Александр Зорич - Клад Стервятника
Были среди них и старинные свитки, и топографические карты, и схемы, как мне показалось, развертывания танковой роты в боевые порядки.
При этом Гордей изредка поглядывал на меня, точно сверяясь: это похоже? А если такое? А что, если это попробовать?
— Как видишь, я проделал серьезную подготовительную работу, — сказал Гордей. — Заложил в память шаблоны, которые помогут клону точнее ассоциировать нужный нам объект. В данном конкретном случае — его карту.
— Клону? Какому клону? — не понял я.
— Которого создаст «пустышка» системы СИ, — пожал плечами Гордей. — Мы для чего с тобой сюда заявились?
— Добыть карту Слона, — озадаченно протянул я. — В смысле, Стервятника.
— Верно, — кивнул ученый. — Вот только я сомневаюсь, что кто-то из нас двоих имеет представление о том, как она выглядит на самом деле.
В моей памяти немедленно всплыли допотопные свитки, древние манускрипты с кистями в сургучных печатях и еще более древний фильм «Остров сокровищ» с бодрым стариканом на костыле.
Гордей почесал переносицу типичным жестом стандартного отличника в средней школе. Такой жест не требует даже наличия очков — и так сразу видно, кто перед тобою.
— Но, — продолжал Гордей, — можно просто следовать «Правилу рисования чертей».
Он улыбнулся и пояснил:
— Это очень просто и вполне доступно. Когда-то я всерьез увлекался теорией управления — покуда окончательно не разочаровался в мировой экономике. Так вот в некоторых работах по управлению я наткнулся на это забавное правило. Как ты думаешь, кого легче нарисовать — черта или карту Слона?
— Черта, — убежденно произнес я. — Но послушай, при чем здесь…
— Не перебивай, — велел он. — Положим, ты прав. Тогда второй вопрос знатокам. А если выбирать между чертом и, скажем, автоматом АН-94 «Абакан»?
— Я рисовать не умею! Поэтому мне в любом случае проще нарисовать черта.
— Опять угадал. Но дело вовсе не в твоих живописных способностях. Дело в том, Гоша, что черта действительно нарисовать проще, чем «Абакан». Но точно так же проще нарисовать мюонный коллайдер или, скажем, вот его…
Он указал на «пустышку» системы СИ.
— Потому что их никто никогда не видел. Поэтому можешь рисовать, как Бог на душу положит. Проверить негде, да и некому. А вот «Абакан» в этой Зоне видели многие. И в руках держали, и палили из него не раз. Начни ты его рисовать — и сразу столько критиков найдется! Мама не горюй! И приклад у тебя кривой, и ствол не той длины, да и предохранитель вовсе не на той стороне, где положено. Критики, мать их так.
На лице Гордея было написано столько неподдельной злости, что я уразумел: навидался наш очкарик горя от старших коллег! И огреб от них по полной, небось уже на стадии зашиты кандидатской. И хорошо еще если не придушил какого-нибудь упыря-оппонента сразу после банкета по случаю успешной защиты!
Однако же — все равно выбился в люди. Колдометр свой собрал, и редуктор пространства у него в личной коллекции такой, какого небось ни один из его злопыхателей и в глаза не видывал. Утер всем нос очкарик. Молодец, уважаю.
Но вместо того, чтобы похвалить хорошего человека, я, как всегда, выпалил совсем не то, что хотел сказать:
— А я, если хорошенечко выпью предварительно, мог бы, пожалуй, и мюонный коллайдер представить.
Потом на миг призадумался и твердо произнес:
— Во всех мельчайших деталях.
— Неудивительно, — пожал плечами Гордей, внимательно следивший за шестом экстраполятора. — В России, я уверен, до сих пор найдется немало людей абсолютно трезвого склада ума, которые под присягой могут подтвердить, что хоть раз в жизни лично видели черта. Самого настоящего, с рогами и хвостом.
— По телику? — предположил я.
— Угу. В программе «Время» их регулярно демонстрируют изумленному народу.
Тут я решил хорошенечко подумать. Появилась одна зацепочка, и нужно было вытащить из кучи моего мысленного дерьма за коготок всю птичку.
Усилия мои очень скоро увенчались успехом. Наконец я его почувствовал: вот оно, озарение! В конце концов, не одним же очкарикам должны приходить в голову светлые мысли.
— Слушай, Гордей. А если эта карта на самом деле — вовсе и не карта? Ну, выглядит она совсем не так, как все эти твои картинки.
Я ткнул пальцем в монитор. Не очень чистым, с запекшейся капелькой крови на сгибе первого сустава.
