Джеймс Сваллоу - Полет «Эйзенштейна»
— Что это? — негромко, но требовательно спросил Хакур.
— Ты и сам знаешь! — бросил в ответ Войен. — Не строй из себя глупца!
На тусклом металлическом диске виднелся символ Легиона.
— Знак ложи, — выдохнул Раль. — Ты состоишь в ложе? И давно?
— Я не могу сказать! — ответил Войен, стряхнул руку Хакура и шагнул к своей комнате, где хранились немногочисленные личные вещи. — Не спрашивай меня ни о чем!
— Тебе известно мнение боевого капитана о подобных вещах, — сказал Андус. — Он отвергает любые тайные сборища…
— Он отвергает, — прервал его Мерик. — Он, а не я. Если капитан Гарро отказывается вступить в братство ложи, то это его выбор, и твой тоже, раз уж ты во всем ему подражаешь. А я не отказываюсь. Я — член ложи. — Он резко вздохнул. — Ну вот. Все сказано.
Дециус вскочил на ноги.
— Мы все принадлежим к Седьмой роте, — крикнул он. — И капитан тоже! Гарро подает нам пример, которому мы должны следовать без всяких вопросов!
— Если бы он нашел время выслушать, он бы все понял. — Мерик покачал головой и снова показал значок. — Вы должны понять, что это не какое-то секретное общество, это место, где люди могут свободно встречаться и разговаривать.
— Похоже, что так, — проворчал Сендек. — Из того, что ты недавно рассказал, выходит, что в ложе свободно передается даже самая секретная информация.
Войен сердито тряхнул головой:
— Все совершенно не так. Не искажайте мои слова.
— Ты должен выйти из ложи, Мерик, — сказал Хакур. — Поклянись нам, и мы больше не будем разговаривать на эту тему.
— Нет. — Он крепко сжал монету. — Вы все меня знаете. Мы боевые братья! Я лечил каждого из вас и некоторым даже спас жизнь. Я, Мерик Войен, ваш друг и товарищ по оружию. Неужели вы допускаете, что я мог бы принять участие в мятеже? — Он коротко рассмеялся. — Поверьте, если бы вы видели лица присутствующих там людей, вы бы поняли, что это вы вместе с Гарро остались в меньшинстве!
— Что делают Грульгор и Тифон в своих ротах, нас не касается, — заметил Дециус.
— И остальные тоже! — парировал Войен. — Я далеко не единственный представитель Седьмой роты в сообществе!
— Нет! — не поверил Хакур.
— Я бы никогда не стал тебе лгать, и если после такого разговора вы считаете меня недостойным… — После долгой паузы он подавленно опустил голову. — Значит, наше братство не настолько крепкое, как я думал.
Когда Войен снова поднял взгляд, в комнате появился кое-кто еще.
Резким от гнева голосом капитан Гарро бросил единственную команду:
— Освободите помещение!
Когда они остались одни и Калеб закрыл за собой дверь, тяжелый взгляд Гарро уперся в лицо подчиненного. Руки капитана в бронированных перчатках сжались в кулаки.
— Я не слышал, как ты вошел, — пробормотал Войен. — Как много ты успел услышать?
— Можешь не оправдываться, — ответил Гарро. — Я немного постоял в коридоре, прежде чем войти.
— Ха! — сухо рассмеялся апотекарий. — А я думал, что шпионит только твой денщик.
— Калеб рассказывает мне только то, что сочтет нужным. Я ничего ему не поручал.
— Значит, мы с ним похожи.
Гарро отвернулся.
— Ты говорил, что вступил в ложу, исходя из своих принципов. Это так?
— Да. Я старший апотекарий Седьмой роты, и мой долг знать истинные чувства состоящих в ней воинов. Иногда случаются ситуации, о которых люди скорее расскажут товарищам по ложе, чем апотекарию. — Войен говорил, уставившись в пол. — Должен ли я понимать, что в свете открывшихся фактов ты будешь настаивать на моем переводе в другую роту?
Какая-то часть Гарро была готова взорваться от гнева, но на самом деле он чувствовал лишь разочарование.
— Я всегда сторонился лож, а теперь узнаю, что один из самых доверенных моих друзей стал членом сообщества. Это ставит под сомнение мою проницательность и дальновидность.
— Нет! — воскликнул Войен. — Господин, поверь мне, я вступил в ложу не ради того, чтобы тебя подвести! Этот шаг был продиктован… личным выбором Мерика Войена.
Гарро долго молчал.
