Андрей Стерхов - Последний рубеж
– Шеф!
– Да?
– Я вот что… Не будешь против, если заберу на память твое ружье для подводной охоты? После того, конечно, как отнесу цветок лейтенанту Ли.
– Иди ты к черту!
Оценив черноту юмора, Харднетт отключил связь, немедленно покинул кабинет и поспешил в лабораторию Мастера Масок.
Лаборатория занимала весь пятнадцатый уровень. Точнее, почти весь. Новую студию криптографической анимации тоже разместили на пятнадцатом. Мастеру Масок пришлось потесниться.
Едва Харднетт вышел из кабины лифта, как сразу почувствовал острый фармакологический запах. Дежурно подумал, что нужно поставить на ближайшем совещании вопрос о замене здешней вытяжки на более мощную. А следом – самокритично о том, что едва отсюда выйдет, сразу же об этой вытяжке напрочь забудет.
Мастер Масок, мужчина за восемьдесят с повадками восьмилетнего хулигана, встретил его на пороге лично. Вытер руку о накрахмаленную полу халата и протянул в глубоком дурашливом поклоне:
– Едренть! Какие люди!
– Они самые, – подхватил тон Харднетт.
Рукопожатие Мастера оказалось все таким же крепким.
Уяснив задачу, чудаковатый гений пластических мистификаций уточнил:
– К какому сроку, Вилли?
– К завтрашнему утру, многоуважаемый Эмэм. – Харднетт постарался приказать так, чтобы приказ выглядел просьбой. – Скажем, часикам к пяти.
– Опять спешка! – недовольно воскликнул Мастер и стал брюзжать: – Все, едренть, бегом да бегом. Все бегом да бегом…
– Что поделать, – наигранно вздохнул Харднетт. – Есть такое слово – «надо».
– Опять придется штамповать.
– Мне все равно.
– Это тебе, Вилли, все равно. А у меня, едренть, как штамповку гнать начинаю, так душу наизнанку выворачивает и пузо чесаться начинает.
Мастер Масок глубоко вздохнул. Харднетт, сообразив, что взгрустнувший ветеран напрашивается на порцию сочувствия, выдал ему эту порцию:
– Что-то ты, многоуважаемый наш Эмэм, совсем раскис. Стряслось чего?
– Творить хочется, Вилли! – оживился Мастер. – Творить! Понимаешь? Чем дольше живу, тем больше хочется.
– Ну так твори. Кто не дает?
– Вы, едренть, и не даете! Вот раньше, помнишь, как было? Лет десять – восемь назад. А, помнишь? Помнишь, как я тебе первую маску делал?
– Помню, конечно, – кивнул Харднетт. – Еще бы не помнить.
– Вот! Ювелирная работа! На моих масках синяки от ударов такие оставались, что любо-дорого поглядеть было. А какая кровь из порезов сочилась? От настоящей и не отличишь. Потому как штучные экземпляры делал. А сейчас что?
– Что?
– Поток.
– А что поделать, дорогой мой Эмэм, если объем задач возрос в десятки раз? Федерация-то расширяется в геометрической прогрессии.
Мастер Масок сокрушенно махнул рукой:
– Да хоть в тригонометрической. Уйду я, Вилли, к чертовой матери!
– Куда?
– Куда-куда… На пенсию, куда еще.
– Что, Эмэм, тебе там делать?
– А тут мне что делать? Раньше-то я вот этими самыми руками клеточку к клеточке, клеточку к клеточке… И сальную железу, и потовую. И тельце Руффини, и тельце Месснера. Все, едренть, вот этими самыми руками. Все! Не поверишь, Вилли, ведь каждую волосяную луковку вручную высаживал. А сейчас… Посмотри.
Он жестом пригласил Харднетта в свидетели произошедших в лаборатории изменений. А таковые действительно имелись: огромный зал под завязку был заставлен новейшим высокотехнологичным оборудованием.
– А сейчас, Эмэм, – сказал Харднетт, по достоинству оценив увиденное, – бюджет у Комиссии стал в два раза больше, чем у Министерства обороны. Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Плоды отмены моратория докатились и до нас: переходим от кустарщины на высокие технологии.
– Вот именно! Оседлав эти самые ваши логии, с самой сложной задачей теперь любая дура справится.
Заявив подобное, Мастер Масок беспардонно кивнул в сторону хорошенькой дамы, стоявшей возле биометрического сканера. Эта фигурная шатенка с раскосыми глазами украдкой наблюдала за молодым-да-ранним начальником Особого отдела. С очевидным интересом, надо сказать, наблюдала. Харднетт улучил секунду и заговорщицки подмигнул ей, а затем послал воздушный поцелуй. Она смущенно опустила глаза и стала энергично выкручивать из аппарата силовой кабель. При этом так усердствовала, что запредельного размера ее бюст ходил ходуном под ушитым белым халатиком.
