Олег Синицын - Под звуки музыки
В отчаянии Глеб повалился на снег, окунув волосы в снежную пену. Из-за тучи робко выглянула луна, озарив землю белым светом…
Глеб поднял голову, оглядываясь. От внезапной догадки по телу прокатилась холодная колючая волна.
Он встал. Стряхнул снег с волос. Нижнюю челюсть перекосило от холода, зубы дробно стучали.
Со всех сторон его окружали пустоши, укутанные ровным снежным покрывалом. Светящиеся окошки домов остались далеко позади.
Музыка появилась внезапно, играя все также тихо, издалека. Но теперь Глеб видел, что ей неоткуда раздаваться.
– Есть единственный способ проверить, – прошептал он и сдавил уши ладонями.
Музыка не исчезла и не сделалась тише.
Глеб закричал.
Слышать то, чего не слышат другие – верный признак надвигающейся шизофрении. Королев был поражен этим открытием в себе. В течение следующей недели, он слышал доносящиеся из ниоткуда звуки несколько раз. За это время не мог заставить себя взяться за кисти и не выходил из дома, питаясь одним рисом. Он надеялся, что затворничество вылечит. Что музыка однажды пропадет так же внезапно, как и появилась.
Буднично минули Новый год и Рождество, а музыка возникала снова и снова. Духовое гудение и ритмичные барабанные удары болью врезались в мозг, заставляя страдать от осознания собственного бессилия и неполноценности. Иногда в эти моменты он прижимался к батарее, сдавливая голову руками, иногда кричал, пытаясь заглушить музыку. Однажды, несколько раз ударил по лбу доской от мольберта – хладнокровно, размеренно, превозмогая боль. Не помогло. Музыка словно не ведала о существовании Глеба и играла себе где-то там, незнамо где.
Нужно показаться психиатру. Всего лишь. Рассказать про музыку, он выпишет лекарство, и она исчезнет… Вроде все просто. Только скажет врач, что лекарство нужно вводить внутримышечно, и положит в стационар. Мысль о том, что придется существовать в одной палате с блеющими и мычащими пациентами (возможно до конца жизни!), была невыносима. Ведь он же не псих! Он не жует комнатные растения и не пляшет голым посреди гастронома. Только ощущает апатию к окружающему миру… Да еще эта чертова музыка не дает покоя.
Самую дальнюю вылазку он сделал за пособием по безработице. Получил в сберкассе жалкие крохи, на которые опять накупил риса. После чего вернулся домой. И музыка снова пришла издалека. Только Глебу показалось, что она сделалась громче.
Последнее трудно определить. Нужно сравнить, но с чем? Куда воткнуть штекер от магнитофона, чтобы посмотреть, на сколько децибелов отклоняются стрелки индикаторов?
И еще ему показалось, что музыка стала звучать дольше. Но это можно проверить.
В следующий раз он заметил отрезок по секундомеру, результат записал прямо на стене графитовым стержнем. Число, время по Екатеринбургу и данные замера – 1 минута 19 секунд. Через два дня на стене появился уже столбик записей, по котором можно было с уверенностью сказать, что с 20-е по 22-ое января музыка возникала восемь раз и средняя продолжительность ее выросла на двадцать секунд…
Его болезнь прогрессировала. Далекие отрезки симфонии какофонического оркестра приближались, становясь все дольше и громче. Но почему?
– Это приближается липкая унылая псина, по имени Шизофрения, – произнес он, выпрямившись и бросив графитовый стержень под ноги. Тот жалобно хрустнул. – Что мне делать?
Выход оставался только один. Который больше всего не нравился Глебу.
Врач оказался настолько молодым, что Королев усомнился в его квалификации. Казалось, что щуплый черноволосый юноша нацепил чужой халат, чтобы сыграть роль психиатра в плохом школьном спектакле.
– Вы слышите голоса? – с интересом спросил он.
– Нет, именно музыку, – уточнил Глеб, пристроившись на краешке стула.
– Она раздается в голове?
– То есть? – не понял Королев.
Парень поправил воротник, кашлянул.
– Видите ли. Существуют галлюцинации и псевдогаллюцинации. Галлюцинации – это когда вы слышите несуществующие звуки. Как бы извне. Псевдогаллюцинации – когда звуки раздаются у вас в голове.
– Мне кажется, что она музыка звучит снаружи. Но я не могу отыскать ее источник.
Молодой человек кивнул. Никак не поворачивался язык, назвать его психиатром.
– Вы принимаете спиртное, наркотики?
– Нет.
– У вас имеются зубные пломбы с использованием металлических элементов? – Поймав изумленный взгляд, он пояснил. – Ну, знаете, известно несколько случаев, когда в кислотной среде рта генерировался слабый ток, и металлические болты и коронки начинали работать как антенна. Они принимали сигналы ближайшей радиостанции и передавали ее на слуховой нерв.
– То, что я слышу, мало напоминает обычную музыку, – ответил Глеб. – Это похоже на взбесившийся симфонический оркестр. Какофония какая-то!.. В отличие от радио набор звуков один и тот же, он повторяется и повторяется. Никакого голоса диктора.
– Понятно… – Черноволосый парень черкнул что-то карандашом в блокноте, но сильно надавил, и грифель сломался. Он нервно сглотнул, дописал фразу обломком и задал следующий вопрос:
– Вы находите этой музыке какое-нибудь объяснение? Реальное или сверхъестественное?
– Никакого… – Глеб не выдержал: – Если б вы знали, как она мучает меня!
Парень нерешительно кивнул.
– Вам не кажется, что музыка пытается управлять вами, вашими поступками и действиями?
– Вроде, нет. Она – словно далекий фон. Совершенно не представляю, зачем она играет.
– Понятно… У вас есть проблемы в семье, в личной жизни?
– У меня нет семьи…
– Вы переживаете из-за этого?
– Нет… По крайней мере, не из-за этого. Жизнь очень трудна. Мне хочется уехать куда-нибудь… Я даже не знаю куда. Очень далеко, где мои картины будут восприняты, где не будет житейских проблем. – Он помолчал немного и добавил. – Где меня поймут.
Молодой человек, психиатр, с трудом что-то дописал сломанным карандашом в блокноте, не поднимая взгляда.
– Для начала пройдете томографию. Я выпишу направление.
– Вы положите меня в психушку? – задал мучающий вопрос Королев.
Черноволосый врач удивленно посмотрел на него.
– Вы этого хотите?
– Нет… Но, если у меня шизофрения, то этой участи не избежать.
– Я полагаю, что у вас нет шизофрении. Конечно, нужно еще провести обследование, но предварительно… У вас не наблюдается потери собственной индивидуальности, даже наоборот. Ваши мысли четкие, ответы конкретные, никаких бредовых объяснений – в общем, расстройства мышления я тоже не наблюдаю. Единственное расстройство – легкий депрессивный психоз, но он не связан с шизофренией. При современных лекарственных препаратах это не проблема. Я пропишу вам успокоительное.
– Тогда почему я слышу эти звуки?.. И еще меня волнует – почему они приближается?
Доктор осторожно вздохнул:
– Надеюсь, томография даст ответ.
Томография показала совершенно чистый, свободный от опухолей и инородных предметов мозг. Сидя в кабинете психиатра через неделю, Глеб с напряжением ожидал заключения. Закусив нижнюю губу, молодой врач внимательно рассматривал срезы мозга на снимке. В стаканчике на столе теперь разместились сразу несколько отточенных карандашей.
– У вас великолепная, светлая голова, – сказал он, наконец. – Развитые лобные доли, хорошее сосуды…
– Моя музыка в голове сделалась громче, – сообщил Глеб.
– Могу предложить лечь в специальную клинику в Екатеринбурге, доктора всесторонне исследуют ваш феномен.
– Я не хочу ложиться в клинику.
– Вы сможете и дальше так жить?
Глеб промолчал. Сможет ли он и дальше жить с этой музыкой? Почему бы нет, если теперь знал, что не болен. Он чувствовал себя так, словно на нем расстегнули смирительную рубашку и позволили вдохнуть полной грудью.
Только вот музыка приближалась… Что будет, когда она начнет громыхать в ушах? Глеб не знал. Он твердо знал лишь одно – в клинике не пролежит даже неделю.
– Если считаете, что справитесь – живите так, – произнес напоследок молодой врач. Психиатр, уж если на то пошло. – Если же произойдет ухудшение, если вы поймете, что больше не в состоянии слушать это – приходите.
Так Глеб снова остался один на один со своей проблемой. С новой силой он взялся за картины, снова появился в торговом ряду вместе с Ефимычем. Освобожденный от гнетущих мыслей о шизофрении, он ощущал прилив сил и вдохновения. Музыка периодически раздавалась в ушах, но Глеб привык к ней, словно к плееру, в который заправлена единственная кассета.
И вроде бы все шло замечательно… то есть нет, не замечательно, а по-старому. Потому что Глебу по-прежнему хотелось вырваться из пут унылого быта, но он не знал и даже не представлял, как это сделать. Он жил или старался жить… Вот только музыка с каждым днем становилась все громче и продолжительнее.
