Андрей Кедрин - Гардарика любовь моя
Майор спецназа ФМС бросил взгляд в сторону журналистов и вспомнил о своем обещании. Он помахал им рукой, потом кивнул одному из бойцов. Тот оторвался от привычного соревнования — пробивания ногой стенки домика на спор, и подбежал к ним.
— Давай-ка на эту кучу плесни солярки, да разожги костерок побольше. — Когда дымное пламя нехотя лизнуло кучу полиэтилена, майор одернул форму и стал напротив объектива камеры. Запах горелого пластика и человеческих экскрементов стал нестерпимым, но все же командир сменил гримасу на улыбку.
— Дайте характеристику нелегальному поселку, который только что был ликвидирован Вашим подразделением. — Майор выпустил из легких немного воздуха, прочистил горло и только после этого заговорил.
— Сегодня успешно завершена операция по ликвидации среднего по своей величине поселка китайских овощеводов. В среднем такая плантация может поставлять на продуктовые рынки региона по несколько тонн продукции еженедельно.
— Наше правительство не раз обвиняли в излишней жестокости по отношению к нелегальным мигрантам. Что Вы, как непосредственный исполнитель, слуга закона, можете сказать об этом?
— Я в первую очередь, гражданин Гардарики и горжусь своей страной, которая, впервые за свою тысячелетнюю историю, может поступать без оглядки на малодушных соседей. Нашим же оппонентам я напомню простую истину — ни один из задержанных людей официально не пересекал границы. Это подтвердят вам не только наши службы, но и китайская сторона. Поэтому, если вам кажется, что мы обращаемся с людьми жестоко, знайте — эти люди вам тоже показались. В страну они не въезжали, а значит, ничего с ними не произошло.
— Но мы Вами все же видим перед собой не призраков, а преступников, отравивших нашу землю и пытавшихся отравить наших сограждан. Какова их дальнейшая судьба?
— Я спешу напомнить и вам, и вашим зрителям об опасности, которую несут столь поспешные выводы. «Преступником» человека может назвать суд. Но я выскажу свое мнение — проступок этих людей на самом деле не так уж страшен. Я уверен, что большинство из них искренне заблуждается, они не знали, какую опасность таят в себе удобрения, вывезенные их работодателями из Китая. Они приехали сюда от той нищеты, которая окружала их, в надежде заработать. Гардарика даст им работу, сходную той, что они уже выполняли. На самом деле, мы должны понять этих людей этих людей… но главное — благодаря им, гражданам нашей страны нет нужды спускаться в угольные шахты, работать на урановых рудниках или на свалках радиоактивных отходов. В нашей стране всегда найдется теплое и светлое место даже для того, кто проник в нее нелегально. Поэтому — добро пожаловать, соседи, а ФНС уж постарается пополнять ряды работников.
Глава 2
Алексей Соснов, гражданин Гардарики 29 лет от роду, тележурналист, сел за свой рабочий стол, прокручивая в голове впечатления от рейда. Оттянувший плечи бронежилет он бросил в угол комфортабельной, но захламленной комнаты. Служащий его уровня имел право на отдельный кабинет, оборудованный мощным компьютером, позволяющим монтировать и просматривать сюжеты, маленьким набором бытовой техники, вроде холодильника и микроволновой печи и личным сейфом для спецснаряжения. Сейчас репортер, впрочем, не нуждался ни в одном из механизмов, облегчавших ему жизнь. Прикрыв глаза, он создавал в мыслях будущую передачу на историческую тематику.
Через минуту, словно проснувшись, он шевельнул рукой компьютерную мышь, и машина отозвалась шорохом жесткого диска. Поисковой программе потребовалось время, чтобы извлечь архивную запись — старый формат видеозаписей Dvcam, бывший в ходу в начале XXI века, могли распознать лишь редакционные компьютера. Наконец, экран мигнул и ожил.
— Потребовалось не одно десятилетие для того, чтобы наш народ не только понял, но и принял давно известную истину, — вещал внутри электронного нутра человек в поношенной зеленой форме, — Военный синдром возникает только в случае, если солдаты участвовали в локальных конфликтах. Вспомните нашу историю — разве после второй мировой войны кто-то говорил о комплексах солдат, о кризисах, срывах, которые случались с ними в мирное время? Нет, нет и еще раз нет. И причин тому несколько. Главная — то, что война середины ХХ века была делом всего народа. А значит, солдат своих понимали, им старались помочь, окружали заботой раненых и почетом демобилизованных. И вторая причина — наши воины вернулись домой победителями. Эти все сказано. Дайте человеку победу, не умаляйте его заслуг — и его психика будет в порядке. Поэтому я говорю о простом рецепте — отныне любой локальный конфликт будет объявлен делом народным. Террор отныне не просто бросает вызов обществу — любой акт означает объявление войны и обращаться с разжигателями конфликтов мы будем по законам военного времени… — Алексей остановил воспроизведение, скрипнув креслом поднялся из-за стола.
