Хроники Дарона. Эльф под горой - Мельник Полина
В мгновение ока прохожие замерли: даже в этой глухой провинции знали гвардию зачистки. Однако никто не спешил отдавать своё чадо на милость королевской армии. Люди затихли, молча уставившись на меня.
— Именем короля людского, правителя всего Аландиса, приказываю немедленно погасить костры и выдать мне ребёнка! — крикнула я, обнажая клинок. — Веду отсчёт. Десять, девять, восемь….
— Азагур, мы всё исполним, — вещал толстяк в самой чистой свитке.
Он сделал знак тощей женщине, что стояла неподалеку, побледнев, женщина в последней надежде взглянула на мужа, но тот даже не повернул голову в её сторону. Со слезами на глазах, она медленно протянула ценный сверток, в моих руках очутился спящий младенец.
— Костры, — напомнила я, принимая теплый конверт.
— Будет сделано, азагур. — Отозвался толстяк и в ту же минуту приказ был исполнен, я почувствовала, насколько легче стало дышать.
Направилась прочь из села: слишком много запахов сбивало с толку. За спиной рыдала женщина, та, что отдала ребёнка. Смертные были очень привязаны к детям, это меня немало удивило, когда впервые оказалась в Асестиме, столице Аландиса. Люди вообще меня удивляли: работящие, неуемные и суетливые. Они, не имея никаких преимуществ перед остальными обитателями Дарона, сумели построить славное королевство с мощным флотом и красивой столицей. Правда, других столиц я не видала, тем, кто отрабатывал родительский контракт, дальше границы заходить нельзя. Но в казарме, в те редкие часы, когда мы отдыхали от заданий, рассказывали, что краше только Светлый город, хотя стоило ли слушать тех, кто болтал про запретный город эльфов, я не знала.
Село отдалилось, я брела к опушке леса, ребенок спал, позволяя мне прислушиваться к звукам подлеска. Поравнявшись с первыми деревьями, уложила сверток с младенцем на траву, вытянула из пелёнок крохотную руку и надрезала. Ребенок закричал, зашевелился, людская кровь медным ароматом ворвалась в воздух, болотнице понравится. Я отбежала, легла на мокрую траву, укрывшись в подлеске. Оставалось немного подождать.
Но ждать пришлось долго, начинало темнеть, это плохо. Небо затянули тучи, порыв ветра на секунду пригнул кроны деревьев, полился дождь. Ребёнок закричал громче, возмущенно размахивая руками. Легкий шорох справа, я тихо поднялась, подбираясь поближе к приманке. Низшая рядом, болотная вонь нестерпимо бьёт в нос, тварь прячется, тоже чует меня, но она слишком голодна.
Пять, четыре, три… — в мгновение ока справа врывается облако черной пыли, скрывая собой существо, что её распространяет. В один рывок подбегаю к приманке, но болотница оказалась проворней. Облако настигает сверток, ребёнок истошно вопит, тварь вонзается в нежную плоть и в то же мгновение магия ведьмы ослабевает. Теперь я вижу голову.
Прыжок, размах и клинок вонзается в толстую шею со звоном и хрустом, плотная кожа не дает нанести поражение сразу. Низшая бросает еду, мгновенно из её рук вытянулись когти — вновь целит в живот, как и в прошлые три раза. Но только сейчас туман ей не поможет. Последний размах мы делаем одновременно: или я, или она.
Резкая боль обожгла живот, тварь всё же успела, но и мой клинок настиг раненную шею, безобразная получеловеческая голова глухо покатилась по земле. Колени подогнулись сами собой, мрак дери, жутко больно, когда потрошат кишки, уж лучше бы сразу голову. Зажав рукой борозды плоти, еле дошла до свертка, он всё еще шевелиться. Болотница успела хорошо его попробовать, рука разорвана, кровь заливает пелёнки.
«Как же больно», — проноситься в голове.
Делаю усилие, нащупываю в карманах порошок.
— Сейчас, не ори… — совсем мало, совсем.
Еще раз смотрю на сверток, затем на собственные кишки в руках. Похоже, умирать придется мучительно.
Золотой сверкающий порошок быстро впитывается в кожу, это всегда очень красиво. Ребенок перестает кричать, рана на его руке мгновенно затянулась, умеют же остроухие стряпать лекарства! Остатки зелья вытрясла на живот, жаль, что ничего не осталось.
— Тугуны проклятые! — ругаюсь я в пустоту.
Порошка всегда дают только на один раз и не важно, сколько придётся вытерпеть смертей за задание. Поднимаюсь на ноги, шатаясь, всё же подхожу к обезглавленной твари: пнуть её сапогом было приятно.
