Михаил Михеев - Изгнанники
К сожалению, разведчика обнаружить не удалось. Он был, просто не мог не быть, это противоречило здравому смыслу, но то ли капитан разведчика был хорош, то ли повезло ему – русские корабли тщетно сканировали пространство. Скорее всего, конечно, капитан французского разведчика был грамотным и изобретательным – дураков и неумех на такие корабли не ставят, а удача улыбается подготовленным. Впрочем, чего гадать – надо было адекватно реагировать.
Адекватной реакцией была скорость. Быстро взять, что успели, и быстро свалить, оставив за собой руины. Принимать бой сейчас, имея под рукой только половину флота, Соломин не собирался – по его мнению, эти силы можно было использовать с куда большей пользой, чем он, собственно, и занялся. К исходу пятого дня раздувшиеся от прицепленных контейнеров, как нажравшиеся крови пиявки, транспортные корабли покинули орбиту планеты. Вместе с ними ушли захваченные боевые корабли, и треть эскадры – конвоировать трофеи.
Остальные корабли чуть задержались, а потом ушли в другом направлении – Соломин намерен был малость позверствовать. Ну а уходя, он приказал разрушить всю инфраструктуру Большого Марселя. Мощные взрывы превратили в руины заводы, сгорели набитые продовольствием склады. В городах разрушений было не так и много – дома взрывать не было смысла, но вот очистные сооружения, систему подачи воды и объекты энергообеспечения уничтожали тщательно. Попробуйте, поживите в домах без света, тепла и воды, утопая в нечистотах – не слишком приятная перспектива. Уничтожались разве что крупные здания-небоскребы, но это делалось, скорее, ради показательного примера. Мол, что хотим – то с вами и сделаем. Побитый враг – это хорошо, но запуганный – еще лучше.
Теперь восстановление Большого Марселя должно было изрядно подорвать экономику Французской деспотии. С энергоснабжением вопрос еще можно было как-то решить, к примеру, подвезя мобильные реакторы или посадив на планету несколько небольших транспортов и запитавшись от них. Посадка корабля – это вообще задача, подобная подвигу Геракла, но, теоретически, можно. А вот что делать со всем остальным? А ведь есть еще уничтоженные рудники и информационные центры, траулеры, утопленные в портах, да и наиболее квалифицированные кадры отсутствуют – вывезли их захватчики, чтобы как минимум на Францию не работали, а в идеале и вовсе работали на заводах Нового Амстердама. Плюс к этому, атмосферу изрядно загадили, да почву – реакторы, как бы они не были совершенны, если их разрушить выбрасывают из себя очень много всякой дряни. Да на одну дезактивацию десяток лет уйдет, не меньше. А при этом населению еще и жрать что-то надо...
Ну и все добывающие и перерабатывающие предприятия, расположенные за пределами планеты, от шахт на астероидах до огромных газоперерабатывающих заводов у все того же многострадального газового гиганта, расстреляли из корабельных орудий безо всякой жалости. Для войны требуются деньги, деньги и еще раз деньги, и чем меньше будет этого универсального топлива у французов – тем лучше.
Еще одной небольшой проблемой были пленные. Вообще, пленных для такого налета было очень мало, но Соломин полностью разделял суворовский подход к вопросу. Зачем брать пленных, которых нужно охранять, размещать, кормить, все это делая за счет собственных невеликих ресурсов, а потом еще и возвращать противнику после войны, пополняя его страну многочисленными здоровыми и обученными воевать мужчинами? Нет, разумеется, никто пленных расстреливать не будет – хотя Новый Амстердам и не подписывал соответствующих конвенций, но и создавать себе образ чудовища тоже не стоило. Однако можно ведь пленных просто не брать, ставя противника в положение, когда он попросту не может сдаться. К примеру, расстрелять его вместе с кораблем до того, как там успели сообразить, что происходит. Или дал десантник очередь, а потом уж посмотрел, подняты у тех, в кого он попал, руки, или нет... В общем, пленных было мало.
Однако с полтысячи человек на базе захватили. Те бравые солдаты, которые, в теории, должны были оказать сопротивление непосредственно на планете, просто поснимали мундиры и драпанули по углам, ловить их никто, естественно не стал. Правда, десантники малость побродили по улицам, засучив рукава и стреляя от пуза из автоматов, но им это быстро наскучило, да и поважнее дела были. А вот тем, кого захватили на базе и на взятых на абордаж кораблях, деваться было некуда. С одной стороны, уничтожать их не стоило, с другой, возвращать их Франции хотелось еще меньше. Однако же ничего не поделаешь – пришлось оставить.
Один из модулей базы, набив пленными, подвесили на орбите. Все остальное подорвали, чтобы не оставлять врагу. Уже намного позже Соломин узнал, что французские корабли пришли к Большому Марселю только через неделю, а спасательную операцию начали еще позже. К тому времени по неясным причинам импровизированная тюрьма сошла с орбиты, вошла в атмосферу газового гиганта, и исчезла там навсегда. Адмирал подозревал, что те, кто занимался расчетами орбиты, не сильно утруждались – очень уж многие из них потеряли товарищей во время налета французов, и теплыми чувствами к лягушатникам они не пылали. Однако никаких расследований он проводить не собирался – смысл? Если французы не успели помочь своим товарищам, то это только их проблемы.
Десять линейных кораблей и два авианосца, а также несколько крейсеров и эсминцев пошли дальше налегке, без транспортов и с минимумом десанта – только те, что разместились на линкорах. Соломин шел на "Эскалибуре", его гвардейские крейсера держались рядом, и шли они чуть отдельно от остальных сил. Эти корабли не приняли непосредственного участия в штурме Большого Марселя, и в дальнейшем походе их вступление в бой тоже не планировалось. Пока была возможность, Соломин натаскивал своих людей. Осуществляя только общее руководство, и с каждым разом у набирающихся опыта экипажей получалось все лучше и лучше. Обстрелянный и имеющий опыт боев флот быстро превращался в инструмент, способный переломать руки кое-кому посерьезнее, чем соседи-карлики.
Конечно, был огромный соблазн смотаться, скажем, к Сияющему Парижу, центральной планете Французской деспотии. Вряд ли там ожидают подобной наглости, а значит, шансы снова застать французов врасплох вполне реальные, однако по здравому размышлению Соломин от этой мысли отказался. Десяток орбитальных крепостей – не по его зубам орешек, и если хоть что-то пойдет не так, то нарваться можно здорово. Зачем? Куда проще и безопаснее наносить точечные удары по периферии государства, подрывая его экономику и максимально ослабляя. Этой тактики Соломин и решил придерживаться.
