Сурен Цормудян - Волчья стая
— Незачтошеньки.
Полукров повернулся к Ходокири.
— Паша, ну-ка давай вспоминай, бывают ли зенитные комплексы на колесном шасси?
— Ну, если это КамАЗ. — Павел потер лоб. — Может быть, «Панцирь-С1».
— Характеристики не припомнишь? Какой у него расчет? Сколько человек можем встретить?
— Экипаж вроде три человека. Однако не факт, что их не больше.
— Это верно. А как по характеристикам? На какой дистанции и высоте он мог поразить цель?
— Если им управляли не полные жопошники, то могли поразить дозвуковую цель на дальности около двадцати километров и по высоте до пятнадцати.
— Судя по хвосту, самолет дозвуковой. Так? — Артем взглянул на Тахо.
— Аффёрматив, — кивнул Тахо и сразу же раздосадованно перевел: — Именно так. И его практический потолок находится в пределах поражения этим вашим «Панцирем».
— Значит, скорее всего, «Панцирь» и есть, хотя не факт. — Артем задумчиво поправил маску. — У кого в регионе может быть такая машина, а?
— Да хрен его знает, — развел руками Ходокири. — Я и про танк, что у Шелкопряда стоит под навесом, до сегодняшнего утра ни черта не знал. Что будем делать?
— Надо идти к самолету, — произнес Малон.
— А радиация? У него, небось, еще больше, — возразил Засоль.
— Больше. — Тахо не спорил. — Поэтому придется действовать очень быстро. Не лезьте в траву и глубокие лужи. Дождь многое смыл, но все же. Сейчас он нам в подмогу. В самолет полезу я. Вам это делать не обязательно, будете охранять снаружи.
— Спасибо — утешил, твою мать, — буркнул Павел.
* * *Дальний дозор на БРДМ и вооруженном пикапе продолжал наблюдать за трассой, прячась в густой «зеленке» за пару сотен метров до единственной дороги, уводившей на север, к Острогожску, и пригодной для перемещения крупного воинского формирования. В колонне насчитывалось свыше ста человек на квадроциклах, мотоциклах с колясками, в двух грузовиках и десятке пикапов, оснащенных станковыми пулеметами и ПТУРами. В центре колонны мрачно рычала тяжелая гусеничная боевая машина пехоты «акинчи» турецкого производства. Ожидание «шлейфа» затянулось надолго. Дозор, равняясь на скорость медлительной БМП, навскидку определил по времени, как далеко ушла колонна: более чем на два километра. Пора уже было докладывать Юрьичу, что «шлейфа» нет, но вот из-за пригорка донесся гул, отчетливо слышный сквозь дождь.
— Внимание, справа, — шепнул корректировщик старшему дозора.
Все вперили взгляды в пригорок, по которому проходила дорога. Гул нарастал. Показался четырехколесный бронеавтомобиль «кобра» с корпусом, угловатым от наклонных бронелистов. На крыше — пулеметная турель, стрелок за рабочим местом. Снайпер дозора мгновенно взял его на мушку. Однако шумела не «кобра» — за ней появилась еще одна такая же бронемашина темно-зеленого цвета. И третья. А дальше… Выползла грохочущая громадина: танк «алтай». Турецкий, внешне очень напоминавший германский «Леопард-2» последней предвоенной модификации с характерным заостренным лбом массивной продолговатой башни. За ним на вершину пригорка выползли еще два таких же, и замыкали эту группу усиления две «кобры».
— Вот же мать их так, — прорычал старший дозора. — Лесник. Я Рыбак. На связь.
— На связи Лесник. Что с грибами?
— Есть грибы, Лесник. Под яблоней и орехами.
— Та-а-ак. А сколько яблок?
— Вилы.
Поскольку числа в эфире произносить было нельзя, приходилось пользоваться шифром. Вилы означали «три».
— А орехов?
— Сучка. — Цифра «пять» заменялась словом «сучка» по его созвучности с более непристойным наименованием сучек. — Но молодые.
Молодыми орехами называлась совсем легкая бронетехника, к которой относились «кобры».
— Понял тебя, Рыбак. Два локтя и в колхоз. — Эта команда означала, что следовало пропустить неприятеля на пару километров вперед и вернуться к основным силам батальона.
— Есть два локтя и в колхоз. Конец связи…
— Бляхамушечка, — проскрежетал Соловей, убирая рацию в карман разгрузочного жилета. — Федор. Подь сюды. — Он подозвал своего зама.
— Да, Соловей.
Тот находился поблизости и наблюдал за рассредоточением первой линии засады на подступах к Острогожску.
— Сделай-ка мне навесичек.
Заместитель без лишних вопросов развел руки, вздымая свою плащ-палатку, и склонился рядом с командиром. Соловей присел, доставая из планшета карту и разворачивая ее под импровизированным навесом, защищавшим от дождя.
