Владимир Колычев - Блокпост
– Ну а мне нравятся брюнетки… И что из этого следует? – озаренно глянул я на Якута.
– Ну, мухоморы здесь точно ни при чем!
– Да, но галлюцинация точно была… Бармен сказал про Марицу, и я представил, как может она выглядеть. Это я и получил… Ты хотел видеть блондинку, она предстала перед тобой в образе блондинки…
Баян получил рыжую, Скорняк – шатенку… Каждому воздалось по желанию. И каждый лелеял в глубине образ обретенной женщины. Все понимали, что Марица на всех одна, все готовы были делить ее с другими, но пересудов на эту тему не было, поэтому каждый смог сохранить свой образ втайне от всех. Но вот правда открылась, и оказалось, что Марица – плод нашего воображения, взращенный на почве массового психоза, который смогли создать некие силы…
– Здесь что-то явно не так, – заключил я. – Надо разбираться.
И дал команду занять свои места на машинах.
Отремонтированный бронетранспортер нещадно чадил, звонко тарахтел, но все же выдержал путь до Мокрянки. Однако заглох возле бара «Пещера», куда я направил колонну. Я думал, что Гуцул нарочно заглушил мотор, но, как выяснилось, тот замолчал сам по себе. Какая-то неисправность… Похоже, дурной знак.
Дверь в магазин была открыта настежь, со скрипом покачиваясь на ветру, и я решил начать с него.
Стало вдруг жутковато от мысли, что придется спускаться в подвал, а так хоть как-то затяну время.
В магазин я заходил так, будто там находились зосы. Приклад карабина вдавлен в плечо, ствол прочно привязан к глазам – куда они, туда и он. Крадущийся шаг разведчика, инстинкты и слух обострены, два штурмовых фонаря, вмонтированные в каску, выедают темноту…
С монстрами я не столкнулся, но на голову мне посыпалась отслоившаяся от потолка штукатурка. А под ногой хрустнул кусок кафельной плитки.
То, что творилось в магазине, можно было описать двумя словами – разруха и бардак. Почти все стеллажи перевернуты, на полу остатки товара, угол, где в прошлый раз находились мотоблок и газонокосилка, густо порос паутиной, но здесь я увидел связку пластиковых труб. На одной из уцелевших полок я заметил два водяных насоса, на другой – три бытовых прожектора… Значит, все, что я видел здесь недавно, было грандиозной, кем-то навеянной галлюцинацией, а в реальности товар мне никто не продавал. Я его взял сам, но некто внушил мне сцену с продавцом. Только вот насос, трубы и прожекторы были настоящими, потому они не исчезли по дороге на заставу.
А еще реальностью были мысли, которые внушила мне Марица. Вернее, тот, кто прятался за ее образом… И это мог быть злоформер… Я физически ощутил, как леденеет спина от этой мысли…
Злоформер в естественном своем обличье мог скрываться в подвале и сейчас. Встреча с ним наверняка закончится катастрофой. Но я все-таки решил спуститься к нему. Правда, для этого мне пришлось вколоть сильный психостимулятор из тех, что на короткий срок избавляют человека от страха. Нервные процессы при этом тормозились, сознание притуплялось, но в здравом уме я бы не смог влезть в пасть к самой смерти. Шпак и Скорняк также прибегли к подобной стимуляции.
Я первый вошел в зал, где нас когда-то, как нам казалось, кормил Крис. Что там за еда была на самом деле, я не знаю. Возможно, крысиные хвосты…
Пол в зале по щиколотку залит водой, на стенах плесень от жуткой сырости, штукатурка отслаивается. И нет здесь никакого тростника и бамбука. Барная стойка разрушена, столов мало, и все они перевернуты так, что столешницы утопают в воде… Лучи штурмовых фонарей неторопливо бродят по темноте, с потолка что-то капает, и тишина такая, что закладывает уши. Я, Шпак, Скорняк… А где Крис? Где Марица? Где все это чертово отродье?
За остатками барной стойки я увидел дверь. Коридор за ней, пищеблок и комната, где, ублажая, охмуряла меня своими разговорами Марица… Может, она и сейчас там. Вернее, он, злоформер – желеобразный, зеленый, пупырчатый монстр… Я даже не знал, смогу ли я убить его выстрелом из карабина.
– Что, уходим? – дрогнувшим от волнения голосом спросил Шпак.
Он хоть и находился под воздействием психостимулятора, страх все-таки держал его за грудки.
– Как твои глаза, сержант? – вопросом на вопрос ответил я.
– Да ничего.
– Если ничего, значит, хорошо. Чего тогда торопиться?
