"Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 (СИ) - Лайонс Дженн

– Я закончу здесь и посмотрю внизу. – Дорна начала разжигать фонари в комнате.

Сэр Барамон сидел на низкой каменной скамье.

– Все это навевает воспоминания.

– Придержи их при себе, – отрезала Дорна. – А лучше прекрати сидеть и помоги мне…

Джанель достала из шкафа маленькую металлическую шкатулку и поднесла ее поближе.

– Все в порядке, Дорна. Я нашла то, что нам нужно. – Она поставила шкатулку на стол и открыла крышку.

В шкатулке были драгоценности. Цепочки из драгоценных металлов, камеи из резных раковин, нефритовая брошь с такими же заколками для волос, сердоликовая подвеска с изображением льва, ожерелье из огненных опалов и нитка идеального темного жемчуга.

Джанель облегченно вздохнула:

– Я так рада, что они все еще здесь. Я беспокоилась, что дедушка уже продал их.

– Почему он этого не сделал? – спросила Дорна. – Возможно, это помогло бы с залогами. – Стоило ей услышать о находке Джанель, и она прекратила препираться с сэром Барамоном и даже забыла о том, что ей надо что-то делать внизу.

– Потому что это было бы воровством. Это принадлежало моей матери. Теперь они принадлежат мне. – Она снова закрыла коробку и протянула ее Дорне: – Не могла бы ты вместе с сэром Барамоном продать их?

Дорна моргнула:

– Но ты только что сказала, что они принадлежали твоей матери.

– Для того чтобы помнить ее, мне не нужны драгоценности.

Глаза Дорны заблестели. Затем старуха опустила голову и щелкнула пальцами, подзывая сэра Барамона:

– Ну, тогда пошли. Пойдем посмотрим, покупает ли Гериос украшения в своем магазине так же хорошо, как продает безделушки. – Она взяла коробку и начала подниматься по лестнице, ведущей ко входу.

– Не смей щелкать пальцами, обращаясь ко мне, женщина. Перестань говорить со мной так, словно я твой лакей!

– Размечтался! – Дорна вновь щелкнула пальцами, а затем повернулась к Джанель и постучала костяшками по узору на двери: – Когда мы вернемся, мы постучим так. Так что ты поймешь, что это мы.

– Спасибо тебе, Дорна. – Джанель вернулась к вещам: убрала коробки, закрыла дверцы и направилась к следующему шкафу.

– Могу ли я чем-нибудь помочь? – спросил брат Коун.

Джанель остановилась и указала на стол, придвинутый к стене:

– Там могут быть письма. Какая-нибудь переписка. Даже просто перечисление долгов моего дедушки даст мне очень многое. – Она улыбнулась: – Мои кредиторы могут сказать, что я должна им любую сумму. У меня нет возможности опровергнуть их.

Брат Коун кивнул и начал рыться в ящиках, чувствуя, что он больше этого не вынесет.

– То, что произошло на мосту…

Тишина была ему ответом. Брат Коун только решил, что Джанель не захочет продолжать начатую им фразу, как она сказала:

– Ты во мне разочарован.

– Я просто не понимаю. Вы вмешались в Барсине…

– Мне не следовало этого делать. Барсина не входит в число моих знамен. Если кто-то скажет, что я не имела на это права, он не ошибется.

– Я просто не… – У него перехватило горло. – Я не понимаю.

– Неужели это так сложно? – Она повернулась к нему лицом. – Вот вы видите, как под присмотром родителей играют дети. К одному ребенку пристают другие, и он начинает плакать. Что вы сделаете?

Брат Коун моргнул:

– Я скажу другим детям, чтобы они перестали задираться.

– И что ты этим покажешь?

Он нахмурился:

– Я не… Что вы имеете в виду? Я покажу, что детям нельзя издеваться друг над другом.

– Нет, ты покажешь, что ребенку нужен кто-то, кто защитит его, и одновременно ты покажешь, что его родители не выполняют свои обязанности.

Брат Коун проглотил раздражение:

– Граф, это сравнение не подходит, когда родители явно не выполняют свои обязанности.

