Макс Кравчик - Героев выбирает небо...
Степан же не боялся трудностей и работы, поэтому уже в течение пары лет увеличил численность табуна почти вдвое и наладил надежные каналы поставок гужевого транспорта как в Орасмар, так и в Лаган. Во время поездок в город он познакомился с приятной, миловидной женщиной Ириной, которая вскоре стала его женой. Но их счастье тоже длилось не долго. Ирина умерла во время родов, но ребенок выжил и стал единственной отрадой Степана. Сына он назвал в честь умершего брата — Ильей. Вот так они и жили на хуторе с отцом и наёмными работниками фермы, конюхами и берейторами, пока не случился набег тыманцев. На тот момент, Степан отправил берейторов в Лаган с табуном лошадей на продажу и частично для ополчения города Лаган, поэтому на хуторе они с сыном остались одни. Дальнейшую история, я знал. У Виктора же была большая семья: жена и трое детей, а также родители жены. Ситуация слаживалась не очень благоприятная для Ильи, но делать нечего, по местным традициям, именно они должны были взять обязательства по воспитанию племенника. Я надеялся лишь на то, что в связи со смертью последнего брата у Виктора сработают родственные чувства, и он не бросит мальчишку на произвол судьбы.
Вот так за неторопливой беседой, со своим почти единственным знакомым в городе, мы и доехали до подворья Тепляковых. На въезде во двор нас встретил парень, очень высокий и худощавый, сильно загорелый, но крепкий как кожаный жгут. Илья поприветствовал его, он ответил тем же, не скрывая при этом радость от встречи с мальчиком. Я выдохнул, увидев, что хоть кто-то обрадовался Илье. Мы спешились. Из дома начали выходить люди. Не молодой мужчина, солидных размеров, женщина одного с ним возраста — жена, и тройка ребятишек. Они стояли на крыльце, удивленно глядя на нас, а мы направились к ним.
— Илюша! Какими судьбами? Почему без отца? — С довольно фальшивым радушием в голосе поприветствовал он племянника.
— Дядя Витя, папу убили… — он замолчал пытаясь сглотнуть ком подкативший к горлу. — я… я. Тут его нижняя губа затряслась, лицо искривилось в накатывающей истерике, а из глаз сорвался водопад слёз. Хочу заметить, что до этого момента Илья не давал слабины, как взрослый мужчина, держался и вел себя достойно, но при виде родных все же, сдался.
С крыльца слетела жена Виктора, оказавшаяся очень легкой и воздушной, не смотря на полноту комплекции. Она подбежала к Илье, прижала его к животу и по-матерински, поглаживая по голове, начала успокаивать. Виктор все же заметно помрачнел, наверно не ожидал он таких новостей, тоже подошел к парнишке крепко взял его за плечо и сдавил легонько могучей ладонью. Илья еще с минуту проплакал, затем стал успокаиваться. Виктор сурово посмотрел на вышедших из дома всех его обитателей, включая всю прислугу, грозно скомандовал:
— Чего уставились? Что работы нет? Живо все за дело!
Все засуетились, рабочие во дворе вернулись к своим обязанностям, прислуга из дома убралась обратно, а Виктор пригласил нас в дом. Там он распорядился, чтобы мальчика отвели умыться и переодеться, а кухарке с помощницей велел накрыть на стол, что было очень кстати, я был жутко голоден. Пока мальчика приводили в порядок, я представился хозяину, почему-то чувствуя и на себе вину, за несчастную судьбу, постигшую их. Виктор предложил мне пройти на второй этаж, там у него был кабинет и по его словам, там я могу ему рассказать все, что произошло, без участия лишних ушей. Для чего нужна была такая осторожность, я не понял. Хотя может он не хотел, чтобы пошли неправдивые сплетни среди прислуги? И то верно. Проходя мимо кухни к ступенькам массивной лестницы, Виктор приказал помощнице кухарки, принести нам лимонада и сказал, что мы будем у него в кабинете. Та, не говоря ни слова, кивнула и метнулась обратно.
Кабинет был очень вычурный по своему интерьеру. Мощная, крепкая, резная мебель. Все в темных тонах. Широкие гардины, на немаленьком окне, плотно задернуты и почти не пропускали в помещение света. Шкафы на всю высоту помещения, достигали потолка. И что-то похожее на ковер из очень мягкого ворса. Мне стало не по себе, я наверняка сейчас был похож на среднестатистического бомжа из моего мира, и пахло от меня также, я уверен. Разве что в ароматах доминировал конский пот, а не мой собственный. Но Виктор не обращал на это, ни малейшего внимания, мысли его был где-то в другом месте. Я все же не решился пачкать ковер своими ботинками, разулся и оставил их у входа в кабинет, надеясь, что моё общее благоухание перебьет запах ног. Сам он был невысоким, но очень крупным, даже толстым, но как-то в меру. Седина уже коснулась его макушки и висков, а сальные глазенки, маленькие и серые, блестели хитростью. На губе в уголке рта, у него была крохотная бородавка, а нос картошкой пугал, торчащей из него, растительностью. Типичный купец, не очень приятного вида. Виктор указал мне на стул, и я присел, все еще чувствуя себя очень неуютно. Сам он обошел громадный стол, с великолепными резными ножками и, усевшись напротив, очень твёрдо посмотрел мне в глаза. Я слегка растерялся, но спросил его:
— Вы хотите услышать от меня более подробную историю?
— Я хочу узнать, какого чёрта ты привез его сюда только сейчас? — Со стальным холодом в глазах спросил меня Виктор. Сказать, что я был удивлен, я не могу. Я просто обалдел. Но, не теряя уверенности в голосе, ответил:
— А, что Вы удивляетесь, уважаемый? Не очень-то вежливо с вашей стороны, задавать мне такие вопросы, после того как я спас вашего племянника он неминуемой гибели. Тем более помог ему сюда добраться, обеспечив, транспортом. Вы ничего не путаете? Вы же его родной дядя. Или это я чего-то не понимаю?
— Я имею в виду, почему ты его привёз не сразу, а после комендатуры? — Всё еще не сбавляя напора, выдал мне Виктор.
— Послушайте Виктор! Была экстренная ситуация, вашего брата убили у меня фактически на глазах, а когда мы с напарником добрались до хутора, то нас чуть не прихлопнул Ваш племянник, а ночью этого же дня, нас всех чуть не отправили на тот свет еще одни отморозки. И Вы имеете наглость меня упрекать в том, что мы сначала съездили к коменданту, а только потом я доставил Вам мальчика? Вы что, забыли какие в городе порядки? — Выдал я, на одном дыхании, как можно сильнее сдерживая накатившее на меня раздражение и негодование.
— Ладно-ладно, постойте Камиль. Я не хотел на Вас давить, простите. — Поднял он руки ладонями ко мне, в знак капитуляции и переходя в обращении ко мне на «Вы». — Я просто еще не могу поверить в то… что Степан мёртв. Поймите меня, я такого не ожидал, и голова закружилась от мыслей, что же делать теперь. Да, мой вопрос прозвучал, конечно, странно, даже неуместно, но ведь, и я должен думать не только о себе. У меня семья, дело, а тут такие новости. Понимаете, сообщив все коменданту, он пошлёт туда своих ищеек, а они там все разметут и разгромят. А со всем ценным, что там осталось, придется распрощаться.
— Так вот что Вас интересует? Имущество едва преставившегося брата, которое теперь отойдет Вам?
— Нет же, все не так. Вы опять меня не правильно поняли. Я беспокоюсь не за своё имущество. Оно ведь все будет принадлежать Илье, разумеется, после наступления его совершеннолетия. Простите меня за грубость, я еще не пришёл в себя. — Пошёл на попятную Виктор, убрав, куда подальше свой горделивый тон. — Вы не могли бы мне все же рассказать более подробно, что произошло?
Я, выдал ему почти все, что мы рассказали коменданту, но, уже не вдаваясь в ненужные подробности. Он все время слушал меня, не перебивая, только изредка уточняя в тех моментах, речь в которых шла о попорченном имуществе брата. После этой беседы мы направились вниз, в столовую, а я, переварив окончательно поведение Илюшиного дядюшки, мысленно посочувствовал ему. Жить в семейке этого жмота и собственника парню будет очень непросто.
Нас накормили от души. Хозяин, что есть мочи, демонстрировал гостеприимство, и даже под конец ужина, который закончился с наступлением вечера, предложил заночевать у них на подворье в одной из комнат для прислуги. Я, недолго раздумывая, согласился, ведь вариантов у меня не было. А что? Знакомых в городе почти нет, денег нет вовсе, только небольшой хабар, которым я успел разжиться, вот и всё.