А Мастер тем временем продолжал негодовать:
– Все проще простого стало. Понимаешь? Проще просто некуда. Мордель в окошко просунул, железяка ее лучами вжик, считала. Потом эта же железяка на модель шаблон образца накинет и разницу циферками выдаст. А другая железяка, – Мастер со злостью пнул ногой стойку формовочной студии, – по этим циферкам форму отольет, с учетом того, где чего добавить, где чего ужать. Потом – блямб на эту форму шмат имитационного пластика, и все. Через пятьдесят семь секунд снимай пинцетом и суй в физиологический раствор. Шесть часов цикла – вынимай ткань. Свеженькую дерму с эпидермисом. Подкрась, состарь, волоски натыкай и все – готово. Так даже и на это, едренть, свои аппараты имеются. Беда, Вилли. Просто-напросто беда!
– Ну а что поделать, Эмэм? – развел руками Харднетт. – Прошлогодняя трава всегда зеленее нынешней, да только время вспять не повернешь.
– Уж это да, не повернешь, – согласился Мастер. И, заглядывая в глаза, спросил с надеждой: – А может быть, к обеду?
Харднетт был непреклонен:
– К утру, Эмэм. К утру.
– Вот-вот. Вручную маску за ночь не сделать. – Мастер огорченно помотал головой. – Увы и ах, но так… Образец-то подобрал?
Харднетт вызвал щелчком экран терминала и запросил файл.
– Ну и харя! – восхитился Мастер, взглянув на выбранную Харднеттом модель. – Это где же такие красномордые обитают?
– Тут рядом.
– Бороду вроде этой отрастить?
– Не знаю… Ну сделай, что ли, чуть короче.
– А по мне, едренть, и так хорошо, – прикинул Мастер.
Харднетт легко согласился:
– Ну хочешь, так оставь.
– Прическу такую же простоватую?
– Такую же.
– Височки косые?
– Косые.
– Ладно, Вилли, сделаю в лучшем виде, – горячо пообещал Мастер. – Не сомневайся.
– А я не сомневаюсь, – уверил его Харднетт и еще раз подмигнул шатенке.
Та прыснула и отвернулась.
– Да, слушай, – вспомнил Мастер и схватил полковника за пуговицу, – а как с глазами решим? Просто цветные линзы? Или у тебя со зрением проблемы?
– Зрение, Эмэм, у меня дай бог каждому, – похвастался Харднетт.
– Это хорошо.
– Но есть нюанс. Небольшой, но важный.
– Валяй.
– Понимаешь, дорогой Эмэм, тамошнее светило – дряннее некуда. Поэтому сетчатку желательно прикрыть. Иначе ослепну к черту.
– О, едренть-то! Степень нужной защиты в файле указана?
– Естественно.
– А может, в очках походишь? Как пингвин.
– Почему «как пингвин»? – не понял Харднетт.
– Не знаю. – Мастер пожал плечами. – К слову пришлось. Так что насчет очков?
– Мысль дельная. Но только по сведениям, которыми я располагаю, очков там простолюдины не носят. К сожалению. Так что буду выглядеть в толпе придурком. Не пингвином – придурком.
– Значит, исключительно линзы?
– Значит.
– Ладно, лично напылю защиту.
– Спасибо.
– «Спасибо» не булькает.
– Учту.
Мастер Масок погрозил пальцем:
– Смотри!
– За мной не заржавеет, – побожился полковник.
– Кстати, с утра на себя все это дело напялишь или переносной комплект подготовить?
– Переносной. Я потом, на месте, макияж наведу, – ответил Харднетт, не задумываясь.
– А справишься?
– Обижаешь, Эмэм.
– Ну смотри… – Мастер Масок почесал макушку, взъерошив седые остатки былой шевелюры. – Ладно, я все понял, Вилли. К пяти будет сделано. Сам забирать придешь?
– Да, сам забегу, – кивнул Харднетт. – Ну если все обговорили, я пошел. – И стал застегивать пуговицы своего невзрачно-серого дождевика.
– Куда, едренть, пошел?! – шумнул Мастер. – Посмотрите на него! Пошел он… Давай, суй мордель вон в то окошко.
И начальник Особого отдела, как простой смертный, покорно направился к сканеру. На радость засуетившейся шатенке.
Через две минуты его отпустили. Целым и невредимым. Правда, пышногрудая дамочка все же потерлась об него до электрических искр. Не без этого. Намекнув ей на возможность романтического продолжения прозаически начавшегося знакомства, Харднетт откланялся.
Спасаясь от тошнотворного запаха лаборатории, полковник чуть ли не бегом проследовал к кабинке общего лифта, заскочил и вдавил до упора кнопку нулевого уровня.
3
Нулевой уровень последние пять лет был замаскирован под бакалейную лавку. На первый взгляд – самая обыкновенная лавка. Да и на второй тоже. Да и на какой угодно. Если загодя не знать, что одна из дверей подсобки, заваленной ящиками, коробками и пахнущей сельдью бочкотарой, ведет к терминалу штаб-квартиры Чрезвычайной Комиссии по противодействию посягательствам, ни за что об этом не догадаешься.
