Сергей Шкенев - Чертобой. Свой среди чужих
— Замри! — Широкий тесак перерубил бестию пополам, стукнув о пластины бронежилета. — Ты как?
— Вроде бы не достал… Расцепишь?
— Ага… пригнись чуток.
Челюсти поддавались с трудом, несмотря на то что голова твареныша висела, а туловище валялось в дорожной пыли отдельно от нее. Это почти всегда так — иной раз приходится выбивать застрявшие зубы и вытаскивать их уже дома по одному. Если, конечно, повезет и они не доберутся до тела. Тогда есть часа полтора на то, чтобы вырезать зазубренные клыки из раны. Потом поздно — стремительно начинающееся разложение не оставляет ни одного шанса. Сколько так народу в первый год потеряли…
— Осторожнее, пап, — попросил Андрей, когда тесак, откованный мной из старой «уазовской» рессоры, заскрежетал по воротнику.
— Что такое?
— Не поломай, в Грудцино сменяем на что-нибудь.
Узнаю родную кровь — такой же хозяйственный. А что, дело неплохое, за целую, не разбитую башку можно выручить литр бензина или два патрона двенадцатого калибра. Хотя с тамошнего председателя и три стрясти не грех, все равно у него порох говеный и навеска маловата. Не иначе сам снаряжает. Да нам и такие сойдут, самошлепные, не по тарелочкам на призы стрелять.
— Не вертись, говорю! — Трофей упал под ноги. — Точно не прокусил?
— Не-а. — Сын покрутил головой и достал из кармана полиэтиленовый пакет. — Других посмотрим? Я-то своего, кажись, только понизу зацепил.
Кажись, блин! Вот из-за такого «кажись» месяц назад в рейде на Ворсму Валерка Мыц погиб — недобитый твареныш забился под печку и ночью попросту перегрыз ему глотку. Считай, повезло… обычно с живота жрать начинают. Хотя чего это ворчу? А сам? Упустил последнего? Как сопливый пацан… Расскажи кому, так не поверят — Чертобой-старший умудрился не заметить зверушку, проскочившую над головой!
— Сейчас глянем.
Но сначала зарядить ружье. В нынешние времена это первейшее дело — можно про обед забыть, но не про пустой второй ствол. Нынешние… поганые, честно скажу, времена… Ладно, чего рассопливился, старый пень? Тебе еще как медному котелку… Пока детей на ноги не поднимешь. Своих и чужих. Да и те, пожалуй, давно своими стали.
— Ну, показывай.
Да, действительно, Андрей своего зацепил краешком. Но качественно — задние лапы с половиной брюха оторваны начисто. Ну и хрен с ними, все равно там ничего ценного нет. А вот башка пригодится — из слюнных желез тваренышей варят «ведьмино зелье». Название для новичка звучит страшновато, но на самом деле это обычное противоядие от укусов зверей. Именно оно и позволяет продержаться те самые полтора часа. Иначе — жопа, полная и неотвратимая. Вопреки расхожему мнению, твари редко заедают свою жертву сразу, предпочитают подождать несколько минут, когда яд парализует добычу, но еще не убьет окончательно. И вот тогда у живого… Неподвижного, но все осознающего… Насмотрелся я таких…
— Тару подставляй. — Еще одна голова упала в мешок. — Моего потрошить будем?
Последний отыскался уже за дорожной насыпью, там как раз грунтовка выходила на асфальт, и твареныш лежал на обочине, немного не долетев до зарослей чертополоха.
— После тебя его только на котлеты, в сухарях еще обвалять, — прокомментировал сын удачный выстрел.
— При матери такое не ляпни!
— Что уж я, совсем без понятия? — усмехнулся Андрей.
Да, сейчас можно смеяться… но только между собой. Вот в первую зиму было вовсе не до смеха, особенно ближе к весне, когда из всех продуктов осталась только картошка да несколько мешков зерна — что успели заготовить на полях до холодов. Мы вставали на лыжи и уходили на охоту за зайцами. Так, во всяком случае, говорили, принося домой освежеванные тушки. Если снять шкуру и отрубить голову с лапами, то заяц как заяц. Вкус, конечно, гадостный, но многие ли пробовали раньше, чтобы теперь сравнить? Ружей у нас тогда не было — первое удалось разыскать позднее, когда набрались храбрости дойти до Солонского. А потому ловили тваренышей на живца. Впрочем, бывали моменты, когда живцами становились оба — и я, и Андрей. Раз зажали нас в ложбинке, в аккурат на стыке Павловского и Богородского районов… Это по-старому, нынче-то какие на хер районы… Чуть отмахались самодельными саблями против двух десятков. Но ни до того, ни после они в стаи никогда не собирались — наверное, от бескормицы, как раз за неделю прошли три сильных снегопада, и немногие уцелевшие за зиму люди нос на улицу не высовывали. А в лесу давно все прижрали — кабаньих следов не видели ни разу. Кстати, и остальных. Просто не повезло тогда. Или повезло, кто знает.
