Красным по белому (СИ) - Костин Константин Александрович
Йохан — а это был, разумеется, он, не Вольф же — перехватил потертый кожаный саквояж, и, сощурясь, посмотрел на солнце. На волны океана, разбивающиеся о берега острова Куппер. На огромную медную арку, взмывавшую на противоположном берегу пролива, отделявшего остров от собственного города, Нового Канарси. На этой трехсотфутовой арке отчетливо виднелись огромные зеленые буквы «Раскрыты двери для всех в землю свободы». И пусть после общения с чиновнической братией эти слова выглядели откровенной издевкой — они были искренни.
Перегрин — молодое государство, бывшая колония Брумоса, Ренча, Лесса… да проще сказать, кто не бросился основывать свои колонии на берегах новооткрытого материка несколько сотен лет назад. Даже Фюнмарк отметился, правда, быстро изгнанный крупными игроками, немедленно начавшими делить земли между собой. По землям Перегрина прокатился ряд войн, впоследствии названных Колониальными, внезапно для всех закончившихся тем, что жителям колоний это безобразие надоело, они объединились и прогнали всех бывших метропольцем, объявив себя новым государством, Свободной Республикой Перегрина.
Бывшие хозяева колоний взвыли — жалко им, видите ли, потерянных земель — и до сих пор лелеяли тайные замыслы вернуть их под свою руку. Пока, правда, эти планы разбивались, как океанские волны о берега Перегрина, об океан, через который нужно доставить войска. Причем в достаточно большом количестве, что делало сумму расходов на войну — эпической, а планируемую прибыль от кампании — отрицательной. Но планы продолжали составляться…
Перегрин, разумеется, был в курсе того, что в глазах Трех Империй выглядит огромным тортом, почти даже и не надкусанным, и готовился к тому, что рано или поздно придется повторно воевать за свою независимость. И здесь у Перегрина были свои проблемы. Да, войска, оружие, припасы и прочее ему не надо было везти через весь океан, но от этого население Перегрина не становилось больше. Бывшие колонисты несколько погорячились, объявив своим весь континент враз, отчего девяносто процентов его земель до сих пор оставались пустынными и ненаселенными, вся цивилизация растянулась в узкую полосу вдоль океанского побережья, робко продвигаясь вперед тонкими ниточками железных дорог, речных маршрутов, фермерских поселений.
Население Перегрина по состоянию на 1855 год равнялось населению Брумоса, причем без учета колоний последнего, то есть даже война с одной из Империй была неподъемной, а уже если Брумос объединится с Ренчем или Лессом…
Население. Нужно было срочно увеличивать население. Люди — это не только возможность воевать, увеличить армию, люди — это фабрики, на которых шьют военную форму и делают порох, заводы, из ворот которых сплошным потоком текут ружья, пушки, пистолеты, это фермы, на которых растет хлеб и мясо, мычащее и хрюкающее, это, в конце концов — деньги, уплаченные в виде налогов.
Многие думают, что войны выигрывают люди, мол, кто погероичнее или кто больше мясом завалил — тот и победил. На самом деле войны выигрывают деньги. Потому что героизм — это хорошо, но хорошо оплаченный героизм — еще лучше.
По крайней мере, так им говорили на уроках в школе на улице Серых крыс.
Вольф, правда, был категорически с этим утверждением не согласен, и все время спорил с преподавателем, но — это же Вольф.
Йохан задумчиво посмотрел вниз, на волны, мерно бьющие о берег острова. Паром задерживался и в толпе иммигрантов начало расти недовольство, но юноша оставался спокоен. Как в силу своего характера, так и в силу того, что вон он, паром, движется в их сторону, уже проходя сквозь Арку. Так что и смысла возмущаться особого не было.
Так, что там еще преподаватели рассказывали о Перегине? Ах, да…
Перегрин решил проблему с малой численностью привычным для себя способом. Мол, мы — государство переселенцев, иммигрантов, беженцев? Так почему бы нам не приютить на своих берегах всех тех, кому не живется спокойно в тесных и замшелых древних государствах? Нужна земля? Тебе ее дадут бесплатно! Сколько хочешь! Только доедь до нее и сумей распахать! Нужна работа? Сколько хочешь — дымящиеся и грохочущие фабрики заводы, сталелитейные, шахты и бойни ждут тебя! Ищешь романтику приключений? От степей юга до лесов и гор севера! Хочешь разбогатеть? Все в твоих руках — от торговли патентованными пилюлями на западе до поиска золотых россыпей на востоке!