— Мы стали братьями за долгие десятилетия, проведенные в бесконечных битвах. Ты прекрасный воин и еще лучший апотекарий. В противном случае я бы не взял тебя к себе в роту. Но это… ты скрывал от всех нас, а значит, мало ценил нашу дружбу. Если ты решишь остаться под моим командованием, Мерик, тебе будет нелегко снова заслужить утраченное сегодня доверие. — Капитан посмотрел апотекарию в глаза. — Можешь оставаться, можешь уходить. Мерик Войен волен выбирать.
— Если я предпочту остаться, будет ли разрыв с ложей твоим условием, господин?
Капитан покачал головой:
— Я не стану тебя ни к чему принуждать. Ты все еще остаешься моим боевым братом, даже если твое мнение не всегда совпадает с моим. — Гарро шагнул вперед и протянул Войену руку. — Но я хочу попросить тебя об одном. Обещай, что если ложа когда-нибудь станет принуждать отвернуться от Императора Человечества, ты уничтожишь этот значок и порвешь с ними.
Апотекарий пожал протянутую руку.
— Я клянусь, господин. Клянусь самой Террой.
Разобравшись с этим делом, Гарро собрал своих людей и рассказал о задачах, поставленных Воителем. Никто из воинов, по примеру своего командира, не сказал Войену ни одного резкого слова, но апотекарий все время молчал и казался задумчивым. Никто не спрашивал, почему Войен остается с ними, но в глазах Дециуса, Раля и остальных Гарро читал недоумение.
Когда все было закончено, Гарро оставил доспехи на попечение Калеба и начал мысленный совет с самим собой. За короткое время произошло слишком много событий. Казалось, совсем недавно он планировал атаку на мир-корабль йоргаллов, а теперь легионы космодесантников готовились нанести первый удар по Экстремису Истваана, а в роте самого Гарро обнаружились разногласия.
Правильно ли было позволить Войену остаться? Мысли Гарро вернулись к разговору с Мортарионом перед военным советом, где также затрагивался вопрос о ложах. Капитан сознавал, что не может окончательно разобраться в своих чувствах, и это его беспокоило. Временами ему начинало казаться, что не стоило так строго придерживаться консервативного курса и блюсти старые традиции Легиона. С течением времени многое изменилось.
Да, перемены происходили. Здесь, на «Стойкости», этот процесс шел медленно, но обостренные чувства замечали изменения, которые на борту корабля Воителя проявились более отчетливо. В голове, словно далекие грозовые тучи, накапливались неприятные мысли. Гарро не мог избавиться от ощущения, что впереди поджидает нечто зловещее, оно только накапливает силы и выбирает подходящий момент.
И Гарро по старой привычке поступил так, как поступал всякий раз, когда хотел очистить мысли и подготовиться к грядущему сражению. На самом верху корпуса «Стойкости» находился овальный выступ корабельной обсерватории. Пункт наблюдения был вынесен на тот случай, если возникнет необходимость следить за звездами в случае отказа судовых регистраторов. Кроме того, сооружение выполняло и чисто декоративную функцию, хотя лишь немногие из Гвардии Смерти рассматривали обсерваторию в таком тривиальном ракурсе.
Гарро притушил все осветительные шары и уселся перед контрольной панелью. Кресло оператора отклонилось назад и вернулось обратно, слегка покачиваясь на гидравлических опорах. Вскоре боевой капитан занял положение, позволявшее без помех обозревать все звездное пространство.
В нижней части сияло бело-голубое солнце Истваана, приглушенное локализованной поляризацией и усиленным бронестеклом. Гарро отвел от него взгляд и погрузился в черноту. Напряжение стало постепенно покидать его мышцы. Капитан словно плыл по океану звезд, окруженный стеклянным пузырем обсерватории. Рядом, в космической бездне, поблескивали серебром корпуса кораблей, и уже не в первый раз он попытался представить, где находится его родной мир.
Официально родиной XIV Легиона считался окутанный тучами Барбарус, находившийся на краю Готического сектора. Большинство Гвардейцев Смерти, такие как Грульгор и Тифон, Дециус и Сендек, даже Калеб, родились в этом неспокойном мире. Гарро научился ценить и уважать эту планету и ее испытующую природу, но домом она ему так и не стала.
Гарро родился на Терре и был призван в Легион еще до того, как люди узнали о существовании Барбаруса. В те времена XIV Легион носил другое название, и у них не было примархов, только один Император. Воспоминания вызывали у Гарро гордость. Они назывались Сумеречными Рейдерами и были известны своей отличительной тактикой атаковать врага сразу после заката. Тогда на их доспехах не было зеленого цвета Гвардии Смерти. Сумеречные Рейдеры носили светлую броню цвета старого мрамора, но правая рука и плечи были окрашены в темно-багряный. Символика доспехов показывала врагам их сущность — это правая рука Императора, неутомимая и непреклонная. В час, когда солнце поднималось из-за горизонта, многие противники бросали оружие, лишь бы не сражаться с ними.