Я помылся, переоделся в чистую футболку, простирнул носки и нижнее белье, и отправился спать. Комнатку мне выделили не большую, но уютную. Односпальная кровать, столик и невысокий фанерный шкафчик — это все что в ней было, очень аскетично, зато уютно. И когда лёг в кровать, понял, насколько я истощен усталостью и бессонными приключениями. Проваливаясь в колыбель сна и отдыха, я мысленно отметил, как же здесь все-таки хорошо…
… холод, леденящий кожу, нестерпимый холод. Я открываю глаза и вижу над собой тёмное небо. Чёрные тучи, причудливых форм, заволокли его плотным одеялом. Я лежу на сырой земле, а по всему телу разбежались мурашки от холода. Сон — это был всего лишь сон, который меня перенес в необычное место, которое могло ожить только на страницах фантастического романа. Это все мне пригрезилось. Я начал анализировать воспоминания из этого сна, приходя к выводу, что я нахожусь все там же, возле озера среди камней и скал. По-видимому, я упал и ударился головой, а потеряв сознание, мне все это привиделось. Глеб, Илья, неприятный дядюшка Виктор, город Орасмар, и жестокие воины из племени Тыман. Все это было дурным сном, не более того. Я поднялся на ноги, осмотрелся, вглядываясь в темноту, так и есть вот оно озеро. Все вокруг выглядело точно так же, как и до этого кошмарного сна. Насти рядом не было, но это меня не смутило, я понимал, что она могла испугаться, что я сильно ударился, и побежала за помощью обратно к дворцу. Голова почему-то не болела, но это не самая плохая новость. Скорее всего, я долго провалялся без сознания и уже почти ничего не ощущал, да и погода, бушевавшая здесь во время моего путешествия в мир грёз, уже успокоилась и прекратила поливать землю ливнем, что говорило о моём длительном бессознательном состоянии. Вспоминая дорогу, направился в сторону усадьбы, переплетая слегка непослушными ногами. Все тело ныло, и плохо поддавалось управлению, как ватное. Но заставляя себя преодолевать бессилие, я шаг за шагом топал к людям. Ворота, через которые я перелезал, были открыты настежь, что меня немного озадачило, но обращать на такие мелочи в моём состоянии не приходилось, вот я и не обратил. Пошел дальше. Пробираясь сквозь заросли и раскисшую грязь, постоянно сбивался с тропинки, словно она пыталась от меня ускользнуть. И вот когда я должен был выйти к терассе дворца — этого не произошло. Вместо здания, передо мною выросла громадная скала, черная как обсидиан и такая же таинственная. В ней, едва заметно в кромешной тьме, виднелся небольшой вход в пещеру и, не придумав ничего умнее, я направился к нему. Войдя в пещеру, по телу пробежал озноб, от леденящей тишины, темноты и пустоты. Начал продвигаться на ощупь, когда последние проблески света от входа в пещеру, перестали переливаться у меня за спиной, почувствовал, что меня поглощает первобытный, животный страх. Я слышал свое тяжелое, взволнованное дыхание, которое разносилось, будоражащими воображение звуками, по всей пещере. Она шла тоннелем вглубь скалы и немного изгибалась вправо. Так, продвигаясь в никуда, я думал о том, что меня ждет в конце. И вдруг увидел на изгибе коридора из твердой каменной породы легкие танцующие блики. Словно кто-то держал свечку за выступом тоннеля, который резко менял своё направление и уходил влево. Держал ее и при этом тихонько, даже беззвучно пританцовывал. Но пройдя до поворота, который все явственнее показывал мне скачущие тени и блики, тускло красноватого цвета, увидел, что за ним никого нет. А играющие на стенах пещеры, огоньки, куда только мог добраться, отбрасывал деревянный факел, торчащий из разлома в стене. Я вытащил его и направился дальше, водя из стороны в сторону, подсвечивая себе дорогу. Под ногами все время хрустело и потрескивало. Я сперва, не обратил на это внимания, но когда у меня появился свет, я подсветил пол и увидел, что он усеян человеческими костями и раздробленными черепами. Неожиданный настил пола меня сильно встревожил, и я крепче сжав факел, более осторожно начал продвигаться вглубь. Моё чутье мне подсказывало, что ничего хорошего произойти не может в таком месте и поэтому я поспешил навстречу неизвестному. Логики в этом было мало, но я чётко осознавал, что обратного пути нет. И пещера, словно в подтверждение моим мыслям, начала как будто затягиваться позади меня, придвигая стены и смыкая их за спиной. Я прибавил шаг, дыхание участилось, а атмосфера в тоннеле стала невыносимо гнетущей. Клаустрофобией я никогда не страдал, но сейчас я испытывал что-то наподобие панической атаки, вызванной именно этой болезнью. Как вдруг я увидел проблески света в конце тоннеля. С губ сорвался истеричный смешок, вызванный собственной мыслью о свете в конце тоннеля, и я зажал рот рукой, чтобы не навлечь на себя исход, который описывался этой фразой. Проходя все дальше, свет становился все ярче, но был не дневным. Оно и понятно на улице хозяйничала ночь. Свет был искусственным, от таких же маленьких факелов как у меня или может быть больше. А может, их было больше по количеству, не знаю. Выйдя из пещеры, мне открылась чудовищная картина.