– Так не кормят же, – вставил слово Скорняк. – И блондинок вроде бы нет…
– Будут тебе блондинки, – буркнул Шпак. – Вон зомби сколько вокруг шляется. И блондинки там есть, и брюнетки. Станешь зомби, выбирай любую…
– Не наводи тоску на доску, сержант… Здесь оставайтесь. Дальше я сам…
Мне приходилось раззадоривать себя, чтобы преодолеть хоть и остаточный, но все же сильный страх… Казалось бы, какого черта я забыл в подсобке?.. Но именно этот черт, казалось, и приманивал меня к себе. Страшно, до сосущего холодка в желудке страшно, но я все же сделал шаг вперед.
Я не стал обходить барную стойку, как это бывало, когда я шел к Марице. Обломки этого сооружения валялись у меня под ногами, гнили в воде, мне оставалось только перешагнуть через них. И я шагнул, но вдруг шарахнулся в сторону: мне показалось, что Крис надвинулся на меня, прошел через мою плоть, как через бестелесный фантом, снял с полки несуществующую бутылку абсента…
– Командир! – услышал я надрывный голос Шпака.
Он стоял за спиной, освещая меня своими фонарями. И заметив, как я дернулся, встревожился.
– Все нормально, – успокоил его я. – Померещилось.
– Давай назад.
– Назад пути нет, сержант, только вперед…
Я шел в глубь этого подземелья с тем же чувством, с каким наша группа должна была отправиться за дробь-четвертую или даже за дробь-первую линию ограждения. Начальство не простит нам погибших пилотов и убитых Титаником спецназовцев.
И лучше не искать с ним примирения. Но углубляться в Аномалье так же страшно, как заходить за эту дверь, за которой, возможно, меня поджидает смерть…
ГЛАВА 15
Марица сидела на диване, чуть склонившись вправо, к дальнему от меня подлокотнику. Короткая черная комбинация на бретельках, ноги обнажены по всей длине, одна, в фирменном стиле, заброшена на другую, в руке дымящаяся сигарета. И комната узнаваемая. Красный свет ночника, ковер с охотничьими собаками на стене, стул с кривой спинкой, шифоньер со старым календарем на торце, кресло, два коктейльных бокала на журнальном столике.
Я зашел в комнату, спиной прижавшись к стене, в которую вмонтирована была дверь.
– Джером?! – будто очнувшись, улыбнулась она.
Неторопливо поднялась с дивана, шагнула ко мне, но остановилась, заметив, как я напрягся.
– Ты меня боишься? – удивленно повела она бровью.
– Это еще почему?
Конечно же, мне было не по себе. Там, за спиной, разруха, вода под ногами, плесень на стенах, а здесь, в этой комнате, как будто ничего не изменилось. Разве что в образ Марицы подлили сексуальности. Эта короткая сорочка, открытые плечи, обнаженные ноги. А в глазах волнующая истома, волосы распущены, губы ярко накрашены…
– Не знаю. Ты чем-то очень расстроен. И ты сегодня злой.
А ведь не шевелятся ее губы. Она говорит, а губы молчат. Ни дать ни взять, озвученное немое кино.
– Злой. Сегодня мы напали на людей. Титаник открыл огонь… Что ты ему внушила?
– Ничего я ему не внушала… И ты не о том говоришь. Какие люди? Какой огонь? Иди ко мне, можешь лечь со мной, раздеть меня… Ты же этого хотел?
На губах блудливая улыбка, но это все, что они могли изобразить. Зато говорили глаза. Я смотрел в них… Не мог не смотреть. Их магическая гравитация втягивала мое сознание в свою орбиту. Я слышал голос и видел, как меняют размер ее черные зрачки, примерно так происходит с индикатором прибора, реагирующего на изменение амплитуды звука.
– Не знаю, может, и хотел… Когда-то…
Я чувствовал палец на спусковом крючке. И ствол карабина смотрел прямо на Марицу. Но мне вдруг стало казаться, что я не смогу выжать слабину.
– А сейчас?
– Нет. Настроение не то… Где Крис?.. Почему его нет? Почему в баре разгром?
– Потому что там была только видимость бара. А сейчас там все так, как и должно быть… Но, возможно, мы сделаем там настоящий бар…
– Кто мы?
– Я и Крис.
– Вы оба создаете видимость?
– Да. И это у нас вроде бы неплохо получается.
– Я думаю, что вы с Крисом – злоформеры! – выпалил я.
– Как тебе будет угодно!
Марица улыбнулась еще шире и, скрестив руки, взялась за подол сорочки.
Комбинацию она снимала через голову, но женского тела я так и не увидел. Только серая тестообразная масса, сморщенная, будто кожа на лице Шарпа. Сорочка отлетела в сторону, и глазам открылась безобразная личина монстра, будто вылепленная пьяным скульптором из зеленоватого, заплесневевшего от времени, слизкого пластилина. Ни волос, ни косметики, и глаза совсем не черные – белые, но не тусклые, словно у рыбы, а ярко светящиеся, будто круглые плафоны с горящими внутри красными лампочками.
