Диана Удовиченко - Эффект преломления
— Гораздо важнее найти того, кто превращает киан-ши в зверей, — продолжал батюшка. — Незнакомый враг опаснее знакомого. А придет время, и с упырями разберемся, дай срок. У нас ведь еще даже подразделение чистильщиков официально не создано.
Я машинально кивал, прикидывая в уме, с чего начинать расследование.
— С баблом проблем не будет, — заключил отец Константин, — тебе на карточку уже кинули сто тысяч на текущие расходы. Долларов, конечно. По исполнении задания оплата отдельно. Ты только скажи, чадо, чего тебе еще нужно. Святая вода есть? Если закончилась, подгоним сегодня с десяток бутылей — не вопрос. Или больше требуется?
Пассаж про деньги многое объяснял. Становилось понятно, почему наверху так быстро решили вопрос в пользу киан-ши. Клан-то богатый, мастер Чжан проявил щедрость. Впрочем, это меня даже не возмутило. Привык еще во время работы в Ордене. Чиновники везде чиновники.
Но на этом сюрпризы не кончились. Увидев, что я успокоился, отец Константин выложил последнюю информацию. Убойную, надо сказать:
— Работать будешь с напарником, чадо. Киан-ши посылают на расследование своего представителя.
Я собрался было ответить очередной порцией матюков, но передумал: какой смысл? Все давно решено, и мне придется как-то выполнять задание. Я ведь наемный чистильщик, меня именно для этого обучали. Беда лишь в том, что привили незамутненную ненависть к упырям, и всякое соглашательство с ними я воспринимаю как подлость.
Я встал, привычно попросил благословения. Батюшка так же привычно поводил передо мной перстами.
Встреча с «напарничком» должна была состояться, конечно, в «Чайном доме» — китайском ресторанчике, хозяином которого был один из киан-ши.
Едва я успел войти в зал, как навстречу бросился Чонг. Он козлом скакал вокруг меня, хлопал по плечу так, что в ушах звенело, и вопил с чудовищным китайским акцентом:
— Вонюська, бьять!
Посетители с интересом наблюдали за представлением.
— Заткнись, — тихо проскрипел я, выразительно протягивая руку к карману. — Серебра под ребра захотел?
— А что ты мне на людях сделаешь? — шепнул Чонг. — И потом, я сейчас лицо официальное, одобренное твоей Церковью… — И снова заорал: — Бьять, вонюська!
С запозданием до меня дошло, что чертов клоун так выговаривает «брат Ванюшка». Нарочно, конечно. Потому что на деле никакого акцента у Чонга не было.
— Надо было тебя тогда добить, — пожалел я. — Вслед за братцем.
— Чонгкуна убила девчонка. Жаль, не я ее обескровил. — Китаец нахмурился, как будто гибель близнеца действительно причиняла ему боль. — Если б это сделал ты, мы бы с тобой тут не беседовали.
— Пошли уже за столик, — буркнул я.
Всеобщее внимание начинало напрягать. И как с этим фриком расследование проводить? Единственное, чего мне хотелось, — всадить ему серебряную пулю в башку. Я в который раз дал себе слово, что обязательно это сделаю — как только представится такая возможность.
Едва уселись за столик, к нам подбежал шустрый официант-китаец. Я покосился на него — вроде на упыря не похож. Интуиция тоже молчала. Тогда я мысленно прочел молитву и прислушался к себе. Шрам на шее не заболел. Значит, точно не упырь: печать Ван Хельсинга — лучший индикатор вампиров. Это порадовало: не хотелось, чтобы еду подавала дохлятина.
Я сделал заказ. Чонг отрицательно помотал головой, вытащил пачку сигарет, закурил, сказал, посерьезнев:
— Мастер Чжан просил передать. Обещает любую поддержку в расследовании. Все, что может. А может он многое.
Принесли свинину в кисло-сладком соусе. Чонг, докуривая вторую уже сигарету, внимательно наблюдал, как я жую. Тяжелый упыриный взгляд несколько отвлекал от еды, поэтому я грубо сказал:
— Хватит мне в тарелку заглядывать. Лучше закажи себе что-нибудь, чтоб не выделяться.
Гребаный клоун картинно затянулся и нагло выпустил клуб дыма прямо мне в лицо:
— Ты ж, Ванюська, знаешь: у нас желудки не приспособлены для твердой пищи, да и вкуса я не чувствую. Неохота потом все это дело выблевывать.
Подлая тварь делала все возможное, чтобы испортить мне обед. Я в ответ только усмехнулся:
— Тогда зачем ты куришь? Все равно ведь дохлый.
— Дохлый, зато от рака легких не сдохнет, — философски заметил Чонг, вытаскивая из пачки очередную сигарету.
Наш диалог становился все более бессмысленным.
— Мастер Чжан приказал тебе делиться любой информацией? — уточнил я.
Азиат неохотно кивнул.
— Тогда объясни, как вы узнали, что найденный зверь — именно Джанджи? Ведь пропало несколько ваших, а в этой твари вроде опознать кого-то невозможно.
— Особые приметы. — Чонг выпустил через нос две струи дыма. — Почти у всех киан-ши есть татуировки. Вот и у Джанджи была на ноге. Сохранилась под шерстью.
Я кивнул. Больше вопросов пока не было. Отодвинул тарелку. Китаец тут же затушил в ней бычок.
В кармане зазвонил айфон. Номер незнакомый. Я ответил и тут же пожалел об этом.
— Иван Сергеевич, здравствуйте. Вы меня помните?
Ну конечно, я ее помнил. Таких не забывают. Жена свежепропавшего бизнесмена Катынина.
— Вы должны мне помочь! — снова заладила дамочка. — Умоляю!
— Откуда вам известен этот номер? — вместо ответа спросил я.
— Большие деньги означают большие возможности, — неожиданно четко ответила Катынина. — Ваш номер нашли довольно быстро.
— Вот теперь пусть те же люди найдут вашего мужа, — парировал я и отключился.
— Соломенная вдовушка? — закуривая, хихикнул Чонг. — А, Ванюська? Тайные страсти, безумный секс, грязные мысли, непристойные позы, э?
— А тебе зачем? — ухмыльнулся я. — Все равно ж импотент с тысячелетним стажем.
Дым начинал меня доставать. Вырвав у азиата из пальцев сигарету, затушил прямо об его лоб, не обращая внимания на испуганные взгляды посетителей ресторанчика. Китаец навесил на лоб длинную прядь волос, подождал, пока ожог затянется. Потом состроил плаксивую физиономию, запричитал:
— Нет-нет, не ревнуй, милый, я люблю только тебя…
Хренов шут.
Я рассчитался, встал:
— Ладно, уже поздно. На сегодня хватит с меня плодотворного сотрудничества.
— Не, так не пойдет. — Чонг тоже поднялся. — По договору мы должны все время находиться в поле зрения друг друга. Чтобы не было возможности утаивать информацию.
Большего бреда я в жизни не слышал. Пришлось звонить отцу Константину, уточнять. Батюшка подтвердил. Я даже не удивился уже, привык к тому, что накал безумия в этом деле достигает предела.
— Пошли тогда.
Возникла у меня одна мыслишка…
В машине Чонг снова попытался закурить.
— Вышвырну. Полетишь следом, — пригрозил я.
Китаец не рискнул связываться. Сидел смирно.
Подъехав в дому, я остановил машину перед воротами, нажал на кнопку пульта, вышел и широким жестом указал на дом:
— Входи, пожалуйста. Я приглашаю.
— Да щас, — отозвался проклятый, высовываясь из окна. — Можно подумать, мы не изучили объект. Это ж не дом, это сплошная ловушка для вампиров.
Не получилось. Ван, Хель и Синг, рванувшиеся было к китайцу, разочарованно взвыли.
— Ничего, ребята, — утешил я. — Будет еще и на вашей улице праздник, объявится залетный упырь. Сейчас каши дам. А ты, клоун, устраивайся как знаешь.
Чонг подождал, пока я запру собак, потом выбрался из машины. Когда за мной закрылись ворота, с независимым видом направился к деревьям, которые росли у забора.
Перед тем как лечь спать, я выглянул в окно, посмотреть, где там китаец. Чонг, как огромная летучая мышь, висел вниз головой на дереве.
Из истории рода Батори
Вена, дворец Хофбург, май 1577 года от Рождества Христова
Парадная зала сверкала огнями тысяч свечей, блеск которых растекался по шелку стен, касался многочисленных драгоценностей, рассыпаясь отраженными бликами.
Нарядные дамы и кавалеры замерли в жеманных позах, ожидая начала танца. Наконец заиграла музыка, и вереница пар потекла в плавном менуэте.
Первым, открывая празднество, шел император Священной Римской империи, король Венгрии Рудольф Второй с юной супругой графа Ференца Надашди. Семнадцатилетняя Эржебета была прелестна, ее необычная красота притягивала взгляды, не оставляя равнодушным никого. О ней говорил весь двор — от галантных кавалеров до старых сплетниц. Траур по Оршоле закончился, и наконец Ференц между двумя походами нашел время вывезти жену в столицу, представить ее ко двору.
Графиня лебедью плыла по зале, грациозно приседала в реверансах, покачивала тонким станом. Рудольф был очарован. Прямая осанка, гордая посадка головы, белоснежная кожа, оттененная алым шелком платья, пронзительный взгляд черных глаз делали Эржебету похожей на красавиц-испанок, по которым тосковал король, разлученный с любимой страной.[9]
