Людмила Белаш - Имена мертвых
Значит, драки не будет. Интересно, куда повернет «Конь», хорошо бы на шоссе, там-то можно намять «лендоксу» гладкие бока.
Согласно извечному неписаному кодексу поединков, противникам сперва полагалось обложить друг друга позабористей для поднятия боевого духа. Это отличает людей от петухов, оленей и прочих поединщиков животного мира или, вернее, заменяет предупредительную демонстрацию силы. Люди все-таки.
Клейн первым бросил перчатку:
— Спорим, до Кольберка я тебе на трассе уши оборву.
— Дело говоришь, — одобрил главарь, довольный, что случайная встреча оборачивается лихим развлечением. — Только твоему одру до моих ушей не дотянуться, ты до Раугерга облажаешься. Может, по росту трассу выберешь?
— По твоему. Я тебя подожду в Кольберке, на заправке, пока ты штанишки отстираешь.
— И много ты дашь за свои слова, чтоб мы тебя живьем отпустили?
— Вот я и думаю, много ли вам мамы на мороженое дали? плюс еще заначка на пиво — и всего мелочи монет на пятьдесят. И за наглость вдвое. С вас сто талеров.
— Бойцы, — не оглядываясь, изрек главарь, — он платит сотню. Что, заложим по четвертному?
— У него столько нет, — посомневались из свиты.
— Это его беда. А мы играем честно. Значит, ставим сотню против твоего экипажа. Дистанция Дьенн — Кольберк. Кто доедет — получит все.
— Согласен. Деньги — заправщику. Он позвонит в Кольберк и скажет, кого ждать, а по смене передаст, кому они причитаются.
— И сравняем вес — один боец останется здесь у телефона.
— Гандикап? пусть так.
— Правила свободные, — главарь загибал пальцы, — не идти в лобовую, носом в борт не таранить — вот и все. Починка за свой счет.
— Будь по-твоему. Старт дает тот, кого оставишь.
— Ну, готовься, малыш.
— Я тебя прощаю, потому что у нас пари. А то бы ты лежа поехал в «Мэль-Маргерит» с капельницей в носу. Это на будущее, учти. Может, живы будем — еще встретимся.
Главарь и Клейн вместе отошли к застекленному павильону, где старший из заправщиков выстукивал на калькуляторе свои приходы-расходы, вкратце объяснили ему ситуацию и выложили банкноты на прилавок перед окошком; старший, нисколько не удивляясь, кивнул и убрал деньги в небольшой сейф, а себе для памяти записал номера и марки машин состязателей.
Аник, отследив ситуацию, молча освободил место, обошел машину и пересел на заднее сиденье.
— Место смертника, — буднично пояснил он встревоженной Марсель и обратился к вернувшемуся Клейну: — Надрался?
Клейн бухнулся в водительское кресло и окинул взглядом свой экипаж.
— Что, заработаем на обед?
— Клейн, — Марсель опасалась не гонок, а подлости экипажа «феррари», — мне хотелось ехать с ветерком, но не с этими… бойцами. По-моему, это рискованное занятие.
— Риск есть, но не для нас, — ответил Клейн, производя какие-то манипуляции с пультом. — А мальчишки — сами сделали выбор. Разобьются — что ж, могли б и не приставать. Я не люблю, когда со мной так говорят. Теперь шутки в сторону; надо им показать, что малыши бывают разные. Вы мышку поставьте понадежней, чтоб не свалилась.
Слушая его, Марсель неотрывно смотрела — кто из «бойцов» выйдет? нет, не ОН. Тот парень остался в машине.
— Марсель, вам нечего бояться, — с той же беззаботностью, что и Клейн, сказал Аник. — Не забывайте, что у нас есть заряд, с ним можно и жизнью рискнуть. Потом мы опять восстанем из праха. И вообще — относитесь к этому легко.
— А я и не боюсь ничуть.
— Марсель, если вам кажется, что вас втянули в чужой спор, или вам не нравится… — начал было Клейн.
— Нет, я поеду с вами, — Марсель заупрямилась, словно ее бес толкал принять участие в опасном деле. — Но вы мне должны обещать, что не убьете их намеренно…
— Я похож на убийцу? — вытаращился Клейн.
— Ну не я же! — Аник ликовал. — Кто угодно скажет, что ты — воплощенное насилие!
— …и не устроите им аварию, — твердо закончила Марсель. — Я так хочу. Они же не как мы. Если они умрут, покалечатся, то это — все! у них родные, девушки… я знаю одного из них, — вырвалось вдруг у нее.
— Вот как!.. — Клейн задумчиво пожевал губами. — Кто же это?
— Тьен.
За время между тем, когда профессор и Людвик Фальта, отец Марсель, побывали на кладбище, и тем, как Марсель воскресла, Клейн и Аник навели о ней и ее знакомых необходимые справки, но человека с таким именем не находили. Но это ничего не значило. Мы можем не замечать тех людей, в жизнь которых вошли и остались навечно…
— Это кличка?
— Нет, его зовут Этьен, Этьен Шильдер. Мой одноклассник.
— Он вам… нравился?
— Да! — ответила Марсель с вызовом, и было видно, что выскажи Клейн еще хоть малейшее сомнение, она сию секунду объявит, что была близка с Тьеном, и что Тьен — сокровище ее души.
— Ладно, — поцокал языком Клейн. — Сейчас разберемся.
Он открыл дверь и гаркнул «бойцам», все еще совещавшимся у машины:
— Эй! малолетки! рация на танке есть?
— Есть! — крикнули оттуда.
— Включай на дорожную волну, девятый канал.
— Ну, что? — заговорило радио.
— Кто из вас Этьен Шильдер, пусть возьмет микрофон.
Эфир примолк, пошептался и процедил:
— Слушаю тебя.
— Ты Этьен Шильдер?
— Что надо?
— Вон из машины.
— Че-го?..
— Вон, кому говорят. Или ты выйдешь, или я тебя выдерну, и на дружков не надейся. Выйдешь и дашь нам старт. Понял? или повторить?
— Что ты прилип ко мне?
— Считаю до трех и навожу на вас полицию. Раз. Два…
— Вот паскудина, — замешалось в эфире многоголосье, микрофон пошел из рук в руки. — Слушай, на «Коне» это игра не по-мужски. Знаешь, ты кто? — ты дешевка. Говночист на говновозе.
— Два с половиной… — протяжно отсчитывал Клейн. — Играем, как я сказал, или не играем. Сейчас скажу «три».
Фигуры у «феррари» сменились — один сел, другой вышел.
— Доволен?
— Вот теперь порядок… Это он? — спросил Клейн, отключая рацию.
Марсель прищурилась, всмотрелась.
— Он.
— За остальных я вам отвечаю, но если они сами захотят шею свернуть — не обессудьте.
— Они просто придурки, но я не хочу их смерти, — Марсель пожала плечами. — Мне их жалко.
— Когда-то я был таким придурком, — сказал Аник. — Это не от глупости, Марсель. Это от молодости. Я опомнился уже после смерти и решил, что настало время все осмыслить. И я сделал неожиданное открытие — узнал, что меня вело. А знаете что? утверждение своего Я. Оно далеко заводит, если не замечать других Я. В конце остается одно свое Я, но вы оглядываетесь и видите, что стоите на фоне стены из мешков с песком, и на вас смотрят шесть винтовок. Это — как вам сказать? — эволюция отдельного Я без учета всех прочих. Большое будущее для таких ребят.
— Аник, достань каски.
— У нас две.
— Мне не нужна.
Марсель пришлось снять берет; пробуя, как сидит на голове шлем, она то и дело посматривала на Тьена, который шел к полосатому ограждению трассы. Именно сейчас, а не глядя в газетный заголовок, она поняла, что прошло три года, долгих три года. Поняла, потому что Тьен изменился. Чудноватый, нелюдимый, осторожный паренек стал уверенным в движениях, раскованным парнем, от прежнего остались лишь глубокие, немного насмешливые глаза под прямыми бровями. Раньше он не водился с «бойцами» Киркэнка — что его к ним потянуло?., а, да ведь он уже кончил школу, попал в новую компанию…
«Конь» задним ходом выкатился вслед за «феррари» на шоссе, где малый в кожанке и клепаных брюках уже помахивал носовым платком; он смотрел на «Коня» с хмурым недоумением, но золотистые стекла машины были непроницаемы.
— Подтяните ремни, — скомандовал Клейн.
У «Коня» зашипело, поднялось и застыло в готовности незаметное прежде антикрыло; на фары надвинулись металлические щитки, бампер далеко выдвинулся вперед и взгорбился дополнительным обтекателем; «Конь», заострившийся, как лезвие топора, вздохнул и осел немного, прижался к шоссе перед броском.
— Ну, вещь! — не сдержал восторга штурман «феррари». — Прямо тачка Джеймса Бонда. Нам бы такую, а?
— На старт! — Тьен поднял платок.
Машины гулко зарычали.
— Внимание…
Моторы перешли на рев.
— Ма-арш!
Машины рванулись, как из катапульты.
Дистанция — двести километров, превосходная шестиполосная магистраль, государственное шоссе № 7.
* * *В то самое время, когда началась гонка, Людвик Фальта закончил семинар; близилось время обеда, то есть имелись свободные полчаса, за которые он намеревался просмотреть лекционный материал и, возможно, ознакомиться с кроками новой экспериментальной установки, лежавшими без внимания со вчерашнего дня. Набросок схемы передал ему Пауль, которому Людвик выделил целый раздел Темы — каверзный и скользкий, а потому особо заманчивый для рвущегося к славе ассистента. Было бы просто невежливо задерживаться с ответом дольше, но накануне Людвику нездоровилось — видимо, погода играла, — и одна мысль, что придется напрячься над несколько сумбурными, хотя и не без печати таланта чертежами Пауля, была досадна и мучительна, как зубная боль. Пауль уже ушел, а Людвик хотел иметь его под рукой, чтобы тут же, на месте, вдвоем разобрать замысел по косточкам и решить, стоит ли начинать сборку или заранее внести изменения в схему.