— Смотри сюда. Есть «шлейф». Причем, мамочку его по-всякому, довольно крепкий. Три танка и пять бронемашин. Давай вот тут, — он поводил карандашом, — выстави линию засады, усиленную гранатометчиками. Они должны пропустить основные силы и принять на себя танки. Главное — рассечь эти две группировки и не дать им слиться. Танки без пехоты — это просто много неповоротливого металлического говна, сам понимаешь. Вот тут посадим снайперов. Если пехота главной колонны попробует пробиться к танкам — валить на хер. Минометы тоже пустим в дело. Поставить вот сюда и крыть пехоту в этом секторе, не жалея пирожков. Если в прицеле у наших броневиков не будет ничего, кроме танков, один хрен лупить по танкам. Хотя бы покрошим смотровые приборы, если повезет. Но приоритетом является легкая техника. Не пехота, а именно техника. Людскую силу берут на себя стрелки, минометчики и агээсники. Один АГС поставить вот тут. Я так понимаю, «чинуки» эти кого-то подвезли к месту, где скапливались и формировались все их силы. Видно, в самолете что-то серьезное. Хреново, что не прознали о таком ударном кулаке раньше, могли бы загодя вкопать на дороге фугасы.
— Командир, два фугаса мы только что поставили.
— Два не десять, Федя. И могли присмотреть место поудобнее, а теперь у нас сплошная импровизация. Ладно, хоть внезапность на нашей стороне. Все, времени в обрез. Действуй.
— Есть, командир.
Черный быстро сложил карту и убрал в планшет, угрюмо взирая на приготовления своих бойцов. А с чего, собственно, хмуриться? Такая работа у Черного и его батальона. Да, они рассчитывали, что враг заявится налегке, но никто не отменял правила быть готовыми к неожиданностям. Теперь было очевидно, что в конвое присутствуют профессионалы. Из этого исходили с самого начала, но сохранялась вероятность, что к самолету пошлют лишь наемников, завербованных в пустошах среди поселений дикарей. Однако наличие БМП и танков ясно указывало на участие специалистов, пусть и немногочисленных. Никто не доверит наемникам дорогостоящие танки — корпорации, как показывал опыт, не очень любили препоручать наймитам даже легкие бронемашины, разве что на кону стояло нечто ценное. А состав нынешнего конвоя говорил о том, что этот самолет не просто самолет. На борту находилось что-то очень важное. Более того: похоже было, что из-за него столкнулись интересы не одного Оазиса и, возможно, не двух. Скорее всего, Малон Тахо, так ратующий за успех этой операции и не жалеющий золота на ее проведение, отряжен не родовым кланом из некой резервации. Он человек Оазиса, но явно другого…
* * *Они наконец обогнули череду развалин, из-за которых виднелся лишь хвост исполинской стальной птицы. Теперь удавалось полнее оценить последствия крушения. Радиационный фон повысился еще на несколько десятых долей, но что-то подсказывало рейтарам, что это не предел.
Обломки самолета лежали довольно кучно. Летающая машина развалилась не в воздухе, а здесь, при ударе о землю. Следовательно, ракеты комплекса «Панцирь-C1» (если это работал он) оказались недостаточно мощными, чтобы выпотрошить этого левиафана в небе. Быть может, ракета и не попала в цель, а разорвалась рядом, поразив осколками двигатель и тяги рулей да элеронов, что и привело к падению. Впрочем, складывалось впечатление, что экипаж до последнего момента старался сохранить управление и хотел совершить аварийную посадку. Об этом опять-таки свидетельствовала картина крушения: крупные обломки, не все было разорвано в мелкие клочья, и основные фрагменты самолета сосредоточились в радиусе трех сотен метров, что было сущей ерундой для монстра таких размеров. Наверное, они все-таки тянули до ровного участка и хотели посадить машину, но что-то помешало.
— Он что, винтовой?! — изумился Павел, глядя на огромные погнутые лопасти, торчавшие из перемолотого крушением сарая. — Я что-то не понял…
— Похоже, что так, — кивнул Артем. — Посмотри, вон крыло.
Метрах в восьмидесяти действительно лежало надломленное крыло. Оно было огромным — больше сорока метров в длину. Таким образом, весь самолет имел в ширину метров семьдесят, если не больше.
Самолеты не были частыми гостями в резервациях, но Артему случалось их видеть. Следуя одному из правил рейтаров, он всяко должен был иметь хотя бы поверхностное представление о летающих машинах, а потому понимал, что такое аэродинамический профиль крыла. Однако сейчас, глядя на это крыло, Полукров сознавал: что-то не так. Крыло самолета в передней кромке должно быть толще, чем в задней, иначе воздушный поток не создаст подъемную силу, без которой любой самолет, любых размеров и назначения, останется бесполезной хренью. Но здесь-то все было наоборот! Вот двигатели на крыле — целых три! Вот на одном сохранились обрубки огромных лопастей. Следовательно, это передняя кромка, но она тонкая! И профиль крыла хорошо заметен по ровному надлому того места, где, видимо, находился лонжерон, или что там в крыльях… По нему и разломилось. И толщина кромок соблюдена по принципу «наоборот». Как же он вообще летал?
