Максим Далин - Поиски путей (СИ)
Вот с ним-то и начинается настоящая забава.
Первый его соперник, заплативший, вальяжно выходит на середину площадки, рассматривает парня хозяйским взглядом. Тот скидывает плащ — вокруг кричат: "Раздевайся дальше! Разденься совсем!" — и, не смущаясь, смотрит противнику в глаза, показывает себя. Тактика срабатывает: дурень, заплативший деньги, загляделся — парень делает молниеносный выпад, врезав дурню палкой под подбородок — и ещё раз, сбоку, по черепу.
Нокаут.
Все потрясены настолько, что молчат, когда старухи оттаскивают с площадки бесчувственное тело. Но уже через минуту любители сильных эмоций приходят в себя; крупный мужик в шубе, выпячивая губу, цедит:
— Я сейчас научу гадёныша вежливости…
С него уже не спрашивают денег. Гадёныш усмехается, показав зубы, не сузив глаз:
— Давай, давай!
Бой длится несколько минут. Мужик гоняет парня по площадке, заставляя уворачиваться. Достаёт мечом — палкой сложно парировать лезвие: из пореза на боку течёт кровь, кафтан тут же промокает, парень скидывает его. Толпа вопит в экстазе. Мужик сбрасывает шубу кому-то на руки, но он неудачно выбрал момент и не так ловок, как надо бы — пока он путается в рукавах, парень въезжает ему торцом палки под дых и тут же — по роже наотмашь плюс ногой в живот.
Ничего общего с салонными спаррингами. Мордобой на поражение — и все средства хороши.
Мужик складывается пополам и ревёт, как медведь. Парень добавляет палкой по шее. Почтеннейшая публика орёт, свистит и хохочет. Отчаянный шкет задвигает палкой ещё раз — и мужик шарахается в толпу. Ему улюлюкают вдогонку.
Парень стоит в центре площадки, тяжело дыша. Кровь капает на снег. Владелец притона делано смеётся:
— Уважаемые Господа! Неужели этот маленький котёнок напугал таких рысей, как вы? Может, кто-нибудь из вас хочет замуж за него? Бой — даром, и его тело победителю — тоже даром!
— Ладно, даром — это хорошо, — говорит поджарый горожанин, усмехаясь.
Этот — не из озабоченных болванов: он боец, его явно привлекает именно бой. Парень смахивает волосы, прилипшие ко лбу, перехватывает палку поудобнее: нервничает, глядя, как горожанин сбрасывает плащ и обнажает меч. Оценил.
Ловлю себя на мысли, что отчаянно хочу победы этого юного психа — понимая, что победы не будет. Юу говорит вполголоса, зло:
— Люди — грязные сволочи.
— О, Семья Л-Та! — восклицает Ар-Нель, воздевая очи горе. — Небесный свет и служение идеалам! Вы ожидали увидеть здесь благородных рыцарей, мой дорогой? Они не ходят сюда, а мы с вами должны учесть: Юноша может быть убит на поединке не только святой рукой возлюбленного.
Юу замолкает, напряжённо наблюдает за началом боя.
У шкета на сей раз — настоящий противник, вооружённый отличным клинком. Сразу заметно, насколько мальчишке повезло с предыдущими — против опытного и серьёзно настроенного бойца у него нет шансов, а площадка слишком мала, чтобы можно было бесконечно уворачиваться и удирать. Горожанин сходу втыкает меч мальчишке в левое плечо. Я вижу, как у шкета белеет лицо; он делает два неверных шага — но ухитряется устоять на ногах.
— Лучше ложись, — советует горожанин с иронической ласковостью. — Послушной девке многое прощают.
— Зачем тебе девка, никудышник? — выдыхает шкет.
У горожанина раздуваются ноздри. Он приходит в ярость, на миг потеряв самообладание — и пропускает роскошный удар. В скулу. Глаз моментально опухает — такой фонарь, что любо-дорого.
— Тебя должны были продать в золотари! — шипит горожанин. Он в бешенстве и не собирается сдаваться. — Ну да я это исправлю — я обрежу тебя прямо здесь и приглашу всех желающих поучаствовать в развлечении! Выйдет великолепная метаморфоза — если выживешь, дрянь!
— Все никудышники много болтают, — режет шкет и находит в себе силы усмехнуться.
В ответ горожанин начинает атаку. Парень больше не может двигаться быстро — судя по лицу, он с трудом балансирует на грани обморока — но пытается парировать удар. Палкой, ну да.
Через мгновение у него в руках кусочек тростникового стебля, срезанный наискосок. Длиной в две ладони. Горожанин отвратительно ухмыляется.
Парень озирается, находит взглядом владельца борделя и чиновника, кричит:
— Мне палка нужна!
Зеваки хохочут. Чиновник и солдаты — тоже. Владелец притона сплёвывает:
— Возьмёшь у своего господина, дешёвка!
