Конвойцы - Белянин Андрей Олегович
– А что ж, ребятушки-солдатушки, кто у нас нынче главнокомандующий?
– Его превосходительство генерал Алексей Петрович свет Ермолов! – в едином порыве прокричали шестеро бойцов. – А тока говорят, что будто снимают его, заступника нашего, покорителя Кавказа…
Василий обменялся тревожным взглядом с первокурсником, вспомнил историю и решительно приказал:
– Двое идут со мной. Девицу не трогать, с черкеса глаз не спускать. Заурка, не трусись, так веселее. Походным шагом все марш-марш к палатке Алексея Петровича, он нас ждет.
Переглянувшись, солдаты дружно решили, что офицерский приказ звучит разумно и компромиссно во всех случаях. Четверо остались сторожить подходы к военному лагерю, а двое неспешно шли вслед за нашими героями, на всякий случай держа ружья стволом в сторону. Ну, чтоб не дай бог оно не пальнуло не вовремя.
Солнышко клонилось к закату, изумрудные вершины гор казались залитыми расплавленным янтарем. Розово-голубые облака украшались снизу золотыми гумилевскими кружевами. Воздух был так чист и свеж, что буквально силой вытеснил из легких остатки московского смога меньше чем за минуту.
Сам лагерь на первый взгляд ничуть не изменился со времени первого визита сюда московских студиозусов. Все так же располагались отдельными шатрами части артиллерии и пехотные полки, так же в стороне стояли диковатые табунки казачьей конницы, на ужин готовилась простая пшенная каша с салом и сухарями, от офицерских палаток шел легкий аромат дыма и самогонки, где-то тренькала балалайка, в общем, военная машина была стабильна, отлажена и практична во все времена.
Полковой оркестр грузинской милиции натирал мелом трубы, стучали молотки в походной кузнице. Артиллеристы не отходили от своих пушек дальше десяти шагов, над госпиталем реял белый флаг, свободные от службы ветераны в белых рубахах поучали молодежь простым солдатским премудростям.
Одной из первых было – не лезть не в свое дело…
– А чтой-то, братцы, офицера ведут?
– Кой те ведут? Энто он их ведет.
– А татарину почему руки не связали?
– Да ты на рожу его глянь, вона как глазищи сверкают, тока сунься.
– А девка хороша-а! Под молочко бы с булочкой, на печку с такой дурочкой…
– Сам дурак! Она ж казачка!
– Ой, ой, ой и чо?! Терская, гребенская али кубанская?
– А казакам оно не единый леший? Кто рядом будеть, тот те и все причиндалы враз шашкой срубит! Да еще скажет, что так оно и було! Казаки, что горцы, шуток не понимают…
Видимо, и тот парень из центральной части России тоже не очень понимал, поскольку подошел гоголем и, заигрывая, подмигнул Татьяне. Девушка, не ускоряя и не замедляя шаг, до половины потянула кинжал из ножен. Претендент опал с лица, а больше желающих по пути не нашлось. Вася злорадно переглянулся с Зауром, вот такую дедову внучку они знали и любили оба.
У знакомой палатки навстречу им бросились двое молодых офицеров.
– Англичанин?
– Но, но, попрошу, не доводите до дуэли, – Барлога даже не задумался, что у него нет оружия. – Я русский и прибыл по секретному заданию. Доложите, Алексею Петровичу, что линейцы прибыли.
– Кто?
– Линейцы.
– И что же-с, нам прямо главнокомандующего тревожить-с? – начал было выделываться один, но в тот же момент был сбит с ног и придавлен коленом в грудь бешеного черкеса с незаконченным высшим образованием.
– Ти что, не слышал, чта мой кунак сказал? Ти смерти ищешь, а? Я тибе горло вырызу, голова отрежу! Так сказал, патаму что так хочу!
Два ружья и еще и с десяток клинков со всех сторон уставились на горячего владикавказца, но Василий широким жестом развел руки в стороны и дружелюбно улыбнулся:
– Давайте не будем нагнетать, господа! Заурка голодный, а потому нервный. Кто поделится фрикасе из рябчика в сливочном соусе? Никто. Ну и ладно, тогда позовите полковника Драгомилова, он нас знает.
