!Фантастика 2024-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Проскурин Вадим Геннадьевич
— Хайрам, Суслик! — позвал Питер. — Вы мне больше пока не нужны. Хайрам, иди в лагерь, проследи, чтобы все было в порядке. Суслик в твоем распоряжении. Выполнять!
Питер дождался, когда человек и полукровка удалятся шагов на пятьдесят, подошел к Шону и негромко сказал ему:
— Сходи в лагерь, там найдешь Топорище Пополам, скажешь, что я разрешил вскрыть опечатанную сумку. С эльфиским пластитом доводилось раньше работать?
— Доводилось, — кивнул Шон.
— Вот и отлично. Возьмешь двухфунтовый кирпич пластита и детонатор, который срабатывает от давления. Знаешь, как он выглядит? Отлично. Принесешь и то, и другое. Вопросы есть? Тогда выполняй.
Следующие пятнадцать минут Питер провел, разглядывая сквозь дымчатую пелену туманного марева загадочный дворец Джулиуса Каэссара. Не дворец, конечно, на самом деле, так, загородный домик. По каким-то причинам Каэссар превратил его в неприступную крепость, и эта крепость оставалась неприступной миллион дней межвеременья и сорок шесть тысяч дней новой эры. Если Питеру повезет и он сумеет подобрать ключ к этой призрачной стене, это будет великое дело. Вряд ли только повезет ему… Помолиться, что ли…
Шон вернулся, он принес требуемое. Повинуясь приказу Питера, Шон снарядил фугас и вручил мальчишке-орчонку, как же его зовут-то… Впрочем, какая разница?
— Слушай сюда, жаба, — сказал ему Питер. — Берешь эту вещь в обе руки, держишь крепко-крепко. Разбегаешься и бежишь со всех сил на туманную пелену, вещь при этом держишь перед собой. Бежишь так быстро, как можешь, понял? Отлично. Не бойся врезаться в пелену, с этой вещью в руках она тебя пропустит. Понял? Вопросы?
— А что дальше делать надо? — спросил орчонок.
— Потом объясню, — спокойно ответил Питер. — Все равно ты сейчас ничего не запомнишь. Еще вопросы есть? Выполняй.
Орчонок выполнил приказ безупречно. Крепко-крепко обхватил фугас, разбежался, с разгону влетел в туманную стену силового поля и исчез. Призрачный купол вздрогнул, вместе с ним слегка вздрогнула земля под ногами. Раздался треск и хлопок, как при ударе молнии, но намного тише. Купол силового поля утратил прозрачность, по нему расплылась багровая клякса. И больше ничего не произошло.
— Неудача, — констатировал Питер. Оценил взглядом исполинскую кровавую каплю, в которую превратилось марево силового поля, и добавил: — Красиво, но бесполезно. Ладно, пойдем в лагерь, будем думать, что делать. Эту дверь пинком не выбить, тут ключ нужен.
Питер повернулся к лагерю и увидел, что к ним бежит Серый Суслик. Лицо полукровки было искажено гневом и скорбью, Питеру на какой-то миг даже стало жалко его. Но в следующее мгновение жрец изгнал из своей души непристойное чувство. Он сделал все правильно, не нарушил никакой закон даже в самой малости. Пожертвовал ради великой цели самым бесполезным членом экспедиции, да, бесполезно пожертвовал, но надо же было проверить гипотезу! Раньше никто не пытался устраивать химический взрыв в двумерном пространстве силового поля, никто не знал, что при этом происходит. А теперь Питер знает, что в этом случае происходит — ничего особенного. Этот научный результат, кстати, представляет самостоятельную ценность.
— Что ты наделал, дьякон?! — завопил Серый Суслик. — Не человек ты, а тварь адская, чтоб тебя Калона познал во всех позициях, чтоб не было тебе счастья…
Шон взялся за рукоять меча и начал говорить:
— Святой отец, разрешите…
— Не разрешаю, — оборвал его Питер, не дожидаясь, пока рыцарь сформулирует просьбу. — Мне нет дела до того, какими словами поносит меня эта жаба. Я не верю, что его проклятия имеют силу…
— Ну да, — смутился Шон. — Это понятно, святой отец, но… Он же вас оскорбил!
— Позволь мне решать, что допустимо, а что недопустимо, — сказал Питер. — Я считаю прозвучавшие оскорбления непристойными, но не недопустимыми. Если бы их произнес разумный человек, например, ты, я бы тебя зарубил на месте. Но если их произнесет, скажем, полевая мышь, я не стану ее наказывать. Я просто воскликну: «О, говорящая мышь!» Понимаешь?
— Для вас этот полукровка как говорящая мышь? — спросил Шон.
