Кровь на клинке - Трофимов Ерофей

– Напуганы люди, – выпрямляясь и быстро стирая ладонью слезы, бодро начал докладывать мальчишка. – Даже горцы в аулах испугались. Я на базаре слыхал, что они теперь и в город ехать не станут, потому как все решат, что это кто-то из них стрелял. А им в тебя стрелять глупо. Ты им живой нужен, потому как полиции веры нет. А еще воры сказать велели, что ни с кем кроме тебя да графа дело иметь не станут…

– Не части, – осадил его Руслан. – Подтащи вон стул поближе, садись, и не спеша, по порядку обо всем докладывай. Думаю, ты не только базар обежать успел.

– Везде был, – гордо усмехнулся Васятка, подтягивая стул к кровати.

Спустя неделю Руслан уже не спеша ковылял по дому, то и дело шипя сквозь зубы от накатывавшей в спине боли, когда делал неловкое движение правой рукой или пытался нагнуться. Что ни говори, но ему действительно повезло. Свинцовая пуля из гладкоствольного пистолета ударила в пряжку ремня сумки, после чего, расплющившись, продолжила свой разрушительный путь. Помогла и толстая кожа самого ремня, но от переломов и сильных ушибов спасти уже не могла.

В итоге, вместо одной большой дырки, Шатун получил разрыв тканей на обширном участке спины и множественные переломы ребер. К тому еще и сильный ушиб легкого. В общем, вроде и живой, а лечиться придется долго и нудно. Так что, едва слышно ругаясь сквозь зубы, парень бродил по дому неприкаянным привидением, мечтая побыстрее прийти в себя. Деятельная натура Шатуна не давала ему спокойно сидеть на месте. В итоге он каждый вечер буквально допрашивал Рязанова обо всех текущих делах, а Васятка стал его глазами и ушами на базаре.

Вскоре в паре с ним начал снабжать Руслана информацией и беспризорник Петька, подвизавшийся на ниве нищенства у церкви. По приказу Руслана мальчишку каждый вечер кормили на кухне и иногда оставляли ночевать в сенях. Идти в дом мальчишка отказывался сам, пытаясь сохранить облик нищего побирушки, хотя Шатун уже несколько раз предлагал ему службу. Ловкий, сообразительный сорванец, знавший город лучше, чем собственный карман, мог быть очень полезен его службе. Но Петька почему-то упрямо отказывался.

Настаивать и давить Руслан не стал. Подобными делами можно заниматься только по собственному желанию, тогда и отдача от такой работы будет полной. К огромной радости друзей, из Краснодара начали поступать материалы для строительства усадеб в пожалованных имениях. По решению Шатуна все привезенное складировали на подворье возле мастерской, под охраной все тех же пожилых казаков.

Но самой большой неожиданностью для парня стал визит казачьего атамана. Степенно войдя в кабинет, где Шатун пытался левой рукой нарисовать на листе бумаги свою очередную задумку, полковник неспешно перекрестился на образа и, улыбнувшись, кивнул:

– Поздорову ли, княжич?

– Слава богу, атаман. Благодарствую, – ответил Шатун, поднимаясь из-за стола. – Присаживайся, гостем будь. Чаю, или покрепче чего?

– Я уж просил хозяйку твою самовар спроворить. Не обессудь, что тебя не спросил, – усмехнулся казак, расправляя усы.

– Господь с тобой, атаман. Присаживайся, – отмахнувшись, предложил парень.

– Погоди, княжич, – осадил его казак. – Тут это. В общем, круг казачий порешил, что виноваты мы перед тобой. А потому прими, не побрезгуй, – чуть смутившись, сказал атаман и, обернувшись к приоткрытой двери, скомандовал: – Заносите!

Три молодых казака внесли в кабинет укрытые холстиной свертки и, остановившись посреди комнаты, принялись разматывать материю. Спустя пару минут взору Руслана предстал полный комплект казачьей одежды и оружия. Черкеска, бурка, штаны, рубаха, папаха, наборный серебряный пояс, кинжал и шашка. И все это великолепие, кроме оружия и сапог, было белого цвета.

– Ох, чтоб тебя! – ахнул Шатун, разглядывая подарок.

Все было высшего качества, тщательной выделки, и с первого взгляда становилось ясно, что наряд этот стоит огромных денег.

– Дорогой подарок, – удивленно выдохнул Шатун, покачав головой. – Но зачем?

