Евгений Прошкин - Палачи
«Странно, что его не переименовали, — отстраненно подумал Гарин. — Платформу переименовали, а кладбище — нет».
Дождь оказался не таким сильным, как можно было ожидать, судя по косым росчеркам капель на стекле. И все же Олег успел основательно промокнуть, пока добрался до нужного ему квартала. Чтобы не думать о хлюпающей в ботинках воде, он рассматривал памятники, вглядывался в лица на фотографиях, читал фамилии и считал. Математик не может не считать. «Кольцов Евгений Степанович, 1938–2002». Шестьдесят четыре года. Чуть-чуть до пенсии не дотянул. «Примакова Надежда Артемовна, 1926–2007». Восемьдесят один год. Ничего так. Наверное, и правнуков понянчила Надежда Артемовна. «Василевич Оксана, 2005-…»
Мимо этой могилки Гарин прошел быстрым шагом и перевел дух только у покосившейся гранитной плиты с двумя керамическими овалами.
«Банникова Татьяна Сергеевна, 1940–2012» и «Банников Петр Иванович, 1933–2012». Семьдесят два и семьдесят девять. Тоже грех жаловаться: и пожили хорошо, и умерли почти как в сказке, с разницей в сорок шесть дней.
В той части кладбища, куда шел Олег, семейные могилки попадались чаще, чем в других местах. Потому что отдыхать на курортах люди обычно ездят семьями. Данисенко Людмила и Данисенко Софья, тридцати трех и тридцати семи лет, сестры. Колесовы Елена и Дмитрий, мать и сын. А вот и Антоновы: отец, мать и трое сыновей, младшему — четыре, старшему — одиннадцать лет. Гарин помнил, как их хоронили — пять одинаковых цинковых гробов в одной большой групповой могиле. На памятнике не было фотографий, только надпись трафаретными буквами «АНТОНОВЫ», а ниже в столбик шло перечисление: имя — дата рождения — дата смерти, имя — дата рождения — дата смерти… общая на всех. 12 X. Почему-то в местах вроде этого любят обозначать месяц римскими цифрами. Может, оттого что римская десятка похожа на крест.
Крайняя могила в следующем за Антоновыми ряду — «Сафина Нелли Рустамовна».
— Привет, Нелька, — привычно поздоровался Олег. Обычно она шутливо отвечала «Здравствуйте, господин инженер», но после 12 X перестала отвечать.
А справа от нее…
Он остановился и зажмурился, словно в лицо ему ударил луч прожектора. Наверное, к этому нельзя привыкнуть. Такая настоящая, такая… живая. В белом платье и в венке из одуванчиков. Волосы заплетены в косу, лишь один локон выбивается из-под венка, самый непослушный, который было так приятно наматывать на палец.
Гарин, не глядя, вытянул руку и коснулся холодной керамической пластинки. Провел пальцами по ее контуру, затем спустился к рельефным бронзовым буквам. Он ощупал каждую, точно слепой. Потом открыл глаза и прочел еще раз: «Гарина Марина». И машинально сосчитал: двадцать два года. «Будет в декабре, — поправился он. И снова поправился: — Могло бы быть».
«Почему я не с тобой? — спросил Олег, не раскрывая рта. — Почему Данисенко вместе, Колесовы вместе, Антоновы вместе, все пятеро… — Он проглотил комок в горле. — Почему рядом с тобой Нелька, а не я? Не было времени? Да, не было. Один выходной в месяц, максимум два. О том, чтобы выбраться куда-нибудь на неделю, не было и речи. И, главное, никто ведь не заставлял. Сам себе хозяин. Я думал, это важно… Думал — бизнес… Думал, еще немного, полгодика, максимум год… Помнишь ту открытку с котенком? „Мне плохо без тебя“, помнишь? Я ведь тогда даже не вспомнил, что у меня день рождения. Мне… Маринка, мне не плохо без тебя. Меня просто нет. И этот бизнес… Видишь, он оказался совсем не важным. Был — и нету. И я… Был — и нету. Маринка… Если бы я знал. Если бы я только знал…»
— Привет, — раздалось за спиной. — Все горюешь?
Гарин не обернулся и не вздрогнул. Даже не удивился, хотя с первого слова узнал голос, который не слышал больше двух лет и был уверен, что не услышит уже никогда. Олег повел плечом, будто загораживая изображение любимой от чужого взгляда. В сердце не было других эмоций, кроме привычной боли и усталости. «Маринка… — подумал Олег. — Маринка…» Продолжить мысль мешало присутствие постороннего.
— Так и знал, что застану тебя здесь, — как ни в чем не бывало продолжил тот. — Сегодня же сорок дней, да? Кстати, а почему ты никогда не берешь трубку?
«Уходи, — думал Гарин. — Ты приносишь только беды. У меня уже есть беда. Поэтому уходи».
Он не собирался отвечать, но звуки сами сложились в слова.
