Джеймс Фрей - Ключ Неба
– Где он упадет?
– Это секретная информация.
– К черту секретность. Скажите мне.
– Не могу. Не сейчас.
– А когда?
– После того, как ты мне кое-что пообещаешь, Копп.
– И что же?
Макклоски на мгновение замолкает.
– Знаешь ли, Копп, я не хотела с тобой возиться. Мне было интересно другое направление.
– Какое?
– Это тоже засекреченная информация. Хотя я могу сказать, что в него входили разработки по избавлению от наших инопланетных предков. Навсегда. Но потом упали метеориты, и мы поняли, что уже слишком поздно. Ясно тебе?
– Вы даже не представляете насколько.
Макклоски впервые смотрит на нее с долей сочувствия. – Возможно, и правда не представляю. Я знаю, какую вы проходите подготовку, и видела, на что вы способны. Это впечатляет. Ты лучше и способнее любого спецназовца на Земле. А некоторые из вас – еще и беспощаднее.
Очень опасная группа. Впрочем, сейчас это уже неважно. Игра началась. Последний отсчет пошел, и раз уж мы говорим начистоту, скажу тебе: мне и мои коллегам страшно. Мы долго обсуждали это решение и в конце концов решили пойти с тобой.
– И что, черт возьми, это значит?
– Это значит, что если в этой игре действительно можно победить и победитель получает гарантии выживания членов своей Линии, то мы позаботимся о том, чтобы победила ты.
Эшлинг улыбается. Она поняла.
– Вы тоже латенка.
Макклоски стучит пальцем по носу.
– В яблочко. Мы тоже латены. Как и четверть всех американцев и пятая часть европейцев. Эшлинг Копп, ты наш Игрок. Сердце Эшлинг снова подпрыгивает в груди. Это уж слишком. Секретный агент правительства – никто в Последней Игре – не должен всего этого знать. Куда катится мир?
Макклоски наклоняется вперед.
– Вот почему ты здесь, Копп: чтобы я могла предложить тебе помощь. Впрочем, особого выбора у тебя нет. Мы уже в это впутались. Наша маленькая команда специалистов – смертоносных, талантливых, близких по духу и умеющих работать вместе – поможет тебе найти ключи, убить всех, кого нужно, и победить. Мы будем с тобой до конца – до самого конца, черт бы его подрал.
Эшлинг откидывается на спинку. Выпрямляется. Ей очень хочется оказаться подальше от этой комнаты и этой женщины. – Могли бы сразу сказать, – замечает Эшлинг.
– Не могли. Мы хотели познакомиться с тобой, оценить нашу юную звезду, – с усмешкой отвечает Макклоски. – Эшлинг, детка! Ты – чокнутый, опасный латенский Игрок, а мы – твои самые преданные фанаты.
Маккавей Адлай, Екатерина Адлай
Германия, Берлин, административный округ Лихтенберг, Арендсвег, 11, стерильное подвальное помещение
– Пройдет какое-то время, прежде чем она заработает идеально, – произносит Екатерина Адлай на почти забытом языке набатейцев. Это язык-поток, разбавленный там и сям вкраплениями гортанных слогов, придающих ему сходство с арабским. Для нее, как и для Маккавея, знание этого языка – повод для гордости. Комната ярко освещена, в ней прохладно, негромко гудит где-то над головами система отопления и вентиляции. Из аудиосистемы «Сонос», стоящей в углу, доносятся первые аккорды концерта ре-минор Баха для двух скрипок.
На Екатерине хирургический костюм и очки; часть лица закрыта маской. Жужжат и позвякивают медицинские аппараты. Трубки, жидкости, пакет с кровью. Екатерина склоняется над голубой стерильной тканью, закрывающей руку мальчика: видно, что кожа на ней испачкана кровью и йодом. Культя запястья теперь заканчивается черной механической анодированной рукой, напичканной волокнисто-оптическими проводами и титановыми связками, подключенными к сверхтонкому прототипу литиевой батареи со сроком службы до 10 000 часов. Работа с инструментами, объединившими теплую плоть и холодный металл, уже закончена, и на смену им приходят вольтметр и паяльник.
Маккавей – в таком же костюме. Он ассистировал Екатерине. Она прикасается паяльником к кончикам механических пальцев: работа уже завершена, но это даст им болевой импульс и позволит проверить реакцию. Мизинец – есть реакция, безымянный – успешно. Средний палец, который немного толще обычного, дергается при прикосновении, так что становится слышно жужжание скрытых сервомоторов.
– И когда она заработает, – говорит Екатерина, – твоему другу нужно будет научиться ею пользоваться.
– Он мне не друг.
Екатерина смотрит на Маккавея, в ее взгляде читается понимание. Сквозь линзы очков глаза кажутся огромными, как у совы, изучающей лес в поисках малейшего движения в пасмурную ночь. Над верхней губой у нее – темная родинка.
