Джон Миллер - Кеноби
Этим посетителем оказался вуки, который незамедлительно поднялся на ноги, чтобы выразить свое неудовольствие. Ульбрек сделал то же самое, поскольку питал давнюю нелюбовь к роду Голтов и был рад возможности поставить нынешнее поколение на подобающее ему место. Но у вуки было право первого удара, да и стол, на который навалился Ульбрек, был каким-то неустойчивым, так что фермер решил поучаствовать в происходящем, лежа на полу. Он услышал какой-то шорох и сквозь пелену тумана в глазах отметил, что к нему присоединилась жена бармена, которая спряталась поблизости.
Вуки оприходовал Зедда тыльной стороной лапищи, и тот перемахнул через весь зал, приземлившись прямо на столик к некоей компании, которую Ульбрек уверенно распознал как воров, хоть ни одного дроида среди них не было. Старый фермер весь день и вечер поглядывал на зеленокожих длинноносых родианцев, гадая, когда же они к нему привяжутся. Уж подручных Джаббы Хатта он узнавал, едва завидев. Теперь они повскакивали из-за перевернутого стола, отшвыривая стулья и хватаясь за оружие.
— Никаких бластеров! — взвизгнул бармен, а запаниковавшие посетители между тем уже бросились к дверям.
Призыв услышан не был. Угодившие в капкан Голты, выхватившие бластеры еще в тот миг, когда вуки треснул их товарища, открыли пальбу по родианцам. Юный Джейб, быть может, тоже пальнул бы, если бы его не схватил вуки. Великан держал извивающегося мальчишку в воздухе с явным намерением размазать об стену.
Бородатый незнакомец опустился на колени и перегнулся через Ульбрека, обращаясь к жене бармена.
— Подержите, только аккуратно, — сказал он, опустив свой сверток ей на руки. И тут же бросился в сутолоку.
Ульбрек вернулся к наблюдению за дракой. Где-то в вышине вуки все-таки швырнул Джейба. Однако мальчишка каким-то образом разминулся со стеной; Ульбреку даже пришлось вытянуть шею, чтобы увидеть, как машущая руками и ногами фигура пролетела по неестественно изогнутой траектории и пропала за барной стойкой.
Ульбрек ошеломленно обернулся на Юну, как будто сверяясь: видела ли она то же, что и он. Но хозяйка застыла в ужасе и даже зажмурила глаза. Тут же в пол рядом с ними угодил заряд. Женщина распахнула глаза. Коротко вскрикнув, она сунула сверток в руки Ульбреку и отползла подальше.
Испуганный фермер обратил взгляд на драку, полагая, что увидит вуки, молотящего мальчишку, как кусок мяса. А узрел вместо этого человека в капюшоне, который сжимал бластер Джейба и целился в потолок. Незнакомец произвел одиночный выстрел; над головами дерущихся разлетелась лампа, и в «Пивной Джаникса» воцарилась тьма.
Но не тишина. Был слышен рев вуки. Бластерная пальба. Дребезг разбитого стекла. А еще — странный гудящий звук, который заглушал даже звон в ушах Ульбрека. Фермер опасался выглядывать из-за опрокинутого стола, который прикрывал его от драки. Но когда все-таки решился, сумел разглядеть силуэт человека в капюшоне, окутанного потоком голубого свечения, и рассеянные оранжевые штрихи бластерных лучей, которые рикошетили в стену, не причиняя никому вреда. Сумрачные фигуры — те самые гангстеры-родианцы? — дернулись было вперед, но тут же с воем отшатнулись, когда их противник сделал шаг навстречу.
Ульбрек, дрожа, сполз обратно под прикрытие стола.
Когда все стихло, старый фермер услышал негромкий шорох внутри свертка, который прижимал к себе. Неуклюже выудив из кармана фонарь, Ульбрек зажег свет и заглянул под уголок тряпицы. Там пускал слюни крошечный младенец с клочком светлых волос на голове.
— Привет, — поздоровался Ульбрек, не зная, что еще сказать.
Младенец что-то залепетал в ответ.
Рядом со стариком снова возник бородатый незнакомец. В свете карманного фонаря он выглядел как сама доброта, и похоже, он совсем не запыхался после тех энергозатратных занятий, которым посвятил последние несколько минут.
— Спасибо вам, — произнес незнакомец, забирая сверток. Он начал было подниматься, но замер. — Прошу прощения. Вы не знаете, как добраться до фермы Ларсов?
Ульбрек почесал подбородок:
— Т-туда можно попасть четырьмя или пятью маршрутами. Дай-ка покумекать, как лучше…
— Не стоит беспокойства, — прервал его незнакомец. — Я сам найду. — И они с младенцем растворились в темноте.
