Смертник (СИ) - Булгакова Ирина Е.

   Грек выглянул из-за крыла автомашины. Прямо на него шел мертвец. Сталкер привычно поднял автомат, но стрелять оказалось некуда. Вместо головы торчал шейный позвонок, опутанный обрывками жил. Как заводная кукла зомби вскинул оружие. Грек опередил его. Нескольких пуль – прежде чем сухой щелчок возвестил о том, что пора менять магазин – хватило на то, чтобы отбросить немощное тело назад.

   Стремительно темнело. То, что для мертвецов не имело значения, для Грека решительно все меняло. Еще час, и он не разглядит и собственной руки, поднесенной к носу. А включать фонарик все равно, что сказать тому, кто за этим стоял – я здесь! Гранаты он берег до последнего: чем больше зомби соберется вместе, тем больше вероятность того, что ему удастся пробиться, используя последний шанс. Не сейчас, позже.

   Выглянув в очередной раз из укрытия, Грек с удивлением обнаружил брешь в толпе зомби, закрывающих ход. Трое или четверо, а, может, и больше мертвецов лежали в пыли, силясь подняться на ноги. Тройка других тупо давили на спусковые крючки, извлекая из автоматов лишь сухие щелчки. Как нарочно, с другой стороны тоже возникла заминка. Напиравшие зомби стреляли в спины собратьев, живым щитом перегородившим дорогу вперед.

   Сталкер поспешил воспользоваться представившимся случаем. Перепрыгивая через мертвецов, скользя по внутренностям, вывороченным из разорванных тел, он рванул по тропе. На бегу Грек выхватил гранату, рассчитывая расчистить себе путь. Однако прямая дорога, поманившая его спасительным выходом, кончилась. Зомби за его спиной разобрались с возникшим препятствием. Как предупредительный сигнал – автоматная очередь – прошила воздух над головой.

   Грек бросил гранату и перекатился влево, уходя из-под обстрела.

   Он так и не успел подняться. Случилось то, чего он опасался с самого начала, и о чем забыл за всей этой заварухой.

   Из кучи прогнившего дерьма стремительно высунулась собачья морда. Стае надоело ждать, когда можно будет урвать кусок от чужого пирога. Грек мысленно выругался, перехватывая автомат, но левую руку убрать не успел. Собачья пасть сомкнулась на предплечье.

   Жгучая боль пронзила тело.

   О том, чтобы использовать автомат, не могло быть и речи. Стараясь не шевелить рукой, чтобы не спровоцировать собаку: вкус крови разбудил инстинкт. Почуяв ускользающую добычу, слепая тварь начнет мотать головой из стороны в сторону, стремясь вырвать из тела кусок побольше.

   Грек достал из поясной кобуры пистолет ТТ и выстрелил прямо в закрытый пленкой глаз. Коротко взвыла собака. Сталкера окатило горячей кровью. Обмякшее, было, тело скрутила судорога. Умирая, собака разжала челюсти лишь отчасти. Здоровый кусок мяса, вместе с вырванным клоком комбинезона, навеки остался в ее пасти.

   Рукав мгновенно пропитался кровью – и своей, и кровью твари. От пульсирующей боли потемнело в глазах. Грек попытался подняться на ноги, но поскользнулся в луже крови и упал в грязь. Машинально облокотившись на раненую руку, он взвыл не хуже собаки.

   Невзирая на кровь, льющуюся из открытой раны, он высунулся из укрытия: пора было двигаться дальше. Если мертвяки закупорят выход из тупика – тогда все. Конец.

   В сквозном проходе тут же засвистели пули.

– Грек, – услышал он тихий голос и по привычке обернулся. Потому что неоткуда здесь было взяться человеческому голосу. Он никого, естественно, не увидел. Тут его позвали опять. – Грек. Я наверху. Голову подними, черт.

   Он послушно поднял голову. В проеме, который образовали две автомобильные крыши, блеснули стекла очков.

– Руку давай. – Очкарик протянул руку.

   Греку некогда было рассуждать на тему, выдержит ли хлюпик вес его тела. Он закинул за спину автомат, и подал правую руку. Попытался зацепиться за что-нибудь, чтобы упростить Очкарику задачу. Однако не рассчитал – левая рука, липкая от крови, соскользнула с подвернувшейся опоры. Он непременно бы упал, если бы парень, хрипя от напряжения, целую секунду не удерживал бы его на весу. Нащупав, наконец, опору, Грек подтянулся и рванувшись наверх, перебросил тело на прогнувшуюся под его тяжестью автомобильную крышу. Только тогда Очкарик разжал руку.