— Я, Вагарда Вэркус, служитель второй гвардии зачистки приговариваю тебя к смерти и все такое… — шепчу я, прихватывая живот.
«Порошок же почти ничего не стоит, мелочь! Людям-гвардейцам и даже вонючим оркам его выписывают запросто», — думала я, возвращаясь в деревню с младенцем.
Но королевское казначейство не желало тратить даже полсарта на контрактников-азагуров, хоть наши зачистки и приносят хорошие деньги, порошка давали порцию.
Боль выворачивает изнутри, в глазах темнеет, но ещё держусь — первый дом уже близко. Наконец, встаю на дощатое крыльцо и стучу в дверь. Всё-таки падаю.
* * *
— Она не спит! — босые ноги прошлепали по деревянному полу, дверь скрипнула, скрыв парочку крестьянских детей.
Голова гудела, раны ещё побаливали, значит, я переродилась совсем недавно. Подо мной была твердая лавка с колючим соломенным матрасом, несомненно, лучшее спальное место в деревенском доме. Меня умыли, переодели и укутали в жёсткое льняное одеяло. Дверь вновь скрипнула, лёгкие шаги, кто-то остановился рядом в нерешительности, пришлось открыть глаза:
— Простите моих детей, азагур, они слишком любопытны, — тощая женщина потупила взгляд, — и нас простите, мы вонзили вам в шею кинжал, когда вы упали на нашем пороге.
— Вы знаете, что сделали доброе дело, — голос показался чужим из-за хрипоты, всё же пронзать шею лучше подальше от связок.
— Могу ли я накормить вас? Муж заколол поросёнка, — услужливо предложила хозяйка дома и, взглянув на неё ещё раз, я узнала мать того самого кулька.
И хоть нежного молочного поросёнка хотелось до одури, я отказалась. Мясо в крестьянской семье — непозволительная роскошь.
Но проворная женщина всё равно тайком запихнула в мой походный мешок ломоть свежего хлеба и свиную ножку, сидя на телеге, я уплетала сладковатое мясо, с удовольствием облизывая липкие пальцы. Когда из столицы приехали, крестьяне вышли проводить меня всей деревней, махая напоследок так, будто мы знакомы целую вечность. И всего-то стоило вернуть ребенка целым, ох уж эти люди.
И хоть ошейник опять сменили с боевого на контрольный, и магическая сталь утяжеляла даже дыхание — было хорошо.
ГЛАВА 2. ТЕЛЛИАРОН, БИТВА ПРИ ВАРМАСЕ
Над полем в предрассветный час утихли даже птицы, старик бы непременно сказал про дурной знак, но я знал, что он отвык от крови и так всегда перед боем. Ветер принёс эхо, гулкий топот, вдали, за лесом. Это шествует армия гоблинов, лужа у моих ног пошла мелкой рябью — что ж, поганцы прихватили троллей.
— Принц Теллиарон, мой господин, вы тоже чуете троллей? — голос Сабата оторвал от размышлений, — что прикажете делать?
— Готовьте моего грифа, — Сабат взглянул молча, кивнул и удалился.
Старый нянька любил меня больше жизни, но никогда не перечил, за это я и позволял сопровождать меня на поле.
Серые тучи заволокли небо, не лучшая погода для грифа и противник это знал, просчитав время похода. Из гоблинов бы вышли прекрасные земледельцы, с их чутьем сезонов и погоды, но твари предпочитали промышлять грабежом — за эту Луну они напали на ещё одно поселенье, пора было их проучить.
На совете это решили единодушно, что с советом вовсе случалось нечасто. Я предложил возглавить войско брату: будущий правитель не должен знать страха. Но мягкотелый слизняк укрылся за спинами старейшин — Кронпринц не должен бездумно рисковать собой. Сплюнул, от одной только мысли о Визаальте становилось паршиво во рту.
Ропот земли становился все ощутимей, гоблины приближались, птицы взлетели, покидая чащу. Пора было осмотреть войско. Мои эльфы знали толк в боях — как только отец постарел, все соседи так и норовили покуситься на светлые земли. Сначала были мелкие банды, потом банды побольше, а потом орды. Когда я впервые вышел на стражу границ, мне едва исполнилось семнадцать, и, если бы не Сабат, орочья секира оставила бы мне только пол головы. Потом была война с богатыми землями Аландиса, те походы мы еле выстояли, уж больно лакомый кусок был на кону, люди желали отобрать наши тихарийские поля — самые плодородные земли в Дароне. Чуть позже пришлось усмирять троллей на границе леса, их правда была всего сотня. Теперь вылезли из своих нор гоблины — старику было давно пора освободить место на троне, пока кто-нибудь вроде азагуров или магиконцев не решил двинуться к границам Светлого Леса.