В нескольких шагах от его кабинета, в стеклянном шкафчике — на обозрение всем проходящим, стоял манекен, облаченный в военную форму. Репортер осторожно приоткрыл дверцу и потрогал пальцем один из небольших мешочков, пришитых к бронежилету. Они пружинили, словно наполненная водой грелка. Особый гель активной брони — он спас много жизней солдат, врачей и журналистов в последней войне. Жидкий в тепле, он густел до состояния пластилина на холоде, но твердел только от резкого удара. Невидимый под складками и ремнями, титановый каркас помогал распределить энергию удара. Пистолетная пуля от такого бронежилета отскакивала, автоматная — пробивала, но вязла и останавливалась керамическими пластинами, имевшимися внизу.
Алексей провел ладонью дальше, до свисавших клочьев изодранного кевлара посередине груди, до расколотых пластин брони. Не каждую пулю останавливал новый бронежилет… Этот принадлежал когда-то его коллеге, привезшему много уникальных репортажей с театра боевых действий двадцать лет назад.
«Там, где мы бывали, нам танков не давали
Но мы не терялись никогда — на пикапе драном,
В «Сфере», с автоматом, первыми мы брали города»
Старая, середины ХХ века песня была чуть переиначена более чем сто лет спустя. Но ее также напевали те, кто шел под огонь… Алексей стер невидимую пылинку с рукояти ножа — стальной, ощерившейся серрейтором «Осы» в пластиковых ножнах, пробежал рукой по пустому магазину автомата, висевшего на шее манекена.
— Что-то нашел интересное? — Шагов редактора отдела задумавшийся репортер не услышал.
— Думаю о прошлом и о войне…
— Да, это большая тема для исследований. Само по себе устройство нашего общества является источником для вдохновения. Смотри сам — редактор протянул руку и закрыл дверцу шкафа, — ранее никому в голову не приходило, что люди «мирных» профессий могут быть причислены к военизированным структурам. Милиция, пожарные, все эти СОБРы и ОМОНы прошлого — там все просто и ясно. Но почему-то никому не приходило в голову, что журналисты и учителя тоже могут стать хорошими воинами.
— А как же военные корреспонденты? — Слабое сопротивление Алексея осталось почти незамеченным.
— Это — из другой оперы. Там речь шла о военных, об офицерах, которые пишут. А мы — репортеры, которые стреляют, понимаешь разницу? Это раньше любили прихвастнуть, вон мол, армия писателей… Покажите знаки отличия, устав, назовите вооружение, если это армия! Это теперь мы — армия, каждый получает звание, становится под ружье по тревоге… Сам-то что думаешь, старлей?
— Вы читали последнюю рассылку переводов зарубежных газет? Нас называют «пером хунты» и говорят, что именно мы, а не власти, задушили свободу слова… — Редактор расхохотался, довольно хлопнул рукой по висевшей подмышкой черной кобуре.
— Узнаю старую песню. Знаешь, когда я был куда моложе — а было это еще до ТОЙ войны, были сторонники либеральной прессы — мы их еще либерастами называли. Знаешь, кто это? Это люди нетрадиционной политической ориентации, которые, за неимением реальных врагов, придумывают их себе. Так вот тогда, во времена свободного существования частных газет и телеканалов, они кричали о цензуре! Ты представляешь эту нелепость — газета в частных руках? И никто не задумывался, что так любой чужак может писать про нас гадости… и писали, поверь мне, уж как нас не поливали… эх. Да что вспоминать. Ты главное пойми, и крепко в голове держи, когда западную пакость, другим недоступную, читаешь. У нас нет цензуры — с тех пор, как СМИ стали на деле, а не на словах четвертой властью, существует лишь самоцензура. Мы берем на себя полную ответственность за ту информацию, которую доводим до населения Гардарики. Свободные от давления СМИ — одно из наших завоеваний. Из рупора власти коммунистов, из разноголосия хора олигархического режима мы превратились в по-настоящему свободный и самостоятельный орган.