– Вниз. Здесь ход, – сказал Очкарик, с трудом переводя дух. – Зомби облепили тропу со всех сторон. Давай за мной.

   Сталкер и полез за новичком, не задавая лишних вопросов.

   Они благополучно выбрались из завала. Очкарик двинулся вперед, огибая очередную груду железа. Его спина мелькала впереди, и Грек старался не отставать. Лавируя между сгнившим комбайном и сенокосилкой, будто всю жизнь провел на свалке, Очкарик упрямо продвигался к выходу. Судя по перевернутому экскаватору, вгрызавшемуся ковшом с редкими зубцами в сухую землю – до выхода было рукой подать.

   Они не дошли до спасительной свободы всего ничего.

   На одном из поворотов – такого не увидишь и в кошмарном сне – нос к носу Очкарик столкнулся с контролером.

– Ложись! – успел крикнуть Грек, падая на землю. Очкарик рухнул ему под ноги. Тут же поднялся на колено и дал прицельную очередь в черную тень, нависшую над тропой. Пули прошили пустое пространство. Там, где только что стоял контролер, белел над мощными надбровными дугами обнаженный череп, зависший в воздухе. Еще миг – пропал и он.

– Не трать патроны, Очкарик, – устало сказал Грек, перетягивая обрывок рукава выше раны, чтобы остановить кровь. – Контролера там нет.

– Как это нет? Я видел своими глазами.

– Ты видел не глазами… короче… что он хотел, то ты и видел. Не трать патроны, сынок. Он нас нашел. Нам его не убить. – Сталкер задумчиво взвесил в руке последнюю гранату. Как жест отчаяния – для контролера или для себя?

– Мы пройдем, Грек! Пройдем! Вставай!

– Пойми сынок, это он дал нам время. Не наигрался, мать твою… Еще пара минут и мы не сможем разговаривать. Это конец, сынок. Запомни напоследок, что скажу. Из тебя вышел бы классный сталкер, сынок. Это я тебе говорю

– Нет! – Совсем близко блеснули круглые стекла. – Его можно убить? Можно? Отвечай! Должен быть способ!

– Есть, – Грек улыбнулся. – Подойти тихо сзади… очень тихо… и к настоящему, не к миражу, и выстрелить в затылок.

– В лоб?

– Что в лоб?

– В лоб тоже можно?

– Уж лучше сразу в глаз.

– Хорошо.

– Что – хорошо? – переспросил Грек. Он хотел еще что-то добавить напоследок, но не успел.

   Тяжелый, гулкий, постепенно нарастающий шум, волной накрыл свалку. Мелко задребезжали кучи железа, передавая дрожь земле.

– Это контролер? – спросил Очкарик, но Грек не ответил. Открыв рот, он смотрел куда-то наверх.

   Очкарик машинально оглянулся и коротко вскрикнул.

   Военные действия на первом уровне заброшенного кладбища потревожили само основание гигантской горы. Что-то сдвинулось в установившемся порядке. Сверху, как преддверие будущего извержения посыпалась мелкая ржавая труха. Пронзительно заскрежетало, выворачивая душу наизнанку.

   На самом верху медленно съехала набок кабина МАЗ-а. Задержалась и сорвалась вниз, увлекая за собой обвал. Не успел скрежет затихнуть, как с верхних этажей вслед за трухой посыпались искореженные металлические обломки.

   Гора сопротивлялась. Она выла на разные голоса, заполняя окружающее пространство скрежетом. Извергала вниз лаву изуродованного железа. Тряслась в последней судороге, избавляясь от всего, что плохо лежало.

   И вдруг, как селевой поток, увлекая за собой гнилье, копившееся десятилетьями, покатилась вниз волна, погребая под собой все, что лежало у подножья.

НИКА

  Свет фар проезжающих машин слепил глаза. Моросил дождь. Капли стучали по капюшону куртки, создавая иллюзию комфорта.

   Она сидела на автобусной остановке без крыши, открытой всем ветрам. Сегодняшний вечер ничем не отличался от сотен других. Ей некуда было ехать, ее нигде не ждали. Хуже всего то, что ей не о чем было мечтать.

   Так стало сразу после того, как Ника ушла из дома. Жизнь разделилась на то, что было "до" и то, что случилось "после". Ника так и не простила матери ее смерти. Вся любовь, которой было много, вдруг куда-то делась. Не то, чтобы отец сразу переменился – он просто перестал замечать дочь. Прежний мир рухнул, и на осколках буйным цветом расцвела взаимная неприязнь. Как ожидаемый итог – отец привел в дом женщину и твердо сказал: