Олег Маркелов - Имперская мозаика (трилогия)
— Не говори так, — качнул головой Дик. — Я считаю себя в большей степени имперцем, чем кем бы то ни было еще. Я многое ненавижу. Со многим мирюсь. Но благо Империи для меня вопрос первоочередной. Просто я не хочу пастись под дудку пастуха. Я хочу сам выбрать ту полянку, где мне придется умереть. И ты такой же, хоть и считал себя всегда честным мирным имперским тружеником. Да и сейчас еще считаешь, как бы ни убеждал меня в обратном.
— Где, интересно, сейчас Трайн? — вспомнил вдруг Амос.
— Кто?
— Трайн. Помнишь того ученого тьяйерца, который во время абордажа покусал Зверя, — усмехнулся Мердок, вспоминая вредного маленького ученого.
— А, помню. Он, в отличие от тебя, сразу слился с действительностью, — кивнул командор. — Сейчас он наверняка вовсю реализуется в исследовательских центрах Бергштайна. Ведь моя Леда сейчас принадлежит Триону.
Дик замолчал, о чем-то печально задумавшись. Мердок не решался нарушить эти воспоминания. Но командор сам нарушил их.
— Знаешь, чего я сейчас хочу, может быть, больше всего? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Я больше всего хочу исполнить две вещи. Заплатить по очень старым счетам и вернуть свою Леду обратно.
— Заплатить по счетам? — удивился Мердок. — Это философское желание или ты имеешь в виду что-то конкретное?
— Конкретнее не бывает, — нахмурился Дик. — Это не образное выражение. Это долг крови, мне необходимо рассчитаться с совершенно конкретным человеком.
Мердок неожиданно для себя отчетливо вспомнил разговор, который состоялся у него с командором несколько лет назад, когда он отплатил за своего убитого пилота, освежевав прямо в баре виновника этой смерти. Не хотел бы Амос ни при каких обстоятельствах оказаться кровным врагом Дика.
— За командоров Союза Пяти? — неуверенно спросил пилот.
— Возможно, и за них. Этого я пока не знаю. — Дикаев сам разлил текилу по опустевшим стаканчикам. — Это мне еще предстоит выяснить. И готовый мне в этом помочь, к счастью, уже есть.
— Тогда… — начал Мердок, но вдруг ответ на вопрос, который вертелся на губах, сам пришел к нему в голову. — Черт! Ты, верно, вскрыл конверт Хайеса?
— Я вскрыл конверт, который так долго вез мне Хайес, — подтвердил командор. — И если бы он попал ко мне раньше, многого не случилось бы и многие остались бы сейчас живы. Прости, я не стану тебе говорить о содержимом конверта. Это только мое. И это очень личное. Я сам не представлял, насколько личное.
* * *— Ты уверен, что он прилетит? — спросил Стингрей, бросив взгляд на большие стрелочные часы, висящие над входом в небольшой уютный ресторанчик.
Агенты пришли сюда слишком рано, и теперь каждый допивал уже по второй чашке черного кофе.
— Непременно заявится через две минуты, — ответил Фь Илъюк, взглянув на коммуникатор. — Ему это не менее нужно, чем нам.
— Если его после получения твоей информации прикончат, то нам это будет совершенно бесполезно, — сказал Майкл, доставая сигареты. — Не возражаешь?
— Да, пожалуйста, — пожал плечами гурянин. — Он не тот человек, которого можно просто так прикончить. Хотя вы, люди, всегда слишком осложняете себе жизнь эмоциями и всяческой ежедневной хандрой. Ваша беда в том, что вы не способны жить без этой шелухи, создав покой в своих душах и воспринимая то, что дает жизнь, как должное. Вы только в своих киборгах создали то, чему, скорее всего, завидуете. Холодный разум при нормальных, без чрезмерности, эмоциях.
— Вот это речь! — восхитился Стингрей. — И это ты философствуешь об эмоциях? Уж я — то видел, каким ты бываешь нормальным, без чрезмерности. Не вешай мне лапшу на уши.
— А я не говорил, что не подвержен эмоциям. Я только сказал, что всему свое время. Я бешусь в бою, плачу, когда гибнет друг, смеюсь, когда мне весело. Но какой смысл расстраиваться, когда причина эмоций недосягаема. Зачем я буду тосковать о Гуре, если знаю, что он далеко, и, даже если я залью слезами все вокруг, ближе он не станет.
— Ладно, философ, все это я уже слышал и не спорю, что нервы у вас, гурян, покрепче, чем у многих. Но не говори, что люди такие плаксы, а то кто-нибудь в это поверит.
— Вот так всегда, — усмехнулся Фь Илъюк. — Ты даже спорить не хочешь. А между тем это самый надежный способ убить время.