– Как это зачем? – растерялся атаман. – Ты ранен был, когда казаки тебя охранять должны были. Выходит, все мы виноваты.

– Как же вы меня достали с этой виной, – скривившись, проворчал Руслан. – Нет тут ничьей вины. А если и есть чья, то только моя, собственная. Не подумал, что настоящий враг может и средь бела дня каверзу устроить. Успокоился. А в нашем деле успокаиваться никак нельзя. Так что забудь об этом, атаман. Нет у меня сердца к твоим воям.

– Они сказали, что ты обещал им виру назначить, – помолчав, осторожно напомнил казак.

– Обещал. И назначу, – ехидно хмыкнул Шатун. – Вот, к слову. У тебя по станицам много круглых сирот живет?

– Ну, найдется с десяток, – подумав, вздохнул атаман.

– Вот и отбери мне четверых мальчишек, лет двенадцати. Да моим сторожам передай.

– Зачем? – окончательно растерялся казак.

– А это и будет вирой, – лукаво отозвался парень. – Они тех мальчишек учить станут. Всему, что сами умеют. И грамоте, и счету, и науке воинской.

– А после? Как выучат?

– А после те казачки моим отрядом станут. Учителей своих место займут.

– Наперед думаешь, – понимающе кивнул атаман. – Только тяжко это казакам будет. Им же придется на свой кошт мальцов брать, а у них и своих семеро по лавкам.

– А вот этого я не говорил, – усмехнулся Руслан в ответ. – Я под свою службу хочу людей готовить, и потому за деньгами дело не встанет. Мне главное, чтобы казаки их учили от души.

– Это что ж выходит? – задумался атаман. – Ты сирот обучаешь, а после к себе на службу берешь. И при таком раскладе тебе ко мне и ходить не придется. Свои вои будут. Хоть не реестровые, а все одно казаки. Так выходит?

– На первый взгляд, да. А вот ежели подумать, то они все одно казаками останутся. Ведь учить их казаки станут, да и прежней жизни они не забудут. Сам знаешь, я ваших правил не чураюсь и уклада не рушу. По мне, так правильно все у вас устроено.

– Но ведь и власти круга казачьего над ними уже не будет, – вскинулся казак.

– С чего бы? – фыркнул Руслан.

– А как иначе? Ты их учишь, ты их к службе приставил, и как тогда?

– Так в том и штука, что они у тебя все одно не реестровые, потому в войске не учтены будут. А по укладу да по роду казаки, как остальные, – принялся разъяснять Шатун. – При таком раскладе и мы перестанем у тебя все время бойцов клянчить, и ты уверен будешь, случись чего, еще два десятка воев имеется. И не абы каких, а из тех, что любого варнака в бараний рог свернут.

– А чего только сирот? – неожиданно спросил атаман.

– Так ведь по укладу их науке воинской учить некому, да и кругу казачьему представить тоже. А так, и воинству твоему не в убыток, и порушения устоев не будет.

– М-да… – удивленно протянул казак. – И ведь удумал же. Ох, и голова у тебя, княже.

– Дурень думкой богатеет, – развел Шатун руками. – Я ж тут целыми днями один сижу, вот и кручу в голове всякое.

– Да уж, накрутил, – продолжал удивляться атаман, подкручивая усы. – Добре. Будут тебе сироты. Сам казакам все обскажу. Просили виру, вот пусть и служат, – закончил он, ехидно усмехнувшись.

– Вот и слава богу, – с облегчением вздохнул Руслан. – А теперь скажи мне, бестолковому. С чего вся одежда белая? Это что, на саван намек?

– Вот дурак-то! Тьфу, прости, господи, за словеса ругательные. Довел до греха, ирод, – вспылил атаман и, мелко перекрестив рот, с укоризной пояснил: – То праздничная одежа. В такой и свататься, и под венец, и на параде не зазорно быть.

– Не серчай, – едва заметно улыбнулся Руслан. – Сам же знаешь, что я не казацких кровей. В черкеску ряжусь только потому, что в ней по лесам шастать удобнее. В мундире так не попрыгаешь. Ну и как я буду выглядеть, ежели в таком роскошестве на прием к генералу припрусь?

– А мне до генерала вашего и дела нет, – фыркнул в ответ атаман. – Мне надо знать, что честный офицер и добрый вой в нашей одеже ходить не брезгует, и что на праздник ему есть в чем перед казаками появиться. Или не возьмешь? – вдруг насупился он.