Абордаж (СИ) - Чук Павел

— Это резервный медблок. Сорок шестой сектор восемнадцатый уровень подуровень три. Я — Сома́ли Венс, медик корабля «Мастер-пилота До́каса Кунваса́вы», в отставке, а в настоящее время смотритель всей этой богадельни. Ты не стесняйся, ешь.

— Спасибо, — поблагодарил ещё раз и потянулся за ёмкостью с напитком. Пить до сих пор хотелось, впрочем, как и есть. Желудок требовал пищи, но я осторожничал. Мало ли как мой — земной организм воспримет незнакомую пищу, — никогда здесь не бывал. Надо бы сообщить старшему, что здесь нахожусь, но где мой наладонник я не знаю.

— Наладонник?

— Да, — ответил, показывая пустое запястье левой руки.

— Он у вас так называется? — удивился молодой.

— Ещё коммуникатор, но наладонник как-то привычнее, — насторожился. Произнёс всего-то несколько фраз, а неизвестно почему заставил нервничать собеседников. Вот что значит неизвестная среда погружения. Полное отсутствие вводных данных. Хорошо хоть язык понимаю, но надо меньше говорить, а больше слушать.

— Ты военный? — теперь задал вопрос Сомали Венс.

— Почему об этом спрашиваете?

— Наладонником коммуникаторы называют военные из числа коханцев.

— Я не коханец, но часто приходилось с ними общаться, — за военного я не прокачу, на мне форма технического персонала, так что выдавать себя за военнослужащего бессмысленно. Тем более, кто такой коханец⁈

— Так ты из тех, кто перешёл на их сторону один из первых?

Вот что ответить. И я многозначительно промолчал, цепляя ложкой какое-то блюдо из жестяной банки, мысленно молясь, чтобы не скрутило желудок.

— Сын, иди проверь выключено оборудование или нет.

Молодой поднялся и бросая на меня осторожные взгляды вышел. Пауза затягивалась, я осторожно ел, тщательно прожёвывая пищу, а Сомали Венс смотрел на меня, изредка прикладываясь к ёмкости.

— Ты…

— Это твой сын меня сбил? — перебил начавшего говорить. Не хотелось вновь попасть впросак и пришлось идти в словесную атаку.

— Да, — собеседник нехотя согласился, — значит ты не всё забыл?

— Не всё, но многое не помню. Я так и не вспомнил, с какого я сектора, помню только, что получил наряд на проверку оборудования, вот и всё. Я даже боюсь представить, что не смогу больше работать так, как работал раньше, ведь я не помню толком чем занимался.

— Навыки вернутся. Не сомневайся. Такое бывало, из опыта знаю. Я ведь говорил, что служил медиком на корабле, так что такого насмотрелся, мало не покажется…

Собеседник говорил какую-то откровенную чушь. С его слов выходило, что он практически с оторванной головой возвращал к жизни и потом они продолжали служить. Я не сдержался и хмыкнул, отставив тарелку. Вроде первый голод утолил, а переедать не хотелось.

— Мне нужен коммуникатор с планом станции, чтоб я смог добраться до своих. Кстати, мой, как понял, сломался?

— Твой сломался. А запасной коммуникатор у меня есть, правда старый, маломощный, но вполне пригодный для использования на первое время и ключи прохода там вшиты универсальные. Думаю, у тебя такие же были.

— Хорошо, — удовлетворённо кивнул. Ключи прохода на уровни — хорошее приобретение, — но старый верни, я его спишу, как сломавшийся.

— Да-да, конечно. И вот ещё что…

— Согласен, но тогда и ты никому не говори о случившемся. Но мне бы пригодился какой документ, что произошёл несчастный случай и я потерял память.

— Документ?..

— Запись в коммуникаторе, — быстро поправился, впрочем, не зная, правильно сказал или нет.

— Запись я не смогу сделать, это надо проводить через главный сервер.

— Жаль.

— Что, хочешь на пенсию раньше уйти? — хитро́ ухмыльнулся Сомали Венс, — так я тебе потом могу устроить, обратишься, и я с ребятами улажу.

— Оставь свои координаты, кстати, сколько запросишь? — я не представлял, существуют на корабле деньги или как-то по-другому расплачиваются за товары и услуги. Так что старался говорить обтекаемыми фразами, которые можно воспринять двояко. Именно так в интернате учили строить беседу, когда не знаешь конкретики.