– Я так и думала. То, о чем мы говорили, – внутри. Она касается паяльником указательного пальца, но тот не двигается. Раскаленный металл остается на месте две секунды, три. Ничего. Тогда женщина убирает прибор и поворачивается к компьютеру. Нажимает несколько клавиш, переписывая код, подключая нервы к проводам.
– Я дам тебе пульт для активации, – говорит она. – Но включи его только тогда, когда будешь полностью готов, милый.
Ты придумал эти спецификации, я в них ничего не понимаю.
Капсула с ядом или взрывчатка были бы… проще.
– Их можно обнаружить при сканировании, Екатерина.
– Которое проведет этот маленький дикарь?
– Он умнее, чем кажется. Так будет лучше.
Она перестает печатать, снова берется за паяльник, возвращается к указательному пальцу. Теперь он отзывается на прикосновение. Екатерина смотрит на цифры новых настроек, которые ползут по экрану монитора: 3-0-7-0-0 – и удовлетворенно кивает.
– Хорошая работа, Екатерина. Превосходно.
– Спасибо. – Она подносит раскаленное до 418 градусов по Цельсию железо к большому пальцу.
Рывок.
Ладонь.
Рывок.
Нижняя часть.
Рывок.
Она опускает паяльник и снимает маску и очки. Стягивает хирургические перчатки. Берет сложенный серый хлопковый платок и вытирает лицо. Выключает яркую лампу над столом.
Потирает руки после долгих часов сосредоточенной работы. – И все равно, милый, я бы на твоем месте постаралась оказаться от него подальше в момент активации.
– Окажусь. Какой радиус действия у пульта?
Екатерина пересекает комнату, направляясь к полке, в животе у нее урчит.
– Не больше семи метров. – Она открывает небольшую коробку и что-то оттуда достает. – Умираю от голода.
– Я тоже. У меня для тебя сюрприз.
Екатерина оборачивается с улыбкой:
– Какой?
– Лучший столик в «Фишерс Фриц». – Он тоже широко улыбается, смотрит на часы. – Такси прибудет за нами через час.
Екатерина – сейчас она чуть полнее, чем в юности, и куда больше предпочитает житейские радости, – слегка подпрыгивает от восторга, хлопает ладонью свободной руки по сжатой второй.
– «Фишерс Фриц»? Как тебе это удалось? Неужели там работает кто-то из нашей Линии?
Маккавей красноречиво потирает большой палец указательным и средним.
– Нет, Екатерина. Я сделал все по старинке.
– Что ж, – говорит она, сияя от радости и уже обдумывая меню. – Вот пульт.
Маленькая металлическая трубка летит через всю комнату и приземляется в ладонь Маккавея. Он переворачивает ее, открывает крышку. Под ней – красная кнопка.
– Нажать три раза подряд. – Екатерина трижды топает ногой, показывая, в каком ритме.
– И все?
– И все. Отменить нельзя. Обратного пути не будет.
– Отлично.
Екатерина осматривает комнату, проверяя, не забыла ли чего-то. Не забыла. Пищат и гудят медицинские аппараты. Маккавей и Екатерина слышат ровное и глубокое дыхание Байцахана.
– «Фишерс Фриц», – мечтательно произносит она. – Замечательный сюрприз.
Маккавей сияет. Кладет руку ей на плечо. Слегка сжимает.
– Да, мама. Ты, я и бутылка шампанского «Крюг» 1928 года.
Отличный последний обед.
* * *ОТ: [email protected]
КОМУ: [email protected]
ТЕМА: ПРИВЕТ – ПОЖАЛУЙСТА, ПРОЧТИ НЕМЕДЛЕННО!
ПРИОРИТЕТ: СРОЧНО
Привет, Касс.
Это Уилл. Что вполне очевидно. Как ты? Как Пити и Гвен, как поживает маленький болван Крабэпл? Иоахим получил, наконец, работу в госпитале?
Ладно, дело вот в чем. Я специально завел аккаунт на Gmail, чтобы сообщить тебе кое-что, о чем нельзя писать с адреса, зарегистрированного в НАСА. Это секретно. Очень, очень секретно. Но и ОЧЕНЬ ОЧЕНЬ ОЧЕНЬ важно. Не хочу тебя пугать, но это вопрос жизни и смерти. Твоей, и твоих детей, да и, что уж там, вообще всех вокруг. Не просто вокруг тебя – вообще всех вокруг, всех, кто живет в радиусе сотни миль от Атлантического океана. А возможно, и всех, кто живет на планете Земля.
Ты, конечно, помнишь, что я уже пять лет работаю по программе NEO, в команде, которая исследует небо на предмет падающих с него камней на расстоянии 1,3 астрономической единицы от Солнца. Большинству людей эта работа кажется скучной, но ты меня знаешь – я люблю свою работу. Цифры и космос – моя стезя. Навсегда.