Палец мой тотчас угодил в железную хватку Гордеевой пятерни.
— Руки! Руки надо мыть, Гоша. Ты же музыкант. Неужели никогда не имел дела с активными мониторами? Того и гляди задашь сейчас экстраполятору нежелательную программу. Учти, у него…
Гордей понизил голос и продолжил заговорщицким тоном:
— …У него есть программа самоуничтожения. И она специально на всякий пожарный случай лежит в зоне быстрого доступа. Если определенным образом нажать на одну из областей экрана — не скажу какую, — то все вокруг в радиусе пяти-семи метров превратится в пепел. Моментальный выброс энергии из артефакта «огнёвка», — развел он руками.
— Понятно, — кивнул я. — Так что там насчет клона?
С минуту Гордей внимательно изучал мою физиономию. Точно решал, достоин ли я стать носителем той бесценной информации, которой он сейчас собирался поделиться со мною.
— Одна из функций экстраполятора — пошаговое моделирование информационного аналога исследуемого объекта, — сказал он. — Если есть какой-либо, даже маломальский генетический материал.
— А откуда у тебя генетический… Слона?
— И Слона, и Комбата, и твой имеется, дорогой друг Гоша. И даже Бая — клетки каждого из вас есть в иммунных базах данных.
Тут уж мне пришло время удивляться всерьез.
— Где-где?
— В нашем лагере на «Янтаре».
Редуктор пространства тем временем ускорил вращение. Гордей покосился на него и набрал длинную комбинацию числознаков на пульте дистанционного управления.
— Небось хочешь знать, как осуществлялся… э-э-э… забор?
Я молча кивнул.
— Это просто как дважды два, — пожал он плечами. — Сколько раз вам всем, субъектам Зона-индустрии, делали всякие прививки, помнишь? От столбняка, от ангины, от оспы… А если их колоть не обычным шприцем, а особой модификацией с отводным каналом, который невооруженным глазом и не разглядеть? Соображаешь?
— Соображаю, — буркнул я.
Попробуй разглядеть, когда тебя жопой к санитару повернули и спиртом натерли!
— Ну и вот. После введения инъекции шприц обратным ходом забирает у вас некоторое количество клеток. Которые потом сохраняются. На всякий случай.
— На какой именно? — уточнил я.
— На любой, — последовал туманный ответ.
Видя мою мрачную физиономию — а кому понравится, если его личные клетки может в любую минуту фиг знает на что использовать Большой Брат с дипломом доктора каких-нибудь сатанинских наук в кармане халата! — он дружески хлопнул меня по плечу.
— Вот чудак-человек, тут радоваться нужно. А он нос повесил. Да ведь именно благодаря этому регламенту у нас сейчас имеется генетический материал Слона. И уже можно…
Он внимательно посмотрел на экстраполятор.
— Минуты через три начинаем операцию восстановления клеточных уровней и наращивание генетического материала.
— А ты что, Слона уже… ввел? — Голос мой против воли дрогнул. Я вдруг живо представил, как Гордей увлеченно пилит Слоновьи кости большой ржавой ножовкой. А затем с дьявольской улыбочкой толчет их в ступе, приговаривая:
Покатаюся, поваляюся,
На Слоновьих костях
Поизвращаюся!
Вполне, между прочим, достоверная картинка!
— Да не бледней ты так, о, великий сталкер Трубачище, — приятельски ткнул он меня в бок.
Больно, зараза!
— Для анализатора достаточно одного микромазка. Генетический материал я приготовил еще на «Янтаре», как только получил твое послание с любезным приглашением присоединиться к этой авантюре. А сам препарат в водном растворе ввел, пока ты ходил дохлых крысоволков глядеть. Так что теперь смотри!
Шест как по команде несколько раз дрогнул. Потом внезапно изменил цвет — серый металлический стержень, точно нагретый в подземной печке, в мгновение ока раскалился докрасна. И потом началась настоящая свистопляска.
Застывшие земляные «торосы» закрутились, как густой раствор в бетономешалке. Из-под шеста полетели комья глины и жидкой грязи. Затем вырвались фонтанчики воды, поднатужились, ударили в стороны тугими струями — мы с Гордеем только успевали уворачиваться.
Потом из земли повалил густой водяной туман, так что через несколько минут весь шест экстраполятора заволокло белесыми клубами.
А потом сквозь них стали отчетливо проступать контуры человеческого тела.
— Эпическая сила… — прошептал я, не в силах оторвать глаз от процесса творения «информационного аналога в пошаговом режиме».
