Павел Гашев - Цивилизаторы
Сергей поплелся следом.
— А ты знаешь, что мне дед о Чертовом Пупке рассказал?
Ирина неожиданно остановилась.
— Не знаю, — Сергей попытался поправить съехавший треух.
— Так вот. Оказывается, сюда приезжали ученые, брали пробы земли. Ничего особенного не обнаружили и уехали. Дед говорит, что пригоняли экскаватор и копали яму. Метра четыре глубиной. Земля-то теплая, и ученые предположили, что внизу что-то типа гейзера. В общем, ничего вразумительного не сказали.
— Об экскаваторе я слышал, — обрадовался Сергей тому, что и у него тоже есть, что сказать. — Когда он докопал до четырех метров, вся электроника отключилась! И тянули эту махину из деревни на тракторе. Не знаю точно, но вроде говорили, что экскаваторщик пропал!
Разговор вновь прекратился. Сергей уже шел ведущим, а Ирина, завидев вдалеке поле, неосознанно пристроилась за широкой не по годам спиной соседа.
— А ночью, говорят, здесь иногда появляются призраки! Девушка попыталась привлечь внимание парня, резко ускорившего шаг.
— Это тебе дед сказал?
— Бабушка. Она сама видела!
Поле раскинулось далеко. Другой край леса казался совсем маленьким и нечетким. Где-то посредине и должен находиться Пупок. Сергей вглядывался, как мог, однако очертаний черного пятна не видел.
— Пропал Пупок. Мне про такое бабуля рассказывала.
— Как пропал? — в голосе Ирины послышалась настоящая обида. — Я приехала, а он пропал?! Нет, ну вы видели где- нибудь такое свинство?
Сергей остановился. Дальше идти бесполезно. Поле сверкало белизной чистого, неизгаженного городом снега. Уже начало смеркаться, и в безветренном пространстве хорошо слышались звуки, издаваемые живностью, все еще живущей в вымерзшем лесу. Неожиданно зашелся в мощнейшем припадке дятел. Ирина испуганно схватила провожатого за руку.
— Что это? — глаза девушки округлились и потемнели.
Сергей довольно улыбнулся.
— Ерунда! Дятел!
Хруст снега под ногами сзади за парнем затих.
— Смотри!!!
Ирина уставилась в сторону Чертова Пупка. Лицо ее стало похожим на застывшую маску.
Сергей перевел взгляд. Ровно посреди поля началось светопреставление. Вначале снег на проклятой земле в долю секунды превратился в пар и со звуком паровозного гудка взмыл вверх белым огромным облаком. Следом за паром поскакали голубые кольца. Шесть штук, друг за другом.
Ирина сорвалась с места и, утопая по колено в снегу, побежала к похожим на голограммы картинкам, слепившим глаза в наступающих сумерках.
— Стой! — Сергей крикнул что было сил, и бросился следом. — Не подходи! Не вздумай!
Но Ирина не слушала: она, как завороженная, продолжала бежать, спотыкаясь и увязая в сугробах. Наконец Сергей схватил ее за куртку. Девушка споткнулась и упала лицом в снег.
Впереди, всего в нескольких шагах, зияла черная дыра Чертова Пупка.
Ирина смахнула ледяные колючки со щек и презрительно сморщилась:
— Трус!
Серегу больно передернуло от страшного слова.
— Тебе бы только за юбку мамину держаться! — добавила Ирина, пристально глядя в глаза «спасителю».
Сергей еще больше растерялся, чувствуя себя полным дураком.
Девушка отвернулась к Пупку. Пар все еще шел от земли, неожиданно высвободившейся от плена зимы. Снег внутри черного круга растаял, образовав колодец глубиной почти в метр.
— Что же там за нагреватель такой?..
Ирина размышляла недолго.
— Не надо! Не ходи!
Просить упрямицу было бесполезно: она даже не обернулась на крик.
Через мгновение девушка уже смотрела с края сугроба в зловещий провал.
— Гляди-ка, да тут цветок! — сказала она изумленным голосом избалованного ребенка и соскочила вниз.
Внутри Сереги все похолодело. Он бросился вперед, чтобы успеть. Споткнулся, позорно зарывшись лицом в сугроб. Вскочил и стал усиленно тереть глаза.
Девушка пропала. Чертов Пупок был на месте, даже странный синий цветок, а Ирины не было.
Нигде…
Сердце захлестнул ужас, и Сергей, все еще веря в чудо, заорал:
— Ира-а-а-а! Ир-а-а! Где ты? Покажись! Только не пропадай! Я прошу тебя!
Слезы сами потекли, тут же замерзая на ресницах.