После того побоища стало чуть полегче, да и кое-какая уверенность в своих силах появилась. И иммунитет к яду… Так уж получилось — они хотели сожрать нас, мы сожрали их… Выжил сильнейший. Такое вот поганое житие.
— Пошли? — Андрей пнул растерзанную тушку носком сапога.
— Погоди, хоть железы вырезать надо.
— Да ну их… пачкаться из-за мелочи.
Нет, поторопился я, называя его хозяйственным. Эх, молодость! Нет еще здорового куркулизма, который заставляет думать о будущем, не обязательно светлом, складывать патроны в заветный сундучок дочери на приданое, запрещает выбрасывать стреляные гильзы и сломанные лопаты. Сейчас нет и не должно быть такого слова — мелочь. Да, сегодня она и на фиг не нужна, а завтра какой-нибудь сраный дополнительный патрон спасет собственную задницу.
Аккуратно, стараясь не забрызгаться, разрубаю голову твареныша пополам. Брезгливости давно уже нет, но в Грудцино люди мнительные, и заляпанного кровью промурыжат на воротах не меньше часа, заставляя пройти таинственную дезинфекцию. В чем она заключается, так никто и не знает, потому что после сидения взаперти на КПП все равно выпускают, но когда в селе единственная действующая больница на всю округу… Выпендриваются. Андрей тоже помнит о возможной тягомотине и уже снял куртку, надетую поверх бронежилета. Но с собой не взял — ровно сложил и придавил камнем у обочины. Все правильно, заберем на обратном пути, здесь воровать просто некому.
— По сторонам поглядывай!
— Да ладно, пап, чай, не в городе, где они толпами ходят.
— И все равно…
Это я уже из вредности — пусть хоть чем-нибудь займется, пока добычу потрошу. Тут действительно все охотничьи территории поделены, и еще пару дней будет относительно безопасно. Если только… Нет, о таком варианте событий даже думать не хочется.
— Андрей, ножик дай, пожалуйста.
— А чего моим? — возмущается сын, но тянет из-за голенища сапога финку.
Знаю, жалко. Только нам еще шлепать туда-обратно километров сорок, и даже если пообедаем у дяди Вани в Грудцино, то все равно придется останавливаться на привал. Один нож оставим чистым — хлеб резать.
Вот они, эти железы — узкое лезвие с легким хрустом разрезает нёбо твареныша. Там, почти вплотную к верхней челюсти, два твердых шарика размером с лесной орех. Так было почти всегда, за исключением…
— Бля-а-а… пустые!
Это могло означать только одно — с утра твареныши успели кого-то сожрать. Вот задница… До нашего поселения здесь километров пять, Фроловское и Полянское опустели в первый год после Нашествия, значит… Или кого-то из наших, или гусевских задрали — больше некого.
— Давай связь.
Но Андрей и без напоминаний снял с пояса рацию:
— База, ответь Чертобоям.
— Сотский слушает! — почти сразу же послышалось в ответ. — Что у вас? Вы где?
— Вышли с грунтовки на асфальт, взяли две с половиной головы, все пустые.
— Мать!!! — прохрипела старенькая китайская «Моторола». — Дай отца.
— На связи. — Я взял аппарат. — Валера, наши все на месте?
— Вроде бы все, Михалыч, — в голосе председателя звучали сомнения. — Четверых только послал на озеро сети проверять. Но сам же знаешь — твареныши в воду не полезут.
— Давно ушли?
— Сразу после вас. Думаешь, по дороге перехватили?
— Хрен знает. Связь с ними есть?
— Откуда…
Да, действительно, у нас на все поселение шесть раций. Одна всегда наша, еще дома у Ольги, а четыре оставшиеся обычно достаются группам прикрытия полеводов. Там не меньше двадцати человек одновременно выходят, так что рыбакам просто не достанется. Это зимой, когда заморную щуку из-подо льда берут, еще может быть, но не сейчас.
— Ладно, Валер, заглянем на озеро по пути. Вроде бы выстрелов не слышали. Они с оружием?
— Из серьезного — только у твоей Ленки «Сайга», а остальные с «калашами».
Блядь… час от часу не легче! Мало того, что младшая дочь на рыбалку отправилась, так еще и в сопровождении почти что безоружных. Это против человека автомат Калашникова является весомым аргументом, но попробуйте из него остановить нападающего звереныша. Не спорю — очередь из весла калибром 7,62, три десятка которых сменяли у вояк из Шумиловской дивизии на десять тонн картошки, разорвет зверя на клочки, но попробуй, бля, попасть! Именно поэтому мы давно предпочитаем обыкновенные охотничьи ружья — дуплетом порой удавалось зацепить всю тройку.
