Аркадий Пасман - Слабосильный брат мой... Неразумный брат мой...
Вечерняя поверка.
Перед застывшими, затаившими дыхание шеренгами неторопливо прохаживается капрал-наставник Байстренч по кличке «Вяленый Лошак», с силой вколачивая в звонкий плац подошвы высоких шнурованных ботинок. Его длинная худая физиономия с выпуклыми оловянными глазами спокойна и равнодушна. Он доходит до правофлангового, не спеша разворачивается и направляется обратно. Вся Школа, затаив дыхание, не моргая следит за ним.
Дойдя до середины шеренги, капрал-наставник останавливается и, широко расставив ноги, поворачивается к строю.
— Надежда Нации! — в знойной тишине внезапно раздается его высокий визгливый голос. — Вы, будущие защитники Свободы, опара прогресса и справедливости. На вас с материнской улыбкой глядит Родина и лично господин Президент!
— Но достойны ли вы этой великой чести? — после небольшой паузы продолжает он. — Нет и еще раз нет! Вы, скопище болванов, разгильдяев, тупиц и онанистов! И кто-то из вас еще надеется со временем пролезть в священные ряды Гвардии, вы, лопоухие хлюпики с сопливыми рожами! Единственное, на что вы способны, — так это, в лучшем случае, кормить мух и пиявок в джунглях Коричневых болот, и я, со своей стороны, обещаю, что сделаю все, чтобы вы прямиком отправились туда после выпуска! Кадеты Сто восьмой Национальной Школы! «Белые Волки»! Белые крысы — вот вы кто! Вонючки паршивые!
— Ну, — грозно рявкнул капрал, подбоченившись и свирепо оглядывая замершие ряды, — так кому пришло в его вшивую башку подбросить господину генерал-инспектору свой паршивый рапорт? Кормят их, видите ли, плохо, только о жратве и думаете, стервецы; по морде им иной раз перепадает, скажите какие нежные! Сучьи козявки! Последний раз предупреждаю, сознавайтесь! Кто написал эту поганую бумажонку — выходи!
— Ах, так, — Байстренч криво ухмыляется. — Ну так я сам его назову… — Он поднимает свои выкаченные рыбьи зенки и глядит сквозь всех, сквозь сомкнутые ряды кадетов, сквозь дрожащий от жары и человеческих испарений воздух прямо на меня. Я вжимаю голову в плечи, стараюсь стать меньше ростом, совсем маленьким, исчезнуть, провалиться, если это только возможно, сквозь скользкий чугун плаца, но ничего не помогает, и я тоже начинаю смотреть, смотреть на него не отрываясь, как загипнотизированный, а он смотрит на меня, чуть прищурив левый глаз, смотрит, как в прицел, вот он медленно раскрывает свой лягушачий рот, я вижу, как растягиваются и лопаются в нем нити слюны, рот раскрывается все шире и шире, распахивается, как крышка гроба, и оттуда раздается звериный рёв:
— Кадет шестой роты Элфос, три шага вперед!
Эми Элфос вздрогнул и открыл глаза. В раздевалке резко пахло лекарствами. Около кушетки, на которой он лежал, суетились тренер, врач команды со своим чемоданчиком и оба массажиста.
— Ну, Эми, очнулся наконец-то! — облегченно вздохнул Тир. По его жирному лицу обильно струился пот, но в маленьких глазках светились радость и облегчение.
— Что со мной? — вяло спросил Эми, все еще не понимая, где он.
— Ты только не волнуйся, — затараторил Кабан, успокаивающе похлопав своей, похожей на бревно, ручищей по плечу Элфоса. — Видишь, какое дело — ты к красной зоне прорвался, да видать, отвлекся маленько, вот тебя Кувалда подловил и вырубил.
— Подонок! — встрепенулся Эми и сел на кушетке, но тут же схватился за грудь и забился в жесточайшем приступе кашля.
— Ты ляг, ложись, — попытался его остановить Док, но Эми отмахнулся и, с трудом отдышавшись, спросил:
— Кончился матч?
— Нет еще, минут пятнадцать осталось, — торопливо ответил Тифос и по-собачьи взглянул на Элфоса.
— Счет?
— 12:7.
— Я пошел. — Эми решительно приподнялся, невольно скривившись от боли.
— Ты что, рехнулся совсем? — завопил Док. — Столько без сознания провалялся, еле откачали, и опять туда же!
— Ладно, не кипятись, — невольно усмехнулся Эми. — Не шуми, Эскулап. Мне на поле надо. Сам понимаешь — финал.
— А если тебя еще раз рубанут? — не успокаивался доктор. — Что тогда?
— Не рубанут, —зло прищурился Элфос. — Я теперь умный, а? — И он подмигнул тренеру.
Тир стоял, понуро опустив голову, сгорбив могучую спину, и уныло прислушивался к писку «капли» — наушника, пристегнутого к левому уху, бросая время от времени взоры на бесшумно вспыхивающий в углу раздевалки экран телевизора.
— Еще один заброс… — печально поднимая глаза, произнес он. — 13:7. Знаешь что, Эми, ладно, не ходи. Смысла нет, да и времени осталось — чуть…
— Ну, ну, старый бегемот, — покачал головой нападающий. — Когда это «Ангелам» не хватало времени, а? Кончай ныть, лучше помоги мне заменить эти скорлупки!