Вдруг поднялся шквальный ветер, хлестнул парня по лицу февральской поземкой. Сергей обежал вокруг Пупка: следов девушки, ведущих из чертовой бездны, он не нашел. Возвращаться назад одному? Или самому прыгнуть в дьявольское логово?
Парень зажмурился — соскочил вниз. Земля встретила упругостью надежной опоры. Валенки окутались пылью высушенной неведомым зноем земли. Среди комков почвы лежала металлическая завитушка с уздечки коня Шерого и отблескивала голубым в лучах заходящего солнца.
Чертов Пупок не забирал парня к себе, хотя Сергей уже минут десять упорно топтался на нем.
Жуткий вой, раздавшийся из-под земли, внезапно оглушил. Первое голубое кольцо ушло в небеса. Сергей стоял внутри него и ничего не чувствовал. Второе кольцо, со звоном сузив свой круг, приблизилось к парню и тоже ушло в небо. Третье коснулось левой руки. Сергей увидел, что в месте касания исчезла часть рукавицы. Боли не было. Четвертый круг срезал часть фуфайки с плеча и почти всю рукавицу.
Сергей понял, что лишился левого мизинца.
Страх сделал свое дело. Понадобилось лишь мгновение, чтобы оказаться за пределами Чертова Пупка. И все-таки пятое кольцо успело задеть валенок — голая пятка воткнулась в холод сугроба. Шестое кольцо ушло без жертвоприношений.
Раны на руке не было, как не было и пальца. Ничего не болело. Место мизинца затянуло розовой нежной кожей.
* * *
Сергей шел к деревне на трясущихся ногах и чувствовал, что для него началась совсем другая жизнь. Жизнь, о которой он не имел никакого представления. Жизнь, наполненная ужасом сожаления и страха, связанных с необходимостью признаний.
Никто не видел, что Ирина уходила с ним к Чертову Пупку. И, наверное, лучше не рассказывать деду Михаилу о происшедшем.
Сергей вместе с последними лучами солнца вошел в бабушкину избу. Сел в сенях, прямо за дверью, на пол.
Парень даже не почувствовал, что нога в левом, подрезанном Чертовым Пупком, валенке полностью онемела от снега, набившегося в шерстяной носок.
ГЛАВА 3
Следующие три дня в деревне царил переполох. Милиция нагрянула в тот же вечер. Допрос учинили всем двадцати жителям Волчищева.
Сергея допрашивали в числе первых. Правды он не сказал. По деревне поползли слухи о маньяке. А поскольку приезжих не было уже с месяц, то подозрение, естественно, легло на своих.
Первым и главным подозреваемым стал двадцатипятилетний Виктор Крылов, тот самый, которому Шерый выбил два передних зуба. Шепелявый Витька, растеряв все мужское обаяние, уже давно вызывал у местных девиц своими разговорами приступы беззлобного смеха.
— Видали, наш гунька на вечеринку отправился! — хохотали озорные девчонки, глядя ему вслед.
«Отомстил, гаденыш, Шерому!» — такая мысль быстро оформилась в уверенность в головах односельчан и заставила Крылова сидеть в своей старой избе вместе со старушкой матерью почти безвылазно.
Серегины каникулы заканчивались. До весны оставался один месяц.
«Призовут в армию, и все забудется как страшный сон!» — решил Сергей и застегнул молнию на огромной черной сумке. В мыслях он, конечно же, расставался с избушкой надолго.
Прощаясь с бабушкой, Сергей вдруг ни с того ни с сего заплакал и крепко прижался к родному человеку.
— Брось, внучок! Не переживай так. Ты же ничем не можешь ей помочь!
Бабушка давно догадалась о чувствах внука к богатой соседской девчонке.
* * *
Когда Сергею предложили служить в «горячей точке», он не отказался. Старая вина грызла душу хуже голодного зверя. Он хорошо запомнил, как мать причитала, словно на похоронах, провожая его на службу.
Серову предложили идти в спецназ по здоровью и данным профотбора.
Полковник на призывном пункте сказал:
— Имеешь право отказаться. В такие войска никто силком не гонит. Но если выдюжишь, вернешься мужиком. Настоящим мужиком.
— Я хочу там служить!
С этих слов началась его военная карьера.
Каждую ночь вплоть до призыва Сергею снилась Ирина. И даже на призывном пункте, прикорнув в углу на старом продавленном диване, он увидел ее умоляющее лицо.
После пропажи девушки Серова преследовало навязчивое состояние: за ним точно кто-то следил. Вначале он списывал эти ощущения на страх: страх оказаться за решеткой за несовершенное преступление. Но сейчас, во время службы, он точно знал, что дело не в страхе. Хотя в спецназ Сергей пошел именно для того, чтобы избавиться от этого поганого прилипчивого состояния, когда подкашиваются колени и заплетается язык.