– А они не выполняют? Откуда ты знаешь? Возможно, ваш гипотетический ребенок – хулиган, и родитель поощряет смену ролей в качестве урока эмпатии. Возможно, ребенок склонен плакать, потому что ему нравятся сладости, которые родители дают ему, чтобы он перестал. Возможно, ребенку нужно научиться сопротивляться издевательствам, потому что они не прекратятся, едва он достигнет совершеннолетия. Ты оказался в центре ситуации и принял поспешное решение, а затем принял поспешное решение о том, как все исправить. Все, что ты сделал, – это доказал свое высокомерие.

– Высокомерие? Я?

Она не отступала:

– Разве в смирении нет высокомерия? Или в исцелении и добрых делах? Разве в глубине души – где-то очень глубоко – ты не считаешь, что твой пацифизм и добрые дела делают тебя человеком лучшим, чем Дедрю или я?

– Дедрю был демоном!

– Я тоже демон. Что в имени? Может быть, не стоит так автоматически предполагать, что все монстры злы?

Брат Коун подавился от этой ереси.

– Граф…

– Я согласна, что на мосту произошло нечто ужасное. Но если бы я вмешалась, то своими действиями я бы заявила, что понимаю ситуацию лучше, чем ответственный за это человек – герцог Ксун.

Брат Коун вздохнул и покачал головой:

– Эта аналогия работает только тогда, когда вы говорите о джоратцах. Герцог не предоставляет маракорцам тех же прав, которые ваши люди считают само собой разумеющимися.

Джанель вздохнула и села на ящик. Ее взгляд стал отстраненным.

Он прервал свои поиски, чтобы посмотреть на нее:

– Я ошибаюсь, мой граф?

– Нет, но…

Ее прервал какой-то шум наверху. Шум, подобный тому, как если бы кто-то вставил ключ в замок.

И при этом никто не постучал – ни условно, ни как бы то ни было еще.

Вскочив, Джанель схватила брата Коуна за руку и, прежде чем он успел запротестовать, затащила его вслед за собой в шкаф, и они присели на корточки за штабелями коробок.

Уже когда дверь открылась, Коун вдруг вспомнил, что они не потушили фонари и оставили открытыми коробки, а их содержимое так и осталось разбросанным. Любой бы заметил, что кто-то что-то искал. А значит, их легко могли обнаружить – если не услышав усиленное сердцебиение жреца, то уж по остальным признакам точно.

– Что?.. Клянусь Хоредом, кто здесь был?

Услышав этот голос, брат Коун вздрогнул. Пусть он и недолго служил у графа Джанель, но голос сэра Орета Малкоссиана, младшего сына маркрива Ставиры, а заодно и нареченного жениха графа, он узнал прекрасно.

– Одну минуту, сир. Позвольте мне проверить. – Голос его собеседника был незнаком.

Брат Коун пригнулся еще ниже и услышал, как шаги приблизились, а затем хлопнула дверца шкафа. Нет, слава Селанолу, не того, где прятались он и граф. Жрец услышал, как кто-то разбрасывает коробки. Если бы вновь прибывший решил обыскать все шкафы, он бы их нашел.

– Мне очень жаль, сир. Они забрали шкатулку с драгоценностями.

– Ты уверен, что они хранили ее в том шкафу? – Орет зарычал от гнева.

– Да, сир. Я в этом совершенно уверен. Кажется, нас ограбили, хотя я не могу представить, кто бы мог вообразить, что здесь есть что красть.

– Не можешь, Ковингласс? – огрызнулся Орет. – А ты не думаешь, что, возможно, внучка твоего бывшего сеньора могла знать о шкатулке с драгоценностями, принадлежавшей ее матери?!

– Она не настолько глупа, чтобы показаться здесь, сир, – ответил Ковингласс.

– Мне нужны эти драгоценности, чтобы заплатить проценты, установленные моим отцом!

– Возможно, вы сможете убедить его продлить вам срок?

Сэр Орет усмехнулся:

– Сомневаюсь в этом. Он думает, что это закаляет характер.

– Да, сир. – Ковингласс сохранял нейтральный тон.

– Он хочет, чтобы я потерпел неудачу. Он мечтает лишь о том, чтобы увидеть, как я приползу к нему. – Голос сэра Орета сочился ненавистью. – Пусть слуги все уберут. Возможно, мы сможем спасти что-нибудь ценное.

– Я не помешал? – В разговор вмешался третий голос – приятный тенор с западным акцентом.

Лязгнули металлическая пластина и цепь.

– Кто ты такой? Что ты здесь делаешь?

– Простите мою грубость. Я ищу графа Толамера.

– Я снова спрашиваю: кто ты?