Ульбрек поднялся на ноги, разогнав светом фонаря окружающий его мрак.
Он увидел дрянного мальчишку Маллена Голта, которого откачивала его не менее дрянная сестра, а еще — ковылявшего к выходу Джейба Колуэлла. Снаружи в проеме мелькнул силуэт вуки, который, по всей вероятности, устремился в погоню за Зеддом. Бармен сидел у дальней стены и утешал жену. Головорезы Джаббы лежали вповалку на полу.
Старый фермер укрылся обратно за баррикаду. Что же произошло? Неужто незнакомец в одиночку разделался со всеми отморозками? Ульбрек не видал при нем никакого оружия. А Джейб вообще как будто завис в воздухе и опустился за барную стойку — это как понимать? И что это за голубое свечение, будь оно неладно?
Ульбрек встряхнул раскалывающейся от боли головой, и помещение вокруг немного поплыло. Нет, залитым глазам верить нельзя. Никто не рискнет в одиночку выступить против подручных Джаббы. И никому даже в голову не придет приволочь младенца в бар, где случаются драки. Приличный человек так не поступит. И уж точно не какой-то там геройский герой.
— До чего же пакостный народ, — бросил Ульбрек в пустоту. А потом заснул.
МЕДИТАЦИЯ
Я наконец доставил свой груз.
Надеюсь, вы, учитель Квай-Гон, можете читать мои мысли: вашего голоса я не слышал с того самого дня на Полис-Масса, когда учитель Йода сказал, что мы можем общаться с вами при помощи Силы. Как вы помните, было решено, что я должен отвезти сына Энакина в безопасное место к его родственникам. Теперь я это сделал.
Так странно находиться в этих местах и при этих обстоятельствах. Много лет назад мы забрали с Татуина ребенка, полагая, что он — величайшая надежда Галактики. Теперь же я привез сюда другого — с той же самой мыслью. Надеюсь только, что в этот раз все сложится лучше. Ведь путь к этому мигу наполнен болью. Для всей Галактики, для моих друзей… и для меня.
Я до сих пор не могу поверить, что Ордена джедаев больше нет, а Республика порабощена Палпатином. И точно так же порабощен Энакин. Голозаписи тех минут, когда он убивал младших учеников в Храме, преследуют меня в кошмарах… и изо дня в день разрывают мне сердце.
Но, пережив ужас детских смертей, мы обрели надежду в младенце. Как я сказал: груз доставлен. Мы стоим на гребне дюны с моим верховым зверем — моей эопи — и смотрим на дом Ларсов. Оуэн и Беру Ларс у дверей с младенцем на руках. Последняя глава дописана; начинается новая.
Я подыщу себе жилье поблизости, хотя подозреваю, что, если буду маячить у них перед глазами, Оуэн захочет, чтобы я переселился подальше. В этом, пожалуй, есть свой резон. Кажется, я притягиваю неприятности — даже в такой глуши, как эта. Вчера мы попали в переделку в Анкорхеде, а перед этим — в одном из транзитных космопортов. К счастью, ни одна из них не касалась меня лично или причины моего пребывания здесь. Но я не могу позволить себе поступать как Оби-Ван Кеноби. Размахивать световым мечом — это все равно что завопить на всю округу: «Я рыцарь-джедай!» Полагаю, даже Татуин не настолько глухомань, чтобы народ не разобрался, что к чему.
Так тому и быть. Отныне и столько, сколько потребуется, я забочусь только о собственных делах и ни во что не ввязываюсь. Я не могу одновременно быть рыцарем на этой планете и оберегать нашу надежду для других планет. Мой удел — отшельничество.
В городе — даже таком захолустном, как Анкорхед, — ритм жизни чересчур высок. А вот глубинка — иное дело. Я уже чувствую, что время здесь движется по-другому: в ритме жизни пустыни.
Да, я полагаю, что все придет постепенно. Я буду жить вдали от чужих глаз, в уединении. И лишь мои сожаления останутся со мной.
Если бы только существовало место, где можно скрыться и от них.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ОАЗИС
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Здесь все отбрасывает две тени.
Так порешили солнца на заре сотворения. Их связывали крепкие братские узы, пока младший не показал племени свое истинное лицо, и это было грехом из грехов. Старший брат попытался убить младшего, как и должно.
Но не преуспел.
Младший — пылающий, кровавый — преследовал старшего по небесному своду. Коварное древнее светило укрылось за холмами, но не суждено ему было найти покой во веки вечные. Ибо младший явил миру лишь свое лицо. А старший явил свою несостоятельность.