— Ну, для тебя… — протянул Сомали Венс, и я понял, что всё, он в моих руках. Главное не переборщить, — для тебя сделаю скидку…

Вернулся молодой и принёс коммуникатор, я быстро приладил его к запястью, потыкал для приличия, поворчал, что он слишком старый, а у меня был почти новый, а когда Сомали Венс завёл песню, как же тяжело живётся на станции, особенно старикам, поспешил завершить разговор. Моих собеседников могло насторожить, что я сразу не стал сообщать начальству где нахожусь, а этого я по определению сделать не мог. Коммуникатор мне дали, но ведь пароль-идентификатор для входа в сетевую базу данных я не знал и этот момент от молодого не ускользнул, пришлось играть комедию. Хорошо хоть в коммуникаторе доступ к карте-схеме станции оказался не привязан к идентификатору пользователя, и я свободно мог посмотреть где сейчас нахожусь.

— Всё, мне пора, — резко встал, мгновением раньше с раздражением смотря на коммуникатор, — начальство ругается, что найти не могут, а мне ещё надо придумать, как выпутываться из этой ситуации и… Сомали Венс, наш уговор в силе, твой контакт я сохранил, так что как всё уляжется, жди сообщения, может и лично встретимся в ближайшее время.

— Хорошо, Глен. Бывай. Сам-то доберёшься или сына попросить проводить?

— Нет, не надо. Я теперь сам разберусь и постараюсь не попасть под ещё одну платформу, — тут я многозначительно посмотрел на Носаика. Он потупил взгляд. Пусть лучше думает, что виноват, а не о том, что заметил во мне необычного.

Шёл по коридору до ближайшего лифта, хотел быстрее покинуть этот сектор и не важно куда, главное подальше. По пути изредка попадались гуманоиды, но я шёл уверенно, чётко зная, где находится площадка с лифтами.

Одна пересадка, вторая, третья. Я нажимал наугад конечные точки на пульте управления кабиной и, если брать расстояния привычные для землянина из Москвы практически добрался до Тулы.

«Странные лифты, так быстро перемещаются», — я смотрел в коммуникатор, сверяя обозначения сектора на выходе, ища соответствующее обозначение на карте-схеме.

— Эй, что тут делаешь⁈ — впервые окружающие обратились ко мне и я это сразу понял. Так как стоял один на лифтовой площадке и пялился в коммуникатор. Читать я так и не научился — не обучает машина крючочкам-закорючкам и мне приходилось иногда долго стоять, сравнимая изображения.

Язык, на котором ко мне обратился был схож с тем, какому меня обучили, но более академическим что ли. Так что я всё понял и тут же ответил: — На работу иду! Задание дали проверить нсао́к, — выпалил на одном дыхании, а последнее слово появилось в памяти, когда Сомали Венс говорил о медицинском оборудовании.

— Так ты из седьмого сектора?

— А по мне не видно⁈ — ответил, оборачиваясь к говорившему и, повернувшись, на мгновение растерялся. Ко мне обращался военный с незнакомыми знаками различия в повседневной форме одежды, без обвеса, но с личным оружием на поясе, а рядом с ним ещё двое, вот они были экипированы по полной. — Извините офицер, здесь никогда не бывал, вот и растерялся, — попытался оправдаться.

— Представься.

— Техник Глен, седьмой сектор, — что ещё сказать, больше нечего. Представился так, а сам сместился чуть левее, чтобы не оказаться в коробочке. Лучше уж с одной стороны пусть нападают, чем сразу берут в клещи.

— Коммуникатор давай, — раздражённо произнёс старший и протянул ко мне какой-то прибор.

«Твою ж, вот так, да переэдак!», — мысленно выругался и одновременно правой рукой потянулся за клинком, а левую протянул, чуть отстраняя в сторону, чтобы офицеру пришлось тянуться или подойти ближе.

Тут двери лифта открылись и оттуда вышли двое. Офицер, что неосторожно сделал шаг ко мне, приблизившись, повернул голову, резко опустил руки по швам, повернулся к ним лицом и вытянулся по струнке.

— Вольно, лейтенант. Устав на станции не действует.

— Старший офицер, отмены тревоги до сих пор не было. А согласно ранее полученным указаниям, по боевой тревоге действует Устав корабельной службы Императорского флота.