Роман Приходько - Бесценный хабар
— Говори, сука — где тайник?! — проорал над ухом Север. Ствол «Абакана» с хрустом ломает хрящ ушной раковины. Кажется, что голова сейчас лопнет, или проломится дырка в черепе. Ору, как проклятый. Хватаюсь руками за холодный металл, пытаясь ослабить давление. Сучу ногами по полу, не боясь показаться жалким слабаком, а возможно и вызвать сострадание. Не тут-то было. Вместо облегчения, прилетает по зубам. Мозги взрываются адской болью. В глазах пульсируют оранжевые вспышки.
Сжался от ужаса мочевой пузырь, собираясь опозорить меня перед смертью. Не выдерживаю. Кричу сквозь разбитые губы:
— Скажу-у-у-у!.. Ствол отпускает голову. Кровь затекает в ухо тёплой струйкой.
Интуитивно поворачиваюсь на спину, одновременно выплёвывая зубное крошево. Сквозь набат в черепушке слышу:
— Ну, вот! Я же говорил: давай по-хорошему. Открываю глаза. Всё тело дрожит, сердце бешено колотится в груди.
Рот распух и горит огнём. Пытаюсь сесть — не выходит. Пол начинает кружиться. Упираюсь руками о стену, пальцы скользят, оставляя алые полосы. Снова плююсь, чтобы не захлебнуться кровью.
— Помоги ему сесть! — приказывает Север хлыщу с дробовиком, который появился на пороге комнаты. Тот сходу хватает меня за волосы и, развернув, прислоняет к стене. Боится испачкаться, мразь.
— Голяк, бугор! — докладывает фиксатый и усаживается на подоконник.
— Щас расскажет! — довольно оскалился Север. Неслышно появился бугай с пулемётом, отрицательно мотнул головой на немой вопрос старшего и встал сбоку от меня. Пора было исповедоваться. Я прикинул, как бы убедительней обрисовать картину, чтобы больше не издевались, а сразу порешили.
Ничего путного на ум не шло. Ладно, чего уж там — скажу как есть.
— Туман, не тяни! — поёжился Север и снова закурил.
— Всё началось за день до аварии на ЧАЭС. Пьяный водила задавил жену с дочкой прямо на моих глазах. Когда я понял, что Варя и Светочка мертвы, набросился на ублюдка и забил до смерти…
— Сышишь, ты?.. — встрял фиксатый.
— Захлопни форточку! — оборвал Север. — Давай дальше!
— Закрыли меня надолго. Всё, что было до аварии — не помню. Сюда вернулся, чтобы открылось прошлое, да и Варя каждую ночь зовёт, только лица её не вижу. Сказку о тайнике с рыжьём выдумал… один бы сюда не дошёл…
— Бугор, пацаны зря тыквы положили! Валить его, сучару! — снова встрепенулся прыщ. — Да и гонит он…
— Это правда! — внезапно заговорил здоровяк и протянул Северу жёлтую картонку. — Вот, на чердаке в коробке с газетами нашёл. У меня остановилось сердце. Неужели?..
— Ну и чё делать, бугор? — заглядывая через плечо старшего, промямлил фиксатый. Север оторвался от квадратного листка, посмотрел мне в глаза и сказал:
— Валим на базу! Подручные нехотя двинулись к выходу, а урка вскинул «Абакан»…
***
— Лё-ё-шка-а-а! Ну, где же ты ходишь — мы с дочей тебя уж заждались?! — мне на шею бросилась Варя и пребольно укусила за ухо.
Она всегда так делала, когда мы долго не виделись, и виноват в этом был я. Льну к белокурым волосам, вдыхаю знакомый аромат, крепко-крепко сжимаю узенькую талию.
— Па-а-па! — из спальни выбегает моё бесценное сокровище, маленькое чудо, моя доченька. Копия красавицы-мамы с разбегу прыгает на диван, подлетает на пружинах и виснет на нас обоих, бесцеремонно карабкаясь ногами.
Нежная ладошка дочурки теребит моё второе ухо, и я слышу самые долгожданные слова в жизни:
— Папулька, я так соскучилась! Мы тебя так любим, так любим…
***
Дождь прекратился. На Зону постепенно надвигались сумерки. Слепой пёс-подранок, единственный выживший из расстрелянной людьми стаи, вбежал в заброшенный дом на окраине полувыгоревшей деревни. Его привёл сюда запах свежего мяса, который мутант учуял за версту.
Прихрамывая, псина боязливо прокралась к добыче, прислушалась и стала обнюхивать. В том, что человек ещё жив, зверь не видел опасности, так как сердце его уже затихало, выдавливая сквозь раны последние капли крови. Боясь, чтобы не нагрянули конкуренты посильнее, мутант вцепился в тёплую плоть. Не дано ему было видеть счастливую улыбку на лице мужчины и пожелтевшую фотографию, зажатую в руке мёртвой хваткой.