Элфос, стиснув зубы и стараясь не стонать от боли, снял с помощью тренера и массажистов треснувший бронежилет, стянул через голову мокрую от пота и воды параластовую фуфайку, мельком глянул на громадный кровоподтек на груди, который Док тут же кинулся поливать какой-то пенистой струей из баллона, и начал вновь быстро одеваться.
По мере того как все новые и новые детали экипировки находили свое место на могучей фигуре атлета, стойка его становилась все тверже, а взгляд уверенней. Защелкнув последнюю застежку, Эми несколько раз передернул всем телом, удовлетворенно хмыкнул и, надевая на ходу шлем и перчатки, двинулся к двери, ведущей на поле.
— Эми, — вслед ему негромко произнес тренер, — я забыл тебе сказать… Сегодня на стадионе присутствует сам Президент…
Широкая спина игрока слегка вздрогнула, но, так и не оглянувшись, он скрылся из виду.
Игра явно выдыхалась. «Ангелы», выбитые из колеи отсутствием своего главного бомбардира и солидной разницей в счете, играли вяло, но цепко, уйдя в глухую оборону и не позволяя «Бизонам», которые, как сытые волки, больше изображали атаку, чем атаковали на самом деле, еще больше увеличить разрыв. Сверкающий и лучах прожекторов шар плавно перелетал от одного коричневого комбинезона к другому, лишь изредка, да и то ненадолго попадая в руки к белым, которые, особо не раздумывая, старались отбросить его как можно дальше на сторону противника.
Когда Эми появился на поле, — его никто не заметил, так как внимание обеих команд, а с ними и телеоператоров было привлечено к зоне защиты «Смертоносных», но в этот момент «Ангелы» в очередной раз перехватили передачу «Бешеных», броском отчаянья послали мяч за синюю линию, и он мягко приземлился прямо в руки Элфоса. Остолбенев от изумления, «Бизоны», даже не пытаясь рвануться вдогонку, тупо смотрели, как неизвестно откуда взявшийся нападающий неторопливо занес шар в их зачетную зону и, небрежно обронив его там, ленивой трусцой вернулся на свою половину поля, вызывающе толкнув плечом кого-то из замешкавшихся игроков противника.
Трибуны взревели механическими глотками динамиков, а стеклянные зрачки телекамер со всех концов бетонной чаши Стадиона впились в массивную фигуру левого полукрайнего «Ангелов», окруженного ликующей командой.
Но вновь взревела сирена — игра продолжалась. «Бизоны», разъяренные тем, что, казалось бы, завоеванная уже победа, а вместе с нею и Суперкубок, вдруг начинает ускользать из рук, очертя голову ринулись в атаку. Но и «Смертоносные» были теперь не те. Воодушевленные внезапным и таким счастливым возвращением капитана, они сражались с удесятеренной силой. Сверкающий металлической молнией шар чертил поле из конца в конец так, что глаз не успевал следить за ним. Но вот, когда до конца матча оставалось меньше двух минут, центральный нападающий «Бешеных Бизонов» ухитрился найти в обороне «Ангелов» крошечную брешь и в невероятном броске вколотил мяч в правую полузону белых… и за полторы минуты до конца матча, финального матча на Суперкубок Лиги регикрэтча, счет стал 14:11…
Напряжение на поле стало спадать, как спадает оболочка воздушного шара, проткнутого шилом. «Смертоносные» все еще бегали, суетились, но уже больше по инерции, непроизвольно торопя томительно тянущиеся последние секунды. Никто из них больше не верил в победу — чудес не бывает, во всяком случае двух чудес подряд… А жаль, черт возьми! Как красиво все могло бы получиться…
За двадцать восемь секунд до конца второго тайма Эми Элфос получил передачу, находясь в своей зоне защиты. Он остановился, поднял голову, поглядел на светящееся табло, на котором горело 14:11 и быстро дергались сменяющиеся цифры секундомера, пожирающие жалкие остатки надежды, вновь наклонил голову и бросился в атаку. Это было так непонятно и так страшно в своей неотвратимости, что некоторые из «Бизонов» даже не пытались его остановить, а те, кто попадался «Торпеде» на пути, отлетали от него, как кегли. У Элфоса не было противников на поле, он сражался только с секундами.
За девять секунд до финальной сирены, когда до заветного красного поля оставалось не более нескольких метров, вновь, во второй раз в этот день, пересеклись пути Эми и Пинстренча. Элфос видел стремительно несущегося ему наперерез защитника, уже различал под прозрачным забралом шлема его перекошенную от напряжения и ярости физиономию, слышал хриплое дыхание, вырывавшееся из его легких. В двух шагах от нападающего Оле-«Кувалда» взметнулся в воздух, но, когда его тяжелые ботинки уже почти коснулись головы и груди Эми, тот легко, как бы совсем без усилий, прыгнул высоко вверх, перелетел через нелепо растопырившееся в ударе тело защитника и, сделав сальто, прогнувшись, приземлился точно в центре ядовито-красного синтетического ковра.