– Ранен наш Драгомилов, сердечный друг, – густым басом ответили из скромной солдатской палатки. – Линейцы из другого веку, вернулись? Ну так жду вас уже который день!
– Что у нас?
– Они вернулись, о Верховная! – склонилась Нижняя.
– Сегодня называй меня Госпожой.
– Слушаюсь, о Госпожа!
– Теперь повтори, – удовлетворенно качнула граненой головой Верховная.
– Они вернулись!
– Это невозможно…
– Кто посмеет лгать Госпоже?
– Верховной, – противореча сама себе, буркнула Госпожа. – Итак?
– Наша сестра убита.
– Она прошла подготовку в лучших диверсионных школах, участвовала в сотне операций, ее уровень перевоплощения один из самых высоких, разве нет?
– Увы… ее убил кусок свинца, выпущенный из примитивного порохового оружия, пробивший лобную кость и невосстановимо разрушивший мозг.
– Даже такой маленький? – усомнившись, Госпожа облизнула губы, представляя на языке кислый вкус зеленой крови Нижней.
Пусть это выглядело не слишком вдохновенно, но своя прелесть в этом откровенно читалась.
– Выстрел был очень точным, Госпожа.
– Где мы остановились, зайка моя?
– Смилуйтесь…
– Я задала вопрос.
– Мы… мы на том же месте, где стоял межзвездный крейсер анунаков. Раньше тут проходила Линия. На эту землю все еще опасаются заходить местные…
…Генерал Ермолов поочередно обнял каждого, по-отечески трижды облобызав в щеки. Наверное, об этом человеке стоило писать отдельные книги, снимать фильмы, воспитывать на его примере в школах – чести, патриотизму и верности родине. И оно бы работало, уж поверьте.
Покоритель Кавказа, враг предателей, защитник мирных горцев, герой, никогда не склонявший непокорной головы перед любым врагом, не боящийся ни пули, ни ядра, ни клинка, воин, не побоявшийся опалы самого государя, даже будучи осужден неправедно, все равно ни на миг не отказавшийся от службы великой России. Второго такого еще попробуй поищи.
– Садитесь оба. А ты что ж, внучка, тут замерла?
– Дед мой, Ерошка… – девушка качнулась, сбилась, на секунду в ее голосе послышались слезы.
Ермолов сделал два шага вперед, обнял ее за плечи и, погладив по голове, с мягкой улыбкой ответил:
– Да жив он. Еще вчера чечены с почетом до наших дозоров доставили. На дорогом, кабардинском коне, с подарками, черкеска при нем новая, кинжал да шашка в серебре, сам перевязанный, бледный, но довольный. У казачков ваших его ищи.
Вот только Татьяна стояла тут, а вот лишь столбик пыли заклубился и нет ее. Пластунская школа, что уж тут скажешь…
– Ваше сиятельство, а позвольте-ка доложить прям вот все и по порядку?
Генерал дождался прихода адъютанта с самоваром, сам, не чинясь, помог ему расставить глиняные кружки на раскладном походном столе. Рубленые куски белого сахара, ржаной хлеб, тонко нарезанное серое сало. После чего приказал их не беспокоить и никого к нему не пускать!
– Голодные, поди? Ешьте, я через пару минут буду.
Он вышел из палатки и буквально в ту же секунду опять вошел в нее, приподняв полог задней стороны.
– Ни о чем не спрашивайте! Лихие дела у нас тут творятся, так сначала ваш доклад. Ешьте, но говорите!
Барлога покосился на поднос, потом на товарища, но тот отрицательно помотал головой. Правильно, зная Алексея Петровича – дело превыше всего! Оба студента вытянулись, выпятили грудь и в краткой, но деловой форме доложились об освобождении Линии.
Про стальных соколов и черных абреков, про роботов и инопланетян, про чужое оружие и цистерны с кровью, про жаркие сражения, про космический корабль, про обман и умение держать слово, про отвагу местной нечисти и…
Впрочем, вот тут нет! О помощи героического шайтана Ахметки и скелетов из Мертвого аула наши ребята разумно предпочли не распространяться, а вот о роли чеченского отряда под руководством легендарного Измаил-бея рассказали в деталях. Про то, как выводили пленников из космического корабля, тоже.