— Нет, — покачал головой Питер. — Он для меня — нечто промежуточное между уважаемым человеком, чьи слова я принимаю во внимание, и бестолковым животным. Я сам решаю, как реагировать на его слова и поступки. Я могу наказать его, а могу сделать вид, что ничего не произошло. И то, и другое допустимо. Сейчас мой выбор — просто наблюдать. Если он решит напасть или совершит иной недопустимый поступок, мой выбор изменится. А пока пусть ругается.
К этому времени уже стало ясно, что полукровка бежит не к ним, а к тому месту, где глупый орчонок прекратил свое существование.
— Он его, что, оплакивать собрался? — спросил Шон.
— Понятия не имею, — ответил Питер. — Пойдем в лагерь, здесь больше делать нечего.
Питер был неправ. Стоило им повернуться спиной к туманной стене, как сзади громыхнуло, а когда Питер обернулся, ему брызнуло в лицо чем-то горячим и влажным. А когда он протер глаза, он увидел, что силового поля больше нет.
2
Проходя между белыми пеньками, Хайрам задержал дыхание. Он понимал, что непосредственной опасности нет, что эту незримую линию уже пересекали орки и ничего с ними не случилось. Силовое поле исчезло, как будто его никогда не было, а загадочные пеньки из белого металла, которые сэр Питер называл форсунками, перестали подпитывать поле энергией и стали просто пустотелыми металлическими пеньками. Но одно дело понимать, что опасности нет, и совсем другое дело — не бояться. Хайрам боялся.
Это не был панический страх, который парализует мышцы и волю, и заставляет воина бежать с поля битвы навстречу бесславной смерти. Это был страх, какой возникает, когда входишь в черную эльфийскую рощу, солнечный свет пропадает, поглощенный черными листьями аборигенных деревьев, и ты как бы переходишь из ясного дня в темную ночь. Но эта ночь на самом деле не такая уж темная, проходит несколько минут, и глаза привыкают, но в эти минуты тебе мерещится, что на каждой ветке сидит ядовитая мокрица, чье прикосновение покрывает кожу мерзкими гноящимися волдырями.
Вот и сейчас Хайрам шел к дворцу по сухой земле, поднимая клубы пыли при каждом шаге, он озирался по сторонам, выискивая глазами опасность, ничего не находил, и от этого становилось только страшнее. Впрочем, страх не мешал Хайраму выполнять приказ командира и вообще, никак не проявлялся внешне. Рыцарь на то и рыцарь, чтобы побеждать свои страхи.
Внутри силового поля не было ничего живого. Ни травы, ни даже лишайников, вообще ничего. Место, ранее окруженное завесой поля, выделялось на фоне цветущего луга серым пятном идеально круглой формы. Пахло пылью и кровью, как на бойне в период засухи.
Для страха была еще одна причина — Хайрама напугали слова сэра Питера.
— Я принес жертву Шиве Разрушителю, — сказал святой отец несколько минут назад. — Четырехрукий бог внял моим молитвам и открыл проход.
Это был первый случай, когда Хайрам увидел своими глазами, как религиозный обряд дает ясно видимый эффект. Раньше Хайрам полагал, что молитвы, посты и жертвоприношения не приносят никакой пользы, кроме самовнушения. Он никогда не говорил этого вслух, но был уверен, что это так, и что все здравомыслящие люди тоже считают, что это так, и что отец Питер тоже так считает. Хайрам считал отца Питера самым здравомыслящим человеком из всех, с кем молодому рыцарю довелось познакомиться. И вот его преосвященство спокойно так говорит между делом: «Я принес жертву». А перед этим ты видел, как призрачное марево вдруг заколебалось, налилось кровью и исчезло, растворившись в воздухе. Чем не чудо? Раньше Хайрам был твердо убежден, что чудеса происходят только в священных книгах, но не в реальной жизни. Но теперь приходится признать, что мир устроен иначе. Надо будет потом поразмыслить над этим.
Хайрам достиг крыльца, и ничего с ним не случилось. Странный, однако, дворец был у Каэссара. Маленький совсем, всего два этажа, сверху четырехскатная крыша, типичная для второй эпохи, почему-то в то время было не принято делать крыши плоскими. В целом здание больше похоже не на дворец величайшего правителя Барнарда, а на дом какого-нибудь мелкого чиновника. Может, архивы врут, может, там не Каэссар жил? Стены, правда, обшиты эльфийским пластиком, но во вторую эпоху этот материал был дешевле кирпича. Отделки нет никакой, ни статуй, ни барельефов, ни даже наличников на окнах, просто голые стены. Наверное, сэр Питер все же ошибся, никакой это не дворец Каэссара.
