Илья Тё - Броневой
Похоже, новый поединок должен было продемонстрировать Маляру то, к чему он в натуре не был готов — относительно опытных соперников. Тренируясь в одиночестве перед прошлым боем в Ливане, Маляр получил преимущество, которое в прошлый раз не оценил, и которого — к сожалению или нет — остро не хватало сейчас. В общем бою на прошлом полигоне принимали участие только нубы. В смысле — абсолютные желторотики. Новрожденные. Первоходы. А вот сейчас по Татенкопфе против Маляра кружили рекруты, рядовые и даже один уорент-офицер. Все без пяти минут нубы, конечно. Но нубы — выжившие в двух, трех, пяти и более боях. Нубы с гораздо большим опытом, чем у Маляра. Нубы, которые просто могут выживать. А выживать, как любил говаривать садист Гойгу, в КТО можно лишь одним способом — если усиленно и с талантом мочить кого-то другого. Грёбаные гладиаторы, мать их! Малярийкин захотел сплюнуть с досады, но потом вспомнил, что в внутри корпуса не стоит. Не эстетно, да и вообще.
Итак, танк тронулся. Тем самым начав игру. Но пока, на самом деле оставался за тем же укрытием — каменной стеной. Укрытие не самое надежное с точки зрения активной дуэльной перестрелки. По Маляру, однако, никто не стрелял. Объяснить это, вероятно, было очень просто. В данный момент, машина Малярийкина никого не привлекала. Опытные бойцы, следящие за таблицей, наверняка знали, что на полигоне существует ещё одна боевая единица, не приступившая к активному «поиску» очередной дуэли. Но из-за пассивности, чисто психологически, Маляр никого в данный конкретный момент не привлекал. У всех машин на данную секунду были собственные текущие проблемы, задачи и противники. Покинуть место старта — означало мгновенно превратиться в мишень. Или в стрелка. С другой стороны, нахождение на месте старта гарантировало проигрыш по очкам. Выход в поле мог принести мгновенную гибель неопытному игроку. Но «не выход» — приносил поражение однозначно без вариантов.
Маляр проглотил слюну. В прошлый раз он имел существенные козыри. Просто не понимал этого. Знание локации в результате ночных бдений, более совершенный корпус васпа третьего по сравнению с абсолютно примитивными «стандартными» корпусами нубов-первоходов давало ему не просто техническое превосходство. Оно давало ему уверенность в себе. Уверенность в том, что он точно никому не уступит. Теперь такой уверенности не было. Он никогда не сталкивался с противником, не уступавшим ему технически и, что более важно, не уступавшим ему в опыте, навыке и знаниях местности. Пусть это и было единственный раз, но даже при единократном опыте можно сказать: никогда! Более того, Маляр никогда не вёл бой в условиях городской застройки. А тем более средневековой, замко-урбанистической, или как тут её правильно назвать?
Он никогда не читал о боях в городе, не смотрел учебных роликов, не говорил о таком виде боя ни с одним из более опытных бойцов, в том числе с Гойгу. Посмотрев на табло, Малярийкин понял, что число погибших танков растет просто катастрофически. Буквально — с каждой минутой. И это было правильно. Он ведь знал об этом. Локация простая, небольшой площади, двадцать танков иногда выбиваются в течение получаса. Он знал об этом, но не потрудился посчитать, что подобное соотношение означает уничтожение одного бойца в течение примерно девяноста секунд. Жесть!
Один из этих интервалов в девяносто секунд может стать его. Может? Да будет! Стоит только выползти с точки старта. Судя по удалённому уханью орудий, эпицентр схватки сместился куда в дальний конец ипровизированного «населенного пункта», руины которого составляли визуалку локации Тотенкопф. Именно туда пробивалась основная масса безбашенных нубов. Именно там их и жгли. Общую статистику по подобным «городским» локациям Маляр в принципе знал: большинство новичков занимало глухую оборону в уличных дебрях, и использовали свою броню вкупе с окружающими зданиями как некий стационарный пункт обороны. Так и стояли до полного израсходования боекомплекта либо повреждения танка. И там же, в переулках и двориках большинство находило смерть. Нахождение в стационарной позиции более определенного временного интервала означало стопроцентную смерть — игрок слишком явно себя выдавал о его нахождении знали все машины, охотящиеся в округе. Соответственно, при любой попытке запоздалого прорыва, глупца ждал снаряд. Выстрел, рывок — и сразу несколько хлопков с разных направлений. Без вариантов. Малярийкин так не хотел. Но тогда как?
Медленно, медленно он все же вытащил машину из-за угла и осторожно пополз — буквально, пополз, — вдоль ближайшей улицы. Вид открывался тот ещё, забубенный. Прямо напротив, буквально в метрах двадцати дымился похожий васп. Только первой моификации. В моторно-трансмиссионное отделение попало, вероятно, от четырёх до пяти зарядов. Вспыхнув, машина взорвалась. Интересно экипаж выжил? Или пилот медленно тлеет, приклеенный собственными запеченными кишками к оплавленным седушкам? Проверять Малярийкин не стал.
Ещё одна мёртвая машина стола чуть дальше. Вероятно, оба аппарата сошлив в перестрелке. Оба и пострадали. Корпус также был — васп. Но уже «второй». Выходит, у врагов был немного разный технический уровень. И разная подготовка. Но идентичный результат.
В этом, втором аппарате пилот явно погиб. Башня стояла накренившись. Люки вырваны, и было по всему видно, что взрыв после того как боеголовка прошла броню, произошёл внутри. Ага. Вот и отверстие в корпусе, чуть ниже башни, сбоку. Очевидно, бронебойно-подкалиберный. От удара с торсионов сорвало люки в башне. Сдетонировал боекомплект. Казённая часть орудия почти вырвана. Песец. Внутрь лучше не заглядывать. Там в лучшем случае — суп-пюре. С человечинкой. Всё, как любит публика, мля. Красиво.
Но можно и вывод сделать: отсутствие на васпе контактной динамической защиты приводит почти к гарантированному поражению машины при попадании на близкой дистанции даже из слабого орудия (со штатки того же васпа-первого, например). То есть из непрокачанного Смоки. И что тут сделать? Динамическая защита требует денег. А если денег нет, то и изменить ничего нельзя. Хотя нет. Не правильно. Кое-что изменить всегда можно. Вне зависимости от наличия бабок. Тактику боя, например.
По большому счету Тотенкопф представлял собой множество одноэтажных каменных зданий, расположенных, насколько Маляр помнил карту, вокруг разрушенной кирхи. Ближе к кирхе здания напоминали скорее жилые коттеджи, дальше от кирхи — складские сооружения баракоподобного типа, длинные и без окон. Решившись, наконец, на более активные действия, а не тупое лицезрение останков менее удачливых (или просто более резвых) товарищей по несчастью, Малярийкин выбрал для себя именно такое «складское» здание — сильно разрушенное и довольно обгорелое, но с фасадом, непосредственно выходившем на улицу, вдоль которой следовала его машина. Причин для выбора было несколько.
Во-первых, здание имело небольшие окошки, через которые при удачной позиции, используя танковую оптику васпа, он мог наблюдать за происходящим снаружи, оставаясь незамеченым сам.
Во-вторых, здание было оборудовано грузовыми воротами, через которые васп свободно мог проехать. Можно было конечно ломаться и сквозь стену — кладка в два кирпича для танка не препятствие, но Малярийкин не решился на это скорее по психологическим соображениям. Он побоялся шума. В грохоте клокотавшей вокруг артиллерийской канонады звук от разрушения каменной стены танковым тараном вряд ли бы сильно привлёк внимание противников. Но малярийкин предостерёгся. Ведь главное — надо было в принципе что-то делать. И особенно выбирать не приходилось, так как все здания на улице были похожи, а бежать исследовать следующие дворики, тем самым подставляя бока под удар соперников, Малярийкин желанием не горел.
Дом стоял удачно, на перекрестке. В середине «его» улицы, но на углу. Таким образом, можно было простреливать все четыре направления вдоль линии расположения домов. Только подобрать необходимые ракурсы. Не мудрствуя лукаво, Малярийкин так и поступил. Въехав внутрь склада-барака, он наметил для себя позиции, с которых удобно простреливалась каждая их улиц-соседок. При этом все четыре позиции располагались по сути на одном пятаке. Пятым направлением был выезд во внутренний двор, позволявший осуществить в случае необходимости скрытую ретирацию с принципиальной сменой точки стационарной обороны.
Разобравшись с секторами обстрела, Малярийкин поставил танк в центре барака, спешился (то бишь, вылез из машины), вытащил из рюкзака сетевые камеры, предварительно свинченные из подъезда Ленкиной квартиры, и расставил их на всех четырех направлениях потенциальной атаки вероятного противника. Причём не поленился, залез на чердак и установил камеры там — существенно выше собственной позиции, а значит, с более широким ракурсом наблюдения.
