Михаил Белозеров - Возмездие теленгера
* * *
Встревоженный Чебот ждал его за оградой. Судя по всему, его терпению подходил конец, только Чебот не знал, что предпринять: идти ли в лоб на дом или броситься разыскивать Костю.
– Святые угодники! Я уж думал, тебя убили, – с облегчением пошутил он, наметанным глазом определяя, что завернуто в бумагу, да и его маленький боксерский нос тоже учуял, откуда идет сногсшибательный запах.
– А где остальные? – спросил Костя, усаживаясь на лошадь и нетерпеливо оглядываясь.
Деревня по-прежнему была пуста, словно вымерла. Из труб через одну тянулся жидкий дымок. И тут только он обратил внимание, что, с тех пор как он тайком наведывался в Чупу последний раз, некоторые дома стоят с заколоченными окнами, огороды заброшены и поросли лебедой, а сети на заборах гнилые и рваные. А деревня-то вымирает, сообразил Костя. Значит, кайманы их здорово придавили. Вот почему они такие перепуганные. Может быть, потому наша деревня и выжила, что стоит на отшибе? Было бы здорово узнать, что такое «сопротивление»? Если мы поубивали кайманов, значит ли это «сопротивление»? И почему об этом надо говорить шепотом?
– Я здесь, – отозвался Телепень, выезжая из проулка. Вид у него был вороватый. – А Дрюндель у церкви с попом беседует.
– Уходим, – сказал Костя, отдавая каждому по рыбине.
– Почему? – спросил Телепень, отрывая жирный плавник и с жадностью засовывая его в рот.
– По дороге объясню.
Он не стал их ошарашивать сразу в лоб, чтобы не разбежались, а завел хитрые разговоры о паровозе, как на нем приятно ездить, и все такое, пока толстый Телепень не выдержал, не спросил ехидно, обсасывая щучьи ребрышки:
– Ты давай говори, к чему клонишь, не ходи вокруг да около. Чего тебе колченогий-то поведал?
Да и Чебот косился на Костю, как на полного идиота, только скорчил презрительную мину, мол, ох уж ты, хитруля, и так перегнул палку. Один Дрюндель, у которого то ли от свежего воздуха, то ли от вкусной еды румянец разливался по щекам ярче обычного, ничего не заподозрил. Костя вздохнул, словно его поймали с поличным:
– Ладно, мужики, не буду темнить. – Он придержал лошадь. – В общем, выбирайте сами. – И подумал: «Если ты сегодня поступил честно, это не значит, что завтра тебя ожидает счастливый конец и святые попадают в рай».
Он рассказал им все, что рассказал ему дядя Илья, за исключением истории о своих родителях. Это было его личным делом, и он желал разобраться в этой истории сам, однако на Чебота он имел дальние планы. Зародилось в нем какое-то чувство: то ли друг, то ли приятель, не поймешь.
Неожиданно Телепень сказал:
– На поезде, должно быть, интересно, я ни разу не катался, но я с тобой.
– Я тоже, – поспешил сообщить Дрюндель, боясь, что его заподозрят в трусости. – Я как все. Я уже давно сообразил, что с вами интересней. Что в нашей деревне делать-то? Коровам хвосты крутить. А здесь настоящие приключения!
– Говорила кума: «Не садись в чужие сани, жестко ехать будет!» – прокомментировал Чебот слова Дрюнделя.
Но никто не испугался. Дрюндель сделал вид, что ничего не понял, да и кому это надо заводить ссоры среди своих? А Телепень важно надул щеки и ничего не сказал.
– От лошадей надо избавиться, – сказал Костя. – Лошади нам теперь не нужны.
– А назад?.. – спросил осторожный Дрюндель. – Мне ихний батюшка сказал, что здесь одни антихристы! – И едва не заржал по привычке, все ему теперь казалось простым и ясным, как божий день.
Но на его сообщение никто не обратил внимание. Что может сообщить поп с похмелья? Ясно, что ничего хорошего.
– Назад пешком, – деловито сказал Чебот. – Не впервой.
Костя с облегчением вздохнул. Ему самому было не по себе. Одно дело – тайком плавать через реку и пробираться в чужую деревню, а совсем другое – выслеживать врагов, которые убили твоих родителей и вообще, по рассказам деревенских знатоков, ни за что ни про что уничтожают честных людей. Есть отчего призадуматься.
Наступил полдень, когда они на виду у деревни увели лошадей за мост, а потом тайком вернулись назад. Костя огрызком химического карандаша написал на потнике своей лошади: «Едем на паровозе в сторону Петрозаводска. К.» Лошади сами должны были найти дорогу домой.
Вернулись назад и поднялись на горку за паровозом. Там и расположились уютно в лощине под соснами. Дрюндель, как самый расторопный, сбегал к реке за водой, а Телепень принялся разводить огонь. Костя и Чебот держали совет.
– Как ты все это себе представляешь? – спросил Чебот и поглядел на него с сомнением.
Изменился за эти сутки Чебот, сделался собранным и молчаливым, без обычных своих прибауток, типа: «Я здесь старший» или «Начхать на всех!» Теперь он все больше молчал и его лоб все чаще прорезала глубокая морщина. Костя надеялся, что это не признак трусости, а сомневаться волен каждый.
– Ты видел, что за паровозом вагоны? Залезем в один из них и будем ждать удобного случая. Дядя Илья должен сигнал подать. Только вначале надо их допросить.
– Здоровые твари, – высказал сомнения Чебот, – как бы не обмишуриться. А зачем допрашивать? Вломим по полной, и в болото.
Пришлось Косте рассказать о том, кто такой на самом деле кайман со шрамом на лице.
– Понимаешь, я должен узнать, кто я такой и почему убили моих родителей.
К его облегчению, Чебот не удивился и не возмутился, но выказал сомнение, скорчив страшную морду:
– Больно они здоровы… святые угодники…
– Я тоже думал об этом, – согласился Костя. – В «вертолете» у каймана со шрамом была прострелена грудь, но он вдруг ожил, ушел на своих двоих, а через сутки явился в деревню живой и здоровый. Вот чего я боюсь: что мы с ними не сладим. Помнишь, что дед Арсений говорил?
– Помню, ну и что?
Нет, непрост был Чебот, не бездумно рвался в бой, а звериным чутьем выверял каждый шаг. Ох как нужен был Косте такой напарник, но пока они держались отчужденно, помнили прошлые обиды и не вполне доверяли друг другу.
– А то, что надо действовать очень согласованно.
Костя с сомнение посмотрел на Дрюнделя и Телепня. Воинство, конечно, аховое, но и без него плохо.
– Ну, это ясное дело, – согласился Чебот. – Сразу завалить, по кумполу, по кумполу, а потом допрашивать, чтобы не успели ничего сообразить. – Он явно вспомнил, как оглушил каймана в деревне.
– Что ты делаешь?! – вдруг спросил Костя у Телепня, который поджигал сосновые щепки с помощью листков, вырывая из толстого блокнота зеленого цвета.
Костя не мог такого вытерпеть – жечь бумагу, в его понятии, мог только очень дремучий человек, не наделенный уважением к буквам. Он подскочил и выхватил из огня смятые листы. Сразу заметил знакомые слова «апокалипсис» и «время-марь».
– Где взял? – спросил Костя, забирая у Телепня блокнот и отряхивая его от земли.
– Где-где?.. – зло ответил Телепень. – В деревне! – Он посмотрел на Костю исподлобья.
Дрюндель по привычке хихикнул, ожидая стычки.
– А где конкретно?
– Почем я знаю?! – Квадратный Телепень на всякий случай отступил на шаг. – Там дом брошенный. Я специально взял, чтобы костер разжигать. На веранде лежало.
На обложке блокнота чернилами было написано: «Дневник ст. лейтенанта Брагина А. В.».
– «Лежало, лежало!» – передразнил его Костя. – Не учи дедушку кашлять! Плохо быть безграмотным, – добавил он, разглаживая на колене помятые листки. – Здесь, может быть, история наша, а ты ее в костер!
– А зачем рыбаку грамота? – здраво, как взрослый, рассудил Телепень, и его широкая морда сделалась глупой и тупой. – Рыбе все равно, грамотен я или нет.
– Тогда тебе и бумага не нужна, пользуйся березовой корой, – заключил Костя.
Дрюндель заржал во всю глотку и едва не сел в котелок с водой.
– Здесь одна сосна, – парировал Телепень, но потребовать блокнот назад не осмелился: не справился бы он с Костей, ловчее тот был и злее, в драке спуска не давал.
Да и Чебот вряд ли остался бы в стороне. А бунт на корабле, да еще в такое тревожное время, всегда кончался одним – его подавлением.
– В низине у реки береза растет. Заодно и березовый гриб сорви, – сказал Костя непререкаемым тоном. – Чаю напьемся.
– «Чаю, чаю…» – недовольно пробормотал Телепень, однако послушно поплелся к реке – толстый, квадратный, как медведь, и злой как сто чертей, вместе взятых.
– Что это такое? – шмыгнув носом, полюбопытствовал Чебот.
– Дневник старшего лейтенанта Брагина, – ответил Костя таким тоном, чтобы Чебот и не думал смеяться. Достаточно было одного Дрюнделя-дуралея, который ржал не переставая над любой фразой.
– Слегка правдивая история? – презрительно усмехнулся Чебот. – Чему могут научить бумажки?
– Чему? Еще не знаю, – грубо ответил Костя, защищаясь от подвоха.
Но Чебот был более чем серьезен и то ли пропустил мимо ушей выпад Кости, то ли не придал ему значения.
– А мне отец говорил, что только Бог заполняет пробелы в человеческих знаниях. Так что учиться грамоте не обязательно. Пусть Бог меня учит. Вот я ничего не читаю, а все равно все знаю. Знаю, что ружье стреляет, а нож режет. Что еще надо?
