Владимир Контровский - Холодная нефть с горячим запахом крови
Холодный ветер шевелил последние жёлтые листья, всё ещё цеплявшиеся за мокрые ветви деревьев; за оградой институтского двора возвышались сумрачно нахохлившиеся дома Петроградской стороны. Изотов поёжился и поднял воротник — не лето красное. Железные входные ворота пропустили его и с клацаньем закрылись — электронный замок сработал автоматически, а на пульте охранника загорелся успокоительный сигнальный огонёк. Улица казалась вымершей, но не успел он сделать и двух шагов, как услышал тихие всхлипывания — это было настолько неожиданно, что Денис не сразу поверил своим ушам.
У чугунной ограды, отделявшей внутренний двор института от сплетения улиц, он увидел одинокую машину, похожую на игрушку, брошенную капризным ребёнком. А возле машины стояла светловолосая девушка, и вздрагивающая спина её, обтянутая синтетикой куртки, выражала крайнюю степень отчаяния. Денис сразу узнал эту девушку, хотя не видел её лица — трудно не узнать ту, которую так часто видишь во сне.
— Что случилось, Эля?
— Бензин, — она повернула к нему заплаканное лицо. — Я забыла кое-какие документы для завтрашней конференции, и мне пришлось за ними возвратиться. Поднялась к себе, а когда вернулась к машине, бак был уже пустой. Меня не было всего десять минут!
"Обычная история, — с досадой подумал Денис. — Бензин нынче на вес золота, и даже дороже. Это валюта — только военные могут позволить себе жечь его в двигателях, а глупым молодым девчонкам, всё ещё живущим днём вчерашним, этого лучше не делать. "Сосуны" не рискнут осушить бронетранспортёр — за такие штуки можно запросто схлопотать пулю, — но оставленную на улице легковушку они вниманием не обойдут. Эх, ты, Повелительница Тьмы… Прошли, прошли беззаботные времена чистеньких кафе и роскошных магазинов, набитых всякой всячиной, — пришло волчье время. И ты, моя милая, из уверенной в себе и самодостаточной красавицы, привыкшей к упорядоченно размеренной жизни, где всё и вся переведено в условные единицы, легко и просто можешь превратиться сегодня в чью-нибудь добычу — если, конечно, рядом с тобой не будет того, кто сможет тебя защитить".
— Ну что теперь делать, — сказал он, стараясь, чтобы это прозвучало как можно мягче. — На транспорт надейся, а сам не плошай. Раз нет колёс, придётся идти на своих двоих. У нас в жилах, слава богу, течёт не дефицитный бензин, а кровь, а вампиров на наших улицах покамест не наблюдается.
— Далеко, — Эльвира шмыгнула носом. — Мне на Васильевский…
— Значит, надо идти, пока не стемнело, — спокойно произнёс Денис. Он хотел было добавить "Да я тебя провожу хоть на край света!", но побоялся, что это прозвучит фальшиво. И одновременно он испытал к "сосунам", опорожнившим бензобак Эльвириной "тойоты", чувство, похожее на искреннюю благодарность: они ведь наконец-то дали ему возможность заговорить с девушкой, на которую раньше он только смотрел издали, не решаясь подойти.
Узенькие улочки Петроградской стороны напоминали ущелья, зажатые мрачными скалами тёмных домов. Ни в одном окне не горел свет — подача электроэнергии была строго лимитирована, и люди, запершись на все замки-засовы, коротали вечера при тусклом свете уходящего дня и в трепетных бликах пламени свечей, которые (впрочем, как и всё остальное) с началом Обвала стали предметом острого дефицита. И над этими ущельями витала злая аура затаённой опасности: в каменном лабиринте кроме мирных горожан обитали и другие существа, близкого контакта с которыми следовало по возможности избегать.
"Добраться бы до Большого проспекта, — думал Денис, насторожённо вслушиваясь в неясные звуки, изредка доносившиеся из глубины дворов-колодцев. — По Большому ездят патрули дружинников, которые с хищниками не церемонятся. Жаль, что у меня нет оружия — было бы спокойнее". Ладно, за неимением туалетной бумаги пользуемся наждачной, сказал он себе, гася нараставшую тревогу. Примерил рыцарские латы, так изволь соответствовать. С "калашом" до Васильевского любой дурак дотопает — ты бы ещё БМД потребовал или взвод десантников.
В глубине души он понимал, что его идея пройти пешком по вечерним улицам города пять километров была самой что ни на есть дурацкой. Это как минимум час пути, а через час будет уже совсем темно, и что тогда? По уму им надо бы вернуться в институт и выйти на связь с ближайшим патрулём — у охранника есть коммуникатор, — а не изображать из себя героев-первопроходцев. И всё: овцы целы, а что волки остались бы голодными, так такая уж их волчья доля. Зато Эля (Денис покосился на свою спутницу, старавшуюся держаться как можно ближе к нему) без всяких забот и волнений минут через двадцать оказалась бы дома и упала бы в ждущие объятья мужа или кто там у неё есть (хотя какой нормальный муж или любовник отпустит свою женщину одну на ночь глядя в город, искорёженный Обвалом?).
