный воздух и утер со лба пот. В голову билась настойчивая мысль. Оккупация началась. Констатация факта.
«Спальный район» города Грязи. Российская Федерация
Кто пойдет за изорванным знаменем —
Драться за последний рубеж?!
Защищать бесполезные знания
И нелепость белых одежд?!
Эй, вставайте – кто еще остался?!
Встанем гордым строем среди руин…
Кто еще помнит и кто не сдался?!
Я не верю, что я один
Защищаю свой город!
«Тэм Гринхилл»Одиннадцатилетний Толька влетел в квартиру Пыряевых, тяжело дыша и с огромными от испуга глазами. Споткнувшись у порога, промчался на кухню и заорал:
– Маааам!!! Там… там, во дворе… там ребят хватают!
Колдовавшая у плиты Анастасия Игоревна испуганно бросила взгляд на сына, потом – на окно, за которым (пятый этаж), конечно, ничего видно не было. А на шум со двора она давно не обращала внимания.
– Каких ребят? – сердито спросила она. – Ты-то цел?!
– Цел! – выпалил Толька, бешено жестикулируя. – Мы под грибком сидели! А тут грузовики! И эти! И в подвал, там, где, ну, ты знаешь, Фрол со своими кучкуются. И…
– Я тебе сколько раз говорила?! – Полотенце обрушилось на шею ойкнувшего сына. – Я тебе сколько раз повторяла?! Близко к этому Фролу не подходи!
– Мам, да я и не… – попытался было объяснить Толька, но второй шлепок прервал эту попытку:
– А ну, марш к себе и сиди, не высовывайся, пока самого не прихватили! – цыкнула на сына Анастасия Игоревна и, проводив мальчишку в его комнату для убедительности еще одним хлопком полотенца – по шортам, – секунду прислушивалась к шуму со двора.
Потом вздохнула и вернулась к супу…
…В квадрате двора, образованном четырьмя девятиэтажками, было полно народу. Люди стояли на детской площадке, под чахлыми рядами деревцев, около подъездов. В основном взрослые, но тут и там выглядывали любопытно-перепуганные ребятишки. К окнам на всех этажах прилипло еще больше лиц.
Оба выхода со двора были перекрыты машинами – двумя мощными «маками» со знаками миссии ООН на бортах и кабинах и цепочкой американских солдат в голубых касках и нарукавниках. Около «Хаммера» стоял немолодой здоровенный сержант. Американцы, держа винтовки стволами в небо над двором, с равнодушным интересом наблюдали, как с десяток местных курдов в зеленой форме миссии ООН с шокерами и ловчими петлями вытаскивают и выводят из двух подвальных входов орущих, сопротивляющихся мальчишек и девчонок, затягивают в пластиковые наручники и тащат к грузовикам. Над двором стоял гвалт детских голосов и ругани на курдском. Других звуков почти не было.
Кое-кому из беспризорников удалось выскочить в незарешеченные окошки, и теперь они – в основном младшие, те, что потоньше, – издалека поливали матом все на свете и швыряли обломки кирпича. Только рыжая девчонка лет 14, но тоже тоненькая, в рваной на всю длину джинсовке, металась почти под ногами у курдов и кричала пронзительно:
– Люди! Ну люди, что ж вы смотрите?! Да помогите же! Их же убьют! Их же убивать увозят!!! Люди! Люди же!!!