— Конечно, — согласился Майкл. — Но уверен, что желание убить тебя возникнет у меня гораздо раньше, чем умрет это время. Хотя тебе повезло: ожидание кончилось.
Он кивнул в сторону входа, где на пороге возникли двое людей. Оба были высокими и широкоплечими. Но у одного из них вместо одной ноги и одной руки были вживленные протезы, а глаза заменяла высококачественная оптическая система видения, подобная той, что ставили на некоторых моделях киборгов. Второй отличался гривой черных, как смоль, волос и такого же цвета аккуратной бородкой.
— Возвращаясь к разговору об эмоциях, заметь, мы, гуряне, чаще других занимаем места, где необходимы здоровые эмоции и устойчивая психика, — зашептал гурянин, глядя на людей, направляющихся в их сторону. — Многие великие воины вышли из нашего народа. Возьми хоть адмирала Баука.
— Не спорю, адмирал Баук — великий воин, ставший при жизни легендой, — ответил с улыбкой Стингрей. — Но ты забыл один небольшой нюансик. Это вы подписали мирный договор, поняв, что у такого вида, как мы, выиграть невозможно.
Это был запрещенный удар, так как любой гурянин болезненно относился к проигранной Гуром войне. Однако Фь Илъюк прекрасно знал истинное отношение Майкла и к нему лично, и к его народу.
— Это потому, что во всей Вселенной нет другой расы, где процент идиотов и непредсказуемых сумасшедших личностей так же велик.
— Ты про гурян?..
— Про вас, кретин!.. — загоготал Фь Илъюк.
— Мир вашему дому, господа! — заговорил подошедший человек с протезами. — Надеюсь, вам сопутствует удача.
— Мир вашему дому! — ответил Фь Илъюк. — Рад видеть вас, господин Дикаев, в целости и здоровье. Агента Стингрея вы знаете лично. А кто ваш спутник?
— Взаимно рад видеть вас обоих, — мотнул головой Дик в ответ на кивок Майкла. — Это Стивен Хайес, мой первый помощник во всех делах. Теперь самое время перейти к делу.
— Согласен. Насколько я понял, вас интересует судьба остальных командоров из Союза Пяти?.. — то ли спросил, то ли уточнил гурянин.
— Это так, — кивнул командор. — Я не слишком хорошо осведомлен относительно подоплеки этих трагических событий. А вы, как я понял, были и свидетелем, и непосредственным их участником.
— Да. И это было связано с нашим общим другом из мира науки. Мне необходимо было устранить эту проблему, — начал рассказ Фь Илъюк. — Первым, кто помогал нам в этой работе и сделал очень многое, был командор Инь Огыюк. В тот момент в Трионе уже назрела определенная напряженность в отношениях между властью Триона и Союзом Пяти. Командор Рагон, ставший главнокомандующим вооруженными силами Триона, буквально обложил ваших друзей со всех сторон. И даже если бы повода начать против них боевые действия не нашлось, его наверняка выдумали бы. Возможно, этим поводом в тот момент и оказался я со своей операцией.
— Каким образом? — заинтересовался Дикаев.
— Командор Инь Огыюк согласился оказать нам реальную помощь на Глоте. Я был в сопровождении небольшого отряда, призванного обеспечить мне поддержку. А командор помог нам попасть в Глондор с оружием и всей экипировкой. Несколько позднее он договорился с нашим общим другом о встрече за городом. На этой встрече он и был убит вместе со всеми сопровождающими его бойцами. А вскоре после его убийства остальных командоров сначала лишили прикрытия, уничтожив или захватив их корабли, а потом загнали куда-то в глушь. Больше о них ничего не известно. Но это вполне в духе наших общих… «друзей».
— Да, — вздохнул командор. — Я предполагал услышать что-то в этом роде. Но все же надеялся, что все окажется не столь явным и примитивным.
— Уверенность в своих силах и безнаказанность не способствуют изобретательности, когда необходимо избрать метод решения проблемных вопросов. Тем более если добавить к этому уверенность в том, что информация об этих событиях никогда не просочится за пределы Глота.
— А как, кстати, вы сумели выбраться? — поинтересовался молчавший до сих пор Хайес. — Вряд ли армейская операция не вызвала ответной адекватной реакции.
— Вызвала. Только командир группы сумел их обыграть. Пожертвовал своими бойцами, но сумел, — пояснил гурянин.
— Хорошо, друзья, — поднялся командор Дикаев. — Мы узнали все, что только можно было пожелать. Сейчас разрешите откланяться.
— Вы не желаете перекусить? — спросил Стингрей.
— Благодарю вас, — качнул головой Дик. — У нас и впрямь неотложные дела. Надеюсь, мы еще не раз встретимся как добрые друзья. Вот тогда обязательно угостим друг друга за добрым дружеским столом.
