Сергей Сухинов - Одиссея Звездного Волка
— Что такое смертная казнь по сравнению с объятиями юной красотки! Не буду скрывать, леди Ормера, эту ночь я провел в дворцовых покоях.
Брови Ормеры изумленно взлетели вверх.
— Что? Раб, ты понимаешь, что говоришь? За такую дерзость тебя стоило бы распять на первом же придорожном столбе! Если император узнает…
Чейн ответил еще более наглой улыбкой.
— Прошу прощения, но и уважаемый губернатор вряд ли был бы в восторге, если бы застал свою супругу в столь ранний час вдали от своего особняка.
Кучер тихо выругался и вновь потянулся рукой к бластеру, но звероконь так угрожающе зашипел, обнажив зубы, что зеленый антаресец мигом передумал.
Ормера смотрела на наглого раба, слегка приоткрыв рот от изумления.
— Это… это неслыханно… — пробормотала она. — Ты… ты осмеливаешься ставить первую леди столицы и жалкого раба на одну доску?
Чейн спокойно кивнул.
— Совершенно верно. Все мы люди — и знать, и гладиаторы, и даже рабы. И всем нам надо утолять вожделения плоти. Уверяю вас, Ормера, что в постели я стою куда больше, чем все ваши пресыщенные развратом патриции. Еще раз прошу прощения, но я больше не могу задерживаться.
Он раздраженно ударил Чака ладонью по боку, и звероконь, присев, перепрыгнул через экипаж, едва не заставив перетрусившего кучера упасть на землю. Дальше последовала бешеная гонка по лабиринтам узких улиц. Край солнца уже поднялся над горами, и город залили водопады горячих зеленых лучей. Первые вышедшие на улицы простолюдины шарахались из-под ног Чака в разные стороны, а однажды звероконю даже пришлось сшибить с ног стражника, неосмотрительно бросившегося им наперерез.
И все равно Чейн опоздал. Когда он, оставив взмыленного Чака у конюшни, примчался к казарме, взвод строился на площадке. Двадцать пять будущих гладиаторов, облаченных в легкие доспехи, даже не взглянули в его сторону, но командир взвода Фарх остановил опоздавшего повелительным взглядом.
— Раб Чейн, иди в казарму, — произнес он.
— Но, командир…
— Иди, я тебе говорю! Потом с тобой разберусь. Взвод, налево! Марш!
Будущие гладиаторы бодро протопали на плац мимо Чейна, бросая на него кто сочувственные, а кто откровенно ненавидящие взгляды. По устоявшейся традиции, на подготовительной стадии будущие гладиаторы разбивались на взводы по расовому признаку, так что все обитатели казармы 2-24А были людьми. Однако лишь один Чейн имел земные и вдобавок варганские корни. И трудно было сказать, кого в Чейне больше невзлюбили некоторые из его «товарищей» — потомственного терранина или бывшего Звездного Волка. Земля была одним из двух центров Федерации, и этого было достаточно, чтобы обитатели многих миров относились к ней так же, как обычно жители провинции относятся к далекой и недоступной столице — с ревностью и едва скрываемой завистью. Звездные же Волки считались вне закона в любом конце галактики, их было принято убивать на месте, без суда и следствия. И тот факт, что захваченный в плен варганец нашел защиту в лице самого императора Антиоха, не мог не вызвать у многих обитателей казармы острую ненависть.
Однако Чейну было на все это наплевать. Его сейчас беспокоил лишь один человек — Фарх. Взводный славился своей свирепостью среди других ветеранов-гладиаторов и обычно жестоко наказывал рабов даже за малейшую провинность. А опоздание к утренней поверке тянуло на большее!
Чейн вошел в казарму и, добравшись до своей койки, улегся на нее, не снимая ботинок. Глаза у него слипались, в голове слегка шумело… Он вспомнил про леди Ормеру и невольно причмокнул — вот это красотка! Да и чем, в конце концов, спальня губернатора хуже покоев одной из наложниц старого кровопийцы Антиоха?
Но вздремнуть как следует Чейну не удалось. Дверь в казарму с треском распахнулась, и на пороге появился Фарх. Его вид не обещал рабу Моргану Чейну ничего хорошего.
— Встать! — рявкнул взводный, и молодой варганец сам не заметил, как оказался на ногах. Два месяца безжалостной муштры сделали из него робота, запрограммированного на безоговорочное послушание и на убийство себе подобных. Впрочем, этот робот порой давал сбои, и ветеран-гладиатор явно намеревался подкрутить кое-какие разболтавшиеся болты и гайки.
— Почему опоздал на поверку, раб? — грозно вопросил взводный, поглаживая ладонью рукоять станнера, висевшего за поясом.
Чейн успокаивающе улыбнулся.
— Брось, Фарх, мы же не на плацу, — мирно заметил он. — Разве ты забыл, что вчера вечером проиграл мне в стереокарты? Вместо отдачи денежного долга ты мне разрешил…
На выпуклом лбу Фарха вздулись жилы, шрам, пересекавший всю правую щеку, побагровел.
— Сучий потрох, ты еще смеешь мне возражать?! — заорал взводный. — Я разрешил тебе провести ночь у этой толстозадой сучки, но не опаздывать к поверке! Забыл, что в пять ноль-ноль в казарме отключается гипносон и объявляется подъем? Ничего, я тебе напомню…
Фарх выхватил станнер, намереваясь отхлестать провинившегося раба особыми болевыми лучами. Чейну уже приходилось подвергаться подобной экзекуции, и он знал, что сравнить это дьявольское оружие можно было лишь с оружием каяров, которое безжалостные хозяева Поющих Солнышек когда-то испытали на их с Гваатхом шкурах.
Ни секунды не размышляя, он как молния рванулся вперед и, опередив взводного, вырвал из его рук станнер, а затем нанес несколько по-варгански мощных ударов в болевые точки. Как ни силен был Фарх, он вынужден был отступить под этим яростным натиском. В глазах у него вспыхнуло изумление.
— Черт побери, вот это удары! — неожиданно сказал он. — Да ты отличный боец, парень, куда лучший, чем я думал!
Чейн опомнился. То, что он сделал, было неслыханно, просто немыслимо! Напасть на взводного — да за такие вещи с рабов живьем сдирают кожу…
— Прости, Фарх, — извиняющимся тоном произнес он. — Не знаю, что мне в голову ударило…
Взводный зашевелил мохнатыми ноздрями, принюхиваясь…
— Сейгское вино — вот что тебе в мозги ударило, — спокойно объяснил он. — За одно утро подписать себе сразу два смертных приговора — это надо уметь! Таких шустрых парней я еще не встречал… Благодари бога-императора, что ты сумел так ловко врезать мне в челюсть. Такого наглеца жалко убивать. Пусть уж лучше тебя разорвут на арене звери на потеху почтенным патрициям. Но проучить тебя как следует надо. Эй, стража!
В казарму ввалились три фаллорианца. Эти громилы были научены управляться с любыми бунтарями, и Чейн даже не пытался им сопротивляться. Получив несколько чувствительных оплеух, он безропотно позволил надеть на себя наручники. Затем его выволокли из казармы, словно куль с мукой. Спустя несколько минут он уже был распят на ржавом металлическом кресте, что возвышался в самом центре плаца.
Около сотни рабов по команде своих взводных прекратили занятия и выстроились шеренгами рядом с площадкой для экзекуций. На Чейна уставились существа разных видов и рас, большинство которых напоминали видения из кошмарных снов. Одни негуманоиды были под стать иргам, другие смахивали на деревья с короткими ногами-корнями, третьи выглядели драконоподобными чудовищами. Будущих гладиаторов объединяли лишь ненависть ко всем остальным и желание любой ценой выжить на аренах Стальной планеты. Сейчас же все откровенно предