Андрей Кедрин - Гардарика любовь моя
— За что пьем? За Солнце и Гардарику?
— Давай лучше поверим на миг, что у нас есть будущее и выпьем за него… — Прозвучало это необычайно тоскливо, так, что Алексей с удивлением посмотрел на жену.
Они еще не распаковали свои вещи — хотя, по большому счету, распаковывать было нечего — пара оружейных чехлов, чемодан Алексея и рюкзак Тайры, да еще две небольшие сумки. Как и пообещал жрец солнца — в миру Вадим Соснов, храмовая машина — легкобронированный красавец со стремительными обводами, ждала их утром у подъезда жилого комплекса. Водитель передал супругам конверты — официальное уведомление о том, что Алексей Соснов принят на работу в качестве пресс-атташе, а супруга его приглашается на должность воспитателя-наставника ЮнГраГаров в Солнечной школе. Тайра долго смеялась над этой идеей, но в прилагаемом письме достаточно подробно разъяснялось, что требуется человек с «большим опытом боевых действий в отрыве от основных сил». Поворчав по поводу воспитания малолетних диверсантов, девушка все же решила принять это приглашение — тем более, что новая работа располагалась через пару кварталов от их дома.
Теперь, потягивая крепкий ликер, они все еще не могли успокоиться, разглядывая убранство их коттеджа, который охранник при въезде в поселок назвал «скромным». Из окна открывался вид на соседние строения и Алексей был вынужден признать, что тот безусый капрал был прав — их дом выглядел гораздо меньше, чем величественные дворцы поодаль. Здесь жили не только жрецы храма Солнца, но и руководители одноименной партии, вот уже тридцать лет возглавляемой действующим президентом.
Алексей не помнил его избрания — только перевыборы на второй срок, когда граждане, в едином порыве вышли на улицы с требованием изменить Конституцию страны, увеличив срок полномочий первого лица с семи до десяти лет и не ограничивать количества переназначений на должность. Президент, хотя и не раз запрещал вносить эти изменения, на этот раз уступил своему народу, впереди которого выступали его министры и помощники — члены Солнечной партии. Он подписал Указ, ставший историческим документов, который парламент принял без обычной процедуры рассмотрения. И президент остался с народом, улыбаясь своей загадочной улыбкой с экранов телевизоров и уличных плакатов.
Но все граждане — и, тем более, мигранты знали, что этот невысокий человек в нужный момент способен проявить редкую даже для воспитанных войной людей волю, добиваясь принятия того решения, которое он считает верным. Да, жители других государств могли считать его жестоким, но родные граждане цитировали старое изречение «Отцу жалко наказывать своих детей, но он вынужден делать это, если наказание пойдет им во благо». И они вновь поставили галочку возле имени президента десять лет спустя. Президент как никто другой до него не смог дать своим согражданам четки и ясный образ врага. И страна сплотилась вокруг него, его партии, его религии.
Поэтому и ЮнГраГары носили старые значки с портретами лидера государства, доставшиеся им от отцов. Поэтому в Гардарике развивались только прикладные виды спорта те, что считал самыми полезными президент — сам великолепный стрелок и рукопашник. «Страна должна походить на сжатый кулак — при должном навыке он годится и для дружеского приветствия, — писал лидер страны в первом томе свои статей, — но найдется мало желающих исподтишка ударить того, кто приветствует кулаком».
Но воинственные речи казались сейчас чем-то очень далеким — больше, чем просто история. Они напоминали слова из полузабытого сна, лениво лежали где-то в глубине сознания и неохотно оживали, становясь мысленным образами. Густой и сладкий ликер гладил горло, покалывая язык и Алексей, чуть жмурясь от удовольствия, вспоминал парады в честь дня рождения президента. Вот он стоит рядом с оператором, бормоча слова в микрофон, а этот человек стоит высоко над толпой, на броне тяжелого танка Т-200, и отбрасывая руку в сторону, приветствует граждан, колоннами марширующих мимо боевой машины. На президенте не парадный костюм — негоже первому из равных подражать западным дипломатам. Кевларовый комбинезон — словно княжеские доспехи прошлого. При каждом движении президента по нему пробегают искры — на броне нет ни грамма золота, зато все стальные части покрыты нитридом титана — желтой пленкой, о которую ломаются алмазные резцы. На груди президента — герб Гардарики — знак Солнца с искривленными лучами, бросающий на толпу редкий солнечных зайчиков. А вот голова лидера не покрыта — наедине со своими гражданами он всегда снимает даже символическую защиту.
Даже стоящие рядом с президентов члены Совета партии Солнца не слышат глухого удара, когда его правый кулак, начиная приветствие, впечатывается в левую сторону груди. Пластина активной брони мягко встречает черную перчатку и отбрасывает ее в сторону. Взмах президента отзывается громом — это вбивают асфальт подкованные ботинки бойцов внутренних войск. Взмах — звук становится глуше — это печатают шаги мягкие подошвы медиков. Взмах — и с каменным скрежетом выбивают искры шипованые сапоги десантников. Взмах — и с ним в полной тишине рождается гимн Гардарики. В нем нет ни музыки, ни слов — только попирающая твердь поступь граждан страны, в едином порыве вышагивающих по площади…
Алексей допил свою ликер и поставил рюмку в благодарно чмокнувшую нишу моечного агрегата. Обычным гражданам такая роскошь как многоразовая посуда, и, тем более, энергоемкие машины для ухода за ней, была недоступна. Здесь же, в Солнечном поселке заботились не только о качестве и пользе продуктов, но и об эстетической стороне. Посмотрев на мигающую светодиодами панель аппарата, Алексей отправился наверх, переодеваться перед началом рабочего дня.
Деревянные ступени лестницы не скрипнули под ногами — вся конструкция казалось монолитной, словно была вырезана из одного ствола. Едва хозяин дома достиг верхней площадки, она тут же озарилась мягким, колышущимся светом. К тишине прибавился звук потрескивающих свечных фитилей и тонкий аромат подгоревшего меда. Конечно, никто не снабжал граждан самовоспламеняющимися восковыми свечами — просто хитрое устройство светильника умело синтезировало этот запах вместе со светом живого огня, создавая особенный уют в доме.
Лакированные дверцы шкафа разъехались в стороны по одному движению руки, преподнося Алексею новую форму. При виде серебристой ткани он слегка поморщился — все таки человеку, десять лет носившему черный репортерский мундир тяжело привыкать к яркой одежде. Но именно в таких комбинезонах или костюмах ходили все граждане, приближенные к партии и храму — от бойцов охранной гвардии до инженеров, следящих за его системами и ученых, работавших в подземных лабораториях.
Вздохнув, Алексей все же натянул брюки, с удовольствием ощутив бархатистую, уютную подкладку и куртку, обнявшую плечи неожиданным теплом. Серебристая портупея и широкий пояс довершили его наряд. «Комбинатор» устроился в кобуре слева, кинжал Алексей пристроил сзади, вдоль ремня. Его работа, проходившая отныне в кабинетах Храма и Дома правительства, не предоставляла поводов воспользоваться оружием — но гражданин должен быть готов защищать свою страну.
— Просто серебряный ангел, сошедший с небес! — Алексей привычно одернул портупею и повернулся к жене, которая, судя по всему, наблюдала за его переодеванием с самого начала.
— Ангелы носят багряные плащи — чтобы не позволять своим врагам увидеть цвет их крови.
— Я не так глубоко изучала предания, но разве небесных существ можно ранить?
— Небесных — можно. Но только когда они спускаются на землю… Погоди, ты о каких ангелах говоришь? — Тайра, уже зарывшаяся в свою половинку шкафа, глухо рассмеялась.
— Конечно, не об экипажах станций «Перун», глупый. Я вспомнила мифы христиан, в которых говорилась о сверкающих посланниках богов, сходящих к людям с вестями. — Алексей усмехнулся, посмотрев, как супруга, прыгая на одной ноге, избавляется от своих брюк.
— Боги христиан очень странные… Наверное и ангелы у них были разные. Бог-отец, тот, который оставлял заветы в стиле «око за око, зуб за зуб» или «предам народы, живущие к востоку от Ефрата в руки твои», должен был посылать к людям ангелов в плащах цвета крови — похожих на современное небесное воинство. Бог-сын, говоривший «Благословляйте проклинающих вас», так же как и богиня-мать должен был нарядить посланников в зеленый цвет медицины. — Тайра, наконец, справилась с брюками и подняла голову. Алексей, в свою очередь, с некоторым усилием отвел взгляд от стройных ног жены, подрагивающих мускулами под блестящей кожей.
— Погоди, а у них разве не патриархальное, триединое божество? Также, как у иудеев и мусульман?
— Нет, иначе бы до нас не дошло молитвы Богородице. А у тех, кого ты назвала, одно божество, безо всяких почкований… Но откуда у тебя столько знаний по теологии, вас что и основам религий мира учили? — Тайра молча показала собеседнику язык и опять исчезла по пояс в шкафу. Алексей воспользовался случаем, чтобы наказать за дерзость — но едва его ладонь опустилась пониже спины жены, женщина, не оборачиваясь, резко взмахнула рукой, метнув в него какой-то тугой тряпичный сверток.
