Ник Львовский - Испытание холодом.
— А с ними связаться то можно? — начальник вошел в радиорубку. Сзади семенил Виталий.
— Нет — замотал головой Иван. — Это запись. Голос слово в слово талдычит одно и то же.
— Ну, так с немцами свяжись. Или нет. Лучше с норвежцами. К ним ближе, и оборудование у них получше — приказал Семеныч.
— А чего я им скажу — заныл Иван. — Я же ни слова не понимаю.
— Они все английский знают — отозвался с порога Виталий. — Ты главное свяжись.
* * *Когда вся команда собралась в самом большом помещении, служившем и столовой, и комнатой отдыха, и для таких вот экстренных случаев, Семеныч поведал о случившемся. Он говорил, упершись взглядом в стену напротив. Не желая смотреть ни в чьи глаза, словно боясь прочесть там то, что пока что не желали принять его собственные мозги. Потому что если поверить в это, то, что дальше? Дальше то что? А ведь там, на большой земле у каждого остались родные и близкие. И тогда их, скорее всего, уже нет. Не существует!!!
— Варяги — это они между собой так называли норвежцев — поведали, что причины они так и не узнали. И кто первым нанес удар, тоже. Хотя, какое это теперь имеет значение.
— Как какое?! — заорал Саныч. — Это все они. Сволочи! — еще что-то хотел сказать, но не нашелся что. Махнул рукой и снова бухнулся на табурет.
— Повторяю …. — голос начальника почему-то напомнил всем металлический бас диктора, известного по старым военным фильмам. Того, который вещал некогда со всех громкоговорителей, донося до мирных граждан страшную весть о том, что фашистские захватчики вероломно напали …. и т. д. — Теперь это уже неважно. Вопрос в другом. Помощи ждать неоткуда. Все — он развел руками, позабыв о своих габаритах. Петр успел пригнуться. А вот Санычу, ушедшему в подобие прострации, досталось. И если бы Пашка вовремя не подхватил его, то он, слетев со стула, наверняка хорошенько приложился бы к полу.
— Варяги предлагают совместно двигать к материку — начальник не обратил на это никакого внимания. — И я согласен с ними. У них и оборудование получше нашего. И запасов побольше. Без помощи с материка нам так и так не выжить. Горючее кончиться и все, сливай воду — все прекрасно понимали, что без дизеля их генератор заглохнет. И тогда пятидесятиградусный мороз проникнет на станцию, превратив последние часы их жизни в настоящую пытку.
— Паша, как там наш вездеход? — начальник наконец-то оторвался от созерцания стены, и озабоченно уставился на механика.
— Все в порядке — Паше даже не захотелось применить свое извечное «окей», словно само это слово могло его каким-то образом замарать.
— Смотри, чтоб не было, как в прошлый раз. Ты тогда тоже сказал, что все в порядке, а машина встала на полдороги. Нам еще повезло, что температура была не очень. Ты, надеюсь, понимаешь, всю ответственность?
— Ну, что вы со мной, как с маленьким — Пашка обиженно надул губы, действительно став похожим на годовалого карапуза, отказывающегося есть манную кашу.
— Хорошо. Теперь о запасах — начальник развернулся в сторону Петра, который по совместительству был завскладом. — Берем только самое необходимое — тот кивнул. — Грузимся в прицеп — обвел тяжелым взглядом всех остальных. — На все про все… — задумался, прикидывая, — два часа.
* * *Так называемый прицеп по внешнему виду напоминал скорее небольшой домик, усаженный на сани. Тут имелась и своя печка, и пара лежанок. В самом вездеходе, гордо носившем название «Арктика», кроме шофера всегда находился еще кто-то на подхвате. В случае плохой видимости, он даже мог идти впереди машины, прикрепив себя к ней тросом. С помощью длинного шеста этот помощник протыкал снег, выискивая почти вслепую, наилучший маршрут.
Иногда, чтобы преодолеть всего лишь пару километров, уходили долгие, изнурительные часы непрестанного противостояния человека с природой.
Сегодня все было с точность до наоборот. Чистое, почти прозрачное небо, голубизна которого нарушалась лишь мелкими прожилками некоего розоватого оттенка, с громадиной солнца в центре композиции, вселяло в души людей надежду. Снежный покров искрился, отвечая небесному светилу своим собственным буйством красок. Словно вступив с ним в некий негласный спор, кто лучший художник. Создавая при этом просто таки невероятное зрелище.
Правда, смотреть на него можно было только сквозь призму темных очков. Иначе эта сверкающая белизна могла запросто сжечь роговицу. Лишив, дерзнувшего взглянуть на нее без защиты, зрения. Даже стекла снегохода были покрыты специальной светоотражающей пленкой.
* * *Станция была пуста. И вид у нее был, словно после погрома. Так, будто сюда нагрянула шайка дикарей, перевернув здесь все верх дном. А если учесть, что несколько часов тому назад варяги еще были на связи, уверяя ребят в том, что они обязательно их дождутся, все это выглядело более чем странно.
Потом Виталий, бесцельно слоняясь, вышел на задний дворик (у норвежцев и такой имелся), и обнаружил там хозяев.
— Пппппостроили …. в шеееееренгу ….. и рассссстреляли — им так трясло, что Петр вытащил из внутреннего кармана парки флягу, и заставил его сделать несколько глотков. Спирт подействовал получше валерьянки. Пара минут, и тело биолога расслабилось, растеклось бездумной куклой по дивану, расположенному в комнате отдыха. Все молча столпились вокруг. Никто не решался заговорить первым. Как в игре в молчанку. В которой, кто заговорил, тот и проиграл. А проигравший должен был исполнять желание. В данном случае идти во дворик первым.
— Петр, если что, ты за старшего — пробасил Семеныч. Больше ничего объяснять не пришлось. Все и так все поняли. Начальник, переведя свой АКМ (на станции было два автомата, три охотничьих ружья, и сигнальный пистолет с парой ракет) в боевой режим, вышел в коридор.
— Семеныч! — его окликнул электрик. — Я с тобой — этот низенький, полненький дядька на поверку оказался смелее многих. Он покрепче сжал в руках свою берданку, и поспешил за ним, смешно перебирая своими коротенькими ножками. Видать его поступок послужил неким негласным сигналом, пристыдив остальных. Потому что все, не сговариваясь, двинули следом. Только Виталий, приложившись еще раз к горлу фляги, остался сидеть на диване. Он бездумно пошатывался из стороны в сторону, бормоча: «В шеренгу … Всех …».
* * *Бедных норвежцев, перед тем как убить раздели и связали. Кто-то все делал тщательно и весьма холоднокровно. Подтверждением тому послужил и сам расстрел. На каждого убитого была выделена всего лишь одна пуля. В голову.
— Скоты — Пашка первым не удержался от замечания.
— Они — кивнул головой на тела начальник — нас ждали. И этот некто знал это. И воспользовался. Их впустили, а они ….
— Подслушали наши переговоры — предположил Иван.
— Наверняка — подтвердил Петр. — А чего тут подслушивать то. Мы же не шифрограммы слали. Да и волна здесь у всех одна и та же.
— Ты хочешь сказать, что это кто-то из наших соседей? — спросил радист.
— Ничего я не хочу сказать — буркнул тот. — Но выводы сами собой напрашиваются.
Когда они наконец-то вернулись в комнату отдыха, то увидели, что Виталий, растянувшись во весь рост, мирно похрапывает на диване. Рядом с откинутой рукой валялась открытая фляга.
— Пустая — поднял и трухнул ею Пашка. — Во мужика торкнуло. Он же вообще не пьет спиртного. А тут пол фляги за один присест.
— Давайте еще раз пройдемся по нашим ближайшим соседям — Семеныч достал карту и, развернув, уложил на стол.
— А чего только ближайших — встрял в разговор Сан Саныч. — Здесь, в отличие от нас, у многих и вертолеты имеются — двухместные винтокрылые машины служили для осмотра местности и быстрой переброски, небольших по объему грузов. Или если требовалась срочная помощь.
— Блин, и у варягов он тоже был — Семеныч ударил себя по лбу. — Надо проверить ….
— Не надо ничего проверять — в дверях нарисовался Петр, отставший по дороге. Оказывается ему в голову пришла та же мысль. — Нет его там. И, кстати, рядом следы имеются. Тоже вертолет, но гораздо тяжелее.
* * *— Ввввух — ввввух! — мощно рассекая воздух огромными лопастями, вертолет без опознавательных знаков несся все набирая скорость. Позади, на расстоянии в полмили, поспешал его меньший собрат. На его бортах четко виднелся норвежский флаг.
— Майкл! — раздалось в эфире. — Не подползай так близко. А то мне все время кажется, что ты вот-вот врежешься.
— Ты Курт всегда был трусливым койотом — державшийся в хвосте громко заржал, и приблизился к ведущей машине совсем близко. Потом и вовсе обогнал ее, едва не задев своими лопастями.
— Идиот! — заорал тот, кого звали Куртом. — Погоди. Сядем, я с тобой по-другому поговорю.
На борту Сикорского С-58, некогда принадлежавшего ВМС США, кроме Курта находилось еще четверо головорезов. Два шведа, голландец и русский. Они были браконьерами. Промышлявшими всем, что приносило доход. Клыки моржей. Шкуры белых медведей. На черном рынке их стоимость колебалась от пяти до десяти тысяч долларов. Особенно ценился мех детенышей. Пингвины, уходившие подпольным коллекционерам экзотики. Или же в рестораны, предлагавшие богатым блюда, приготовленные из почти всех обитателей земной фауны.