Но Денис знал, что ни за что так не поступит: судьба подарила ему шанс, и если он им не воспользуется, грош ему цена. В конце концов, боги хранят сумасшедших, пьяных и влюблённых (потому, наверное, что все эти три категории безумцев одна от другой почти ничем не отличаются). Интересно, понимает ли Эля, в какую дурость он её втравил? Она ведь далеко не глупа, и в прежней жизни сумела добиться многого не только благодаря своей эффектной внешности. А может быть, она просто доверяет ему, мужчине-защитнику, как всегда поступали женщины в лихие времена? Хотелось бы в это верить…
Сознавая, что на одну только милость богов уповать опрометчиво, Денис старался держаться середины улицы, увлекая за собой девушку, — лучше, если между ними и тёмными зевами подъездов и подворотен будет хотя бы с десяток шагов. И углы зданий лучше огибать по широкой дуге, чтобы не столкнуться нос к носу с теми, кто мог бы за ними прятаться.
Эта предосторожность оказалась спасительной. Большой проспект был уже недалеко, когда навстречу им из пещеры-подворотни стремительно и беззвучно выметнулись три тени — две впереди и одна чуть сзади, — и быстрота их движений не оставляла сомнений в их намерениях. Денис успел заметить серую одежду нападавших и белые пятна застывших лиц под капюшонами курток, а в следующую секунду они были уже рядом, и в их руках зловеще сверкнул металл.
Денису не приходилось сталкиваться с аутсайдерами, но слышал он о них достаточно, и большинство жутких рассказов об отщепенцах на поверку оказывались правдой. Эти люди, не вписавшиеся в новый социум, рождавшийся на руинах социума старого, были самыми настоящими хищниками. Не прошедшие чипизацию и лишённые из-за этого "минимального пакета выживания", они не брезговали ничем — ни кражами, ни грабежами, ни убийствами. Припозднившаяся парочка была для них прежде всего едой, которой хватит на несколько дней, а то, что один человек из двоих оказался симпатичной молодой женщиной, было для аутсайдеров большой удачей: групповое изнасилование жертвы, обречённой на съедение, очень способствует поднятию аппетита. Ну, и чипы этих двух глупцов тоже пригодятся…
Секунды стали очень длинными — адреналин, ударивший в мозг Дениса, сработал как ускоритель реакции, на которую бывший морской пехотинец, проливший немало пота на тренировках по каратэ, и так не жаловался. И у него за спиной стояла девушка, ради которой он готов был броситься с голыми руками на тяжёлый штурмовой танк.
Блеснул нож. Первый из пары аутсайдеров — тот, что справа, — метил Денису в живот, и наверняка даже не понял, как так получилось, что выброшенное вперёд лезвие встретило пустоту. А не понял он этого потому, что не успел понять: уклонившись, Денис встретил его прямым ударом кулака в горло.
Под костяшками пальцев хрустнул кадык. Хищник с присвистом вздохнул-всхлипнул и начал оседать, но Денис не стал провожать его взглядом: второй аутсайдер — тот, что слева, — обрушил на голову парня удар топора.
Жёсткий блок левой рукой. Топор вылетел из руки хищника и звякнул о мостовую за спиной Дениса ("Это мне показалась, или Эля действительно ойкнула?"). А правой, ребром ладони ("Помнится, доводилось мне ломать стопку черепиц…") — по бледному синеватому горлу, такому мягкому и такому податливому.
Третий аутсайдер — тот, что был сзади, — оказался сообразительным. Он понял, что добыча пришлась им не по зубам, и не стал сокращать дистанцию, чтобы не испытать на себе хлёсткие удары, свалившие обоих его товарищей. Вместо этого он резко взмахнул рукой и метнулся обратно, в спасительную темноту подворотни.
Правое ухо Изотова обожгло огнём. "Нож метнул, — подсказало сознание, — хорошо, что промахнулся". Тело парня действовало автоматически, словно запрограммированный боевой механизм — серая тень в капюшоне уже растворялась в темноте подворотни, когда Денис настиг её и ударом ноги в прыжке сломал ей позвоночник. Он не ощущал свирепой жажды убийства, несмотря на то, что аутсайдеры убили бы его без всяких колебаний, и он это прекрасно понимал (а о том, что они сделали бы с Элей, лучше даже не думать). Денис просто не мог поступить иначе: хищник не должен был уйти живым — в противном случае на следующий вечер он снова выйдет на охоту. И дружинники, отстреливавшие аутсайдеров без всяких сантиментов, руководствовались теми же соображениями: чтобы жили люди, звери должны умереть. Время Тьмы диктовало свои законы…