— А почему ты никогда не звонишь мне трезвым?
— Резонно, — с оттенком одобрения ответил голос после короткой паузы. — Я смотрю, ты все такой же колючий, Олежка.
— А ты все такой же целеустремленный…
Олег помедлил, размышляя, как назвать собеседника, чтобы задеть побольнее? Товарищ майор? Дядя Миша? Камень? Может быть, Палач?
Гарин так ничего и не решил, когда почувствовал, что капли дождя больше не попадают на него, и, подняв голову, понял почему. Тут уже он и обернулся, и удивился, благо было от чего. Ему доводилось видеть, как майор Столяров обращается с ножом, пистолетом, автоматом, винтовкой… Конечно же, с гранатой. Этот его любимый фокус, «угадай, в какой руке кольцо»… Но Олег и помыслить не мог, что когда-нибудь увидит Михаила с зонтиком.
— Да, — будто подслушав его мысли, подтвердил Столяров. — Мы оба изменились.
Костюм Михаила тоже мало вязался с образом человека, который мог спать на болотной кочке и питаться желудями… а мог и не есть, и не спать. Когда Олег впервые увидел Столярова, на нем был… «Зеленый хирургический халат и марлевая повязка на лице», — подсказала память. Но это было не настоящее воспоминание, а наведенное, фантомное, поэтому Гарин отмахнулся от него. Сталкер по имени Дизель давно в могиле, пусть и тот, кого он называл Палачом, останется в прошлом… Нет, в момент их знакомства в летящем над Зоной вертолете Михаил был одет в спортивный костюм и кеды без шнурков. Не нужно забывать и о таком немаловажном аксессуаре, как наручники. Такова уж была легенда. В Зону майор СБУ должен был попасть под видом уголовника по кличке Камень. После «крушения» вертолета, на поверку оказавшегося такой же фикцией, как уголовное прошлое Камня, Столяров переоделся в брюки и куртку, найденные в рюкзаке одного из «погибших» бойцов. Потом, уже на Янове, он приобрел у перекупщика два защитных комбинезона, переделанных из обычной «Зари». Гарин видел Михаила даже голым, во время обыска на базе «Монолита», куда Столяров пронес «венец», спрятав его на своем теле под обмоткой грязных бинтов. Но никогда — таким как сейчас. В черных лакированных ботинках, к которым не приставала даже рыжая кладбищенская грязь, в строгом темно-коричневом костюме — кажется, даже тройке, в долгополом сером плаще. И с зонтиком. Большим черным зонтом на длинной изогнутой ручке.
— Мы оба изменились, — повторил Михаил, задумчиво изучая лицо Олега. — Ты что, решил отпустить бороду? Зря. Была б у тебя нормальная щетина, а так… Какие-то клочки.
— Зачем ты здесь? — спросил Гарин, в свою очередь поднимая глаза на Столярова. — Пришел выразить свои соболезнования?
— Нет. — А вот лицо Михаила осталось прежним. Волевое, рубленое, с глубокой складкой поперек лба и серо-стальными глазами, взгляд которых трудно выдерживать долгое время. Только в коротко остриженных волосах прибавилось седины. — Соболезнования тебе сейчас не помогут. Вообще никакие слова не помогут.
— А что поможет?
— Есть два варианта. Могу рассказать, если пообещаешь не перебивать.
Олег ничего не ответил, и тогда Столяров продолжил:
— В первом случае тебе поможет, как это ни банально, время. Не борись с болью, впусти ее и дай заполнить себя изнутри. Помоги ей. Почаще листай фотоальбом, смотри домашнее видео, нюхай вещи, скляночки с духами… — В этом месте Гарин вздрогнул, но промолчал. — Опустись на самое дно депрессии. Пусть боль почувствует свою победу над тобой и успокоится. Когда у нее не останется другой пищи, она начнет жрать саму себя. И тогда молодой здоровый организм мало-помалу вернет себе свое. Пройдет два или три месяца… А скорее всего даже меньше. Ты сам удивишься, как скоро тебе снова захочется жить. И в этом нет ничего плохого или стыдного. Ты никого не предаешь, продолжая жить. Может быть, уже через месяц ты почувствуешь себя лучше. — Михаил перевел дух и закончил другим тоном. — Но у нас, к сожалению, нет месяца. Поэтому…
— Прежде всего нет никаких «нас», — оборвал его Олег. — Есть ты и есть я. Отдельно Михаил Столяров, майор СБУ, и отдельно Олег Гарин… — Он помолчал немного, но так и не придумал продолжения.
— Я давно уже подполковник, — заметил Столяров.
— Поздравляю, — буркнул Гарин.
— Да не с чем. А насчет тебя, меня и нас ты не прав, Олежка. Ты ведь скучал по мне.
— Никогда! — соврал Олег.
— Скуча-ал. Вспоминал о наших подвигах, когда уставал пялиться в монитор и сочинять отчеты для налоговой.
— Ты следил за мной?