У парня слёзы наворачиваются на глаза. Горожанин указывает на него мечом:
— Ну, уродец, что будешь делать? То, что прикажут — или умрёшь?
— Трус! — хрипло бросает парень. — Трус и подлец!
Юу сжимает кулаки.
— Люди — гады… Я дам ему меч.
— Не делайте глупостей, — Ар-Нель хватает его за локоть. — Не спасёте его и погубите себя — если станете соучастником убийства: победа раба над господином — это убийство, если вы забыли. Наш статус не позволяет выкупать рабов — вы не сможете…
— Да что ты смотришь?! — вопят в толпе. — Кончай его! Только обрежь сначала!
Все на взводе, пьяны кровью. Обречённому никто не поможет.
— Отбросы! — голос Юу точно так же охрип, как у шкета с обрубком палки. — Грязные твари.
— Здесь нет настоящих, — откликается Ар-Нель. — Вы же видели — Всегда-Господа, трусы и неумехи, у которых не хватает мужества на равный поединок. Ничтожества, наслаждающиеся чужим унижением и болью. Уличный сброд, нюхающий кровь и похоть, как псы. Понимаете, почему это — Дом Порока?
— Убивай, ну! — выкрикивает парень в отчаянии.
Горожанин снова гадко ухмыляется:
— Рано ещё.
И тут я слышу собственный голос:
— Эй, хозяин! Я за него заплачу — полную цену.
— Стойте! — тут же вопит хозяин, перекрикивая все голоса; обрадовался шансу получить-таки кое-какую прибыль. — Стойте, Господин! — и, выскочив на площадку, хватает горожанина за руку. — Вы дрались даром, а этот Уважаемый Господин платит деньги!
Ещё бы я не Уважаемый! На мне знаки Свиты Государыни, я, с некоторых пор, из Всегда-Господ. Мои ребята смотрят благодарно, зеваки отпускают шуточки, парень делает ко мне два шага — и бухается передо мной на колени. Я вытаскиваю кошелёк, отдаю Ар-Нелю: "Заплати", — и поднимаю раненого на ноги.
Он приваливается ко мне всем телом, поднимает глаза:
— Неважно, что вы — Вдрызг-Неизменный, неважно… я не вор, не верьте… я буду вам предан…
— Уважаемый Господин, — встревает хозяин с моим кошельком в руках, — пойдёмте в Дом, там старухи сделают всё, что надо — заштопают вашу рабыню, кровь остановят…
— Мы с Ча пойдём, пожалуй, домой, — говорит Юу, расплываясь в улыбке. — Нам не годится встревать.
Ар-Нель наблюдает за мной, тоже улыбаясь, качает головой:
— Много нужно крови, чтобы тебя согреть, Ник…
Из дверей Дома и окон первого этажа, приоткрыв пергаментные ставни, выглядывают женщины. Зеваки втягиваются внутрь, чиновник с конвойными солдатами удаляется.
Я поднимаю плащ и укутываю шкета, которого мелко трясёт, то ли от холода, то ли от напряжения. Иду с ним к Дому — и думаю о том, как основательно я влип.
Нас — меня и раненого — провожают в Дом Порока. Женщины без накидок, в корсажах, поднимающих полуобнажённую грудь под самый нос, и коротких пёстрых юбках с разрезами до пояса, якобы обтрёпанных по подолу, с высокими причёсками и подведёнными глазами, следят за нами тревожно и печально. Мы проходим просторный зал — понятия не имею, зачем он нужен, не для танцев же — и по длинному коридору добираемся до комнатушки, отделённой от других условной перегородкой из фанеры, оклеенной бумагой. В комнатушке — неизменный фонарик с Добрым Словом (в данном случае — довольно-таки глумливо звучащее здесь: "Любовь поднимает до Небес"), широкая тахта, обтянутая плотной тканью в засохших бурых пятнах, кадка с водой и кувшин. Вместо двери — шелестящий полог из стеклянных шариков, нанизанных на длинные нити. Стены проводят звук идеально — можно отчётливо расслышать в соседних "нумерах" нервное хихиканье, ругань, стоны, крики, хохот, кажется, звуки ударов, бренчание на лютне…
Что можно чувствовать в этом бардаке?
Старуха приносит полоски ткани, пропитанные кровеостанавливающим бальзамом, прокалённую иглу и нитки — в полной готовности заниматься тут хирургией. Я выпроваживаю её. Мой внезапный раб стаскивает пропитанную кровью рубаху, полминуты думает — стаскивает и сапоги с штанами. Тяжело садится на койку и глядит на меня.
И я на него смотрю. Ему здорово досталось — две глубоких раны, не считая порезов. Тощий гибкий шкет, отлично развитая мускулатура. Костлявый, угловатый. Без тени того сомнительного шарма, которым полон милый-дорогой Ча, и которого в избытке наблюдалось в Ра, пока она ещё была мальчиком — того, который намекает на метаморфозу, на то, что перед тобой не мужчина, а "условный самец".
