Игорь Вереснев - Младшие братья
И докторша стояла босиком. Ногти накрашены белым, серебристые татуировки на лодыжках. Такие же оказались у неё на тыльной стороне кистей. В сочетании с выкрашенными в серебристый цвет бровями эффект был ещё тот. Максим не решался определить, кто из этой парочки выглядел более странным. Нет, это не больница, а цирк. Или больница, в которой вместо врачей клоуны.
— Пробудился, — заметил его открытый глаз носатый. — Я, старший геральд-мастер славного Оранжевого Ордена, Пиаррадо Савай, приветствую тебя, юноша!
И уже менее торжественным тоном добавил:
— Вставай и одевайся. Пора приступать к церемонии.
Максим открыл второй глаз. И сообразил, что лежит абсолютно голый. Поспешно сел, схватил обнаружившийся у изголовья свёрток — футболка и юбка, точно такие, как у носатого. Он хотел спросить, где трусы, но почему-то постеснялся. Не только люди, но и правила в этой больнице были странными.
— Так как же тебя зовут, юноша? — спросил Савай, едва с одеванием было покончено.
— Максим. Максим Волгин.
Он стоял, переминаясь с ноги на ногу. Футболка была впору, носить же юбки ему прежде не доводилось, потому казалось, что та вот-вот сползёт. Или задерётся, обнажая чего не надо.
— Мак-Сим-Вол-Гин, — повторил Савай, растягивая слова и не следя за ударением. — Неблагозвучно и примитивно. Сократим до Мак-Гин.
— С какой радости? — возмутился Максим, обиженный за свои имя и фамилию. Мало того, что юбку заставили напялить, так вдобавок Макгином каким-то называться требуют. Что он им, шотландец, что ли? — Меня Максим зовут. Ну, Макс можно.
— Маакс, — попробовал на зуб и это слово носатый. — Это не имя, а дикарское прозвище. Ладно, пусть останется пока. Позже подберём тебе хорошее, достойное члена славного Оранжевого Ордена имя. Пошли, нам пора.
Лишь теперь Максим заметил, что разговаривает Савай странно. Он слышал звук его голоса, видел, как шевелятся губы, но слова не попадали им в такт. Такое бывает в дублированных фильмах. Причём дубляж наложили поверх оригинальной звуковой дорожки.
Обдумать это странное свойство как следует, Максим не успел. Он вообще не успевал думать — слишком много непонятного валилось на голову. А носатый схватил его под локоть и потянул за собой.
— Счастливой тебе жизни! — пожелала на прощанье врачиха. И серебряные татуировки её вдруг вспыхнули золотом.
— Ага, спасибо, — машинально кивнул Максим, уже не в силах удивляться.
Через минуту он понял, что ошибся в своих способностях. Всё, что происходило в палате, было так, цветочки. Ягодки поджидали снаружи. Они вышли прямо сквозь окно, одновременно оказавшееся и дверью на широкую террасу с белыми — может быть мраморными? — колонами. За террасой начиналась изумрудно-зелёная лужайка и дальше — парк. Деревья, какие прежде Максим видел разве что в кино, да и то твёрдой уверенности не было, цветочные клумбы, такие огромные, что весь Антракоп поместился бы на любой из них, бассейны, похожие на озёра, впадающие и вытекающие из них ручьи и речушки со скалистыми гротами и водопадами. Но самым странным было не это. Самое странное находилось вверху. Максим как поднял голову, так и застыл. И рот сам собой раззявился.
Небо тоже было ярко-зелёным, изумрудным. Не голубым!
— Это… где это? — только и смог спросить он у носатого.
Тот самодовольно улыбнулся, вскинул руку, обвёл широким жестом всё вокруг:
— Этот прекрасный мир, мой юный Маакс, называется Вирия. Ты проснулся в Рекреационном Центре Белого Ордена. Там, — он указал на юг — находятся Радужные Фонтаны, Галерея Фантазмов, Ристалища. Напротив — Дворцы Церемоний, самое изумительное место, которое можно представить… Впрочем, ты и представить не сможешь. Ничего, скоро ты уподобишься всё это лицезреть.
Максим поворачивался вслед за рукой Савая на север, восток и запад. Потом сообразил, что стороны света он придумал. Где на самом деле находятся восток и запад, было не понять — ярко-жёлтое солнце висело в зените, посреди изумрудного неба. Он видел это собственными глазами, но поверить в такое не мог.
— Это Америка, да? — спросил первое, что пришло на ум.
Савай запнулся на полуслове, снисходительная улыбка медленно сползла с его лица. Помолчав недолго, он признался:
— Я не знаю, что ты называешь этим варварским словом. Никогда его не слышал. Возможно, в твоём мире наш именно так и зовут. Но это — Вирия! Запомни, юноша.
Откуда-то сверху и сбоку к их ногам упал низкий удобный диванчик с подлокотниками. Нет, не упал — завис в дециметре от пола. Савай плюхнулся на него, похлопал по сидению рядом:
— Присаживайся!
Максим подчинился, уже и вовсе ничего не соображая. И в следующую секунду диванчик рванул с места! Проскользнул между колонами, понёсся над лужайками, над цветниками, то приподнимаясь на пару метров, то прижимаясь к земле. От скорости перехватило дыхание. Главное, было непонятно, как носатый управлял этой штукой? Он даже пальцами не шевелил.
— Послушайте, — Максим постарался, чтобы голос звучал твёрдо. Это нелегко сделать, когда летишь верхом на диване со скоростью пятьдесят километров в час! — Я не знаю, зачем меня сюда привезли, но я хочу вернуться домой. Я требую встречи с российским консулом!
Савай покосился на него удивлённо.
— Юноша, даже я не смею «требовать» встречи с консулом. Зачем тебе это? Хочешь, чтобы тебя записали в другой орден? Вряд ли ты добьёшься успеха. Что в тебе такого особенного, что консул станет хлопотать перед криссами об исправлении всех свитков? И, вдобавок, ордена с таким смешным названием в Вирии нет. Поверь, я знаю, о чём говорю. Кроме Оранжевого и Белого, имеются Красный, Жёлтый, Зелёный…
Максим не понял ни слова из этого пространного объяснения. Потому упрямо тряхнул головой:
— Я не хочу ни в Красный, ни в Жёлтый, ни в серо-буро-малиновый! Я хочу домой, в Ростов! Ростов-на-Дону, вы слышали о таком городе? Это в России! А мы сейчас где?!
Носатый засмеялся.
— Маакс, там, откуда тебя привезли, нет никаких городов, только дикарские стойбища. Город — это Вирия! Похож твой Рос-тоу на Вирию?
— Нет, но…
Договорить он не успел. Земля внизу вдруг оборвалась, и диван рухнул вниз, заставив испуганно охнуть. И вновь раскрыть рот от изумления.
Оказывается, все цветники, деревья, дворцы, озёра и водопады находились… на террасе огромного, невообразимо огромного здания! И ниже был следующий ярус. Диван развернулся, нырнул под его своды, в прохладный рассеянный свет невидимых фонарей. Понёсся по бесконечным коридорам, сквозь залы с уходящими на десятки метров вверх потолками, сквозь колоннады, сквозь живую драпировку зелёных, алых, разноцветных лиан. Всё было настолько грандиозно и… невозможно! Подозрение, что его выкрали и вывезли за границу, начинало улетучиваться. Какая там Америка…
— Я домой хочу, — заикаясь, прошептал Максим.
— Конечно, я и везу тебя домой, — не спорил Савай.
Диван замедлил скорость, приземлился. Носатый тут же вскочил, поднял театральным жестом руку:
— Прошу!
Часть стены коридора мгновенно сделалась прозрачной. Нет, она исчезла, открывая внутренности помещения!
Это были настоящие апартаменты, вся их трёхкомнатная ростовская квартира уместилась бы здесь с лёгкостью. Максим осторожно прошлёпал босыми ногами через всю комнату. Пол был устлан чем-то гладким, мягким, похожим на линолеум. Но идти по нему было куда приятней, чем по линолеуму. И пол был тёплым…
— Отныне это твой дом. Осваивай, изучай, — посоветовал ему Савай. — Понимаю, за последний час ты увидел больше чудес, чем за всю предыдущую жизнь. Тебе нужно привыкнуть. Потому оставлю тебя ненадолго. Скажем… на десять часов. Затем я вернусь, и приступим к обучению.
Он пошёл назад, к своему дивану. Но, не дойдя до стены, остановился, хлопнул себя по лбу, быстро вернулся назад. Улыбнулся Максиму:
— Чуть не забыл! Ты ведь наверняка голоден. Дикари всегда хотят есть!
Едва сказал, и на столе в углу комнаты возникло блюдо с непонятными оранжевыми шариками, политыми густым жёлто-прозрачным соусом. Максим отпрянул от неожиданности.
— Ешь! — предложил Савай. — Это роклераны под музкарой, вкусно. У вас в лесу такого нет. Разумеется, цивилизованному человеку не пристало жрать, как животному. Но ты пока не знаком с обеденной церемонией, и даже с правилами быстрой еды, так что тебе можно.
— Откуда они взялись? Их же не было?
— Ты совсем дикий, Маакс! — удивился Савай. — Когда человек голоден, он зовёт кормителя, когда нужна одежда — одевателя, когда требуется лететь — летателя. Для этого в голове каждого человека есть пониматель. Только у маленьких детей их нет и у дикарей. Но тебе криссы его вживили, не беспокойся.
Последняя фраза Максиму не понравилась. Он быстро провёл рукой по голове, но никаких шрамов не нащупал, и волосы были на месте. Хотя, вживлять можно по разному.