Только приедете в Перегрин!
Нет, подумал Йохан, когда-нибудь, когда Перегрин насытится людьми, станет сильным и богатым государством, на которое уже нельзя будет напасть просто так — все это гостеприимство прекратится. «Старые» иммигранты будут смотреть на «новых» как на саранчу, прибывшую пожрать их рабочие места и традиции, чтобы поселиться в этой стране нужно будет собрать целую кипу различных бумаг, и уже не тебе заплатят талер за то, что ты прибыл в Перегрин, а ты будешь вынужден платить за возможность здесь поселиться. Когда-нибудь непременно так и будет, и тогда надпись на Арке станет выглядеть издевательством. Когда-нибудь — точно.
Толпа качнулась и потекла к причалившему парому. Йохан неторопливо двинулся вместе со всеми.
— Туда! — заорал прямо ему в лицо матрос, размахивая руками — Туда иди! Вон! Туда!
— Спасибо, — вежливо ответил Йохан. Интересно, почему люди в каждой стране считают, что если иностранец не понимает твоего языка, то нужно крикнуть громче — и он непременно поймет?
Матрос осекся:
— А, ты знаешь перегринский…
Йохан не стал озвучивать самоочевидную вещь. К тому же он знал не перегринский, а брумосский. Собственно, в Перегрине на брумосском и говорили, просто, в знак отречения от колониального прошлого, его переименовали. Справедливости ради, надо отметить, что за сто лет, прошедших с момента объявления независимости Перегрина, язык материка несколько отошел от изначального, и человек, знающий брумосский в отдельных случаях поймет перегринца с трудом. Но, честно говоря, в самом Брумосе в отдаленных провинциях, говорили на таком «брумосском», который совпадал с классическим только предлогами.
2
Паром проплыл под гигантской Аркой, толпа на некоторое время замолчала, пришибленная ее размерами, и, в скором времени, они уже сходили на берег. Там всех новоприбывших еще раз пересчитали, напомнили, что полученный сегодня документ нужно хранить минимум два года — иначе гражданство Перегрина получить будет затруднительно, если ты не сможешь доказать, что прожил на землях республики эти самые два года — после чего разрешили проваливать на все четыре стороны.
В конце концов — здесь все самостоятельные люди, никто же не ожидал, что вас будут за ручку водить? Смог приехать в Перегрин — значит, сможешь самостоятельно найти себе и жилье и работу. Так что делай, что хочешь. Свобода же!
Йохан хладнокровно протиснулся сквозь толпу зазывал, предлагавшим иммигрантам и работу и жилье — и не упоминавшим о качестве того и другого — вежливо отказался от покупки потертой бумажки, подтверждающей, что он приехал аж два года назад, не стал садиться ни на извозчика, ни на пыхтящий паровик, а зашагал, не торопясь, по улицам Нового Канарси.
Ну, что можно сказать… Неплохо город, сразу видно, что жители его- или, скорее, власти — не жалели денег:широкие улицы вымощены брусчаткой, по которой постукивали копыта лошадей и колеса паровиков, стены домов выкрашены в яркие цвета и украшены статуями… Но все равно ощущается какой-то налет… провинциальности? Нет, вроде бы неверное слово…
Юноша приостановился на перекрестке, пропуская мимо себя суетливых прохожих, и попытался подобрать подходящее слово. Провинциальность? Нет. Хотя вот эта перегринская привычка «украшать» дома огромными рекламными вывесками и надписями… Хотя все равно — нет. Тогда что? Какое ощущение вызывает у него этот город? И тут Йохан понял.
На противоположной стороне улицы высился дом, этажей в шесть-семь. Судя по всему — построен совсем недавно, по крайней мере, даже штукатурка на стенах выглядела ярче, чем на соседних домах. И, видимо, эта яркость бросилась в глаза не только юноше. Потому что несколько рабочих, стоящих на деревянных лесах, занимались тем, что окуривали стены из дымарей, придавая им закопченный и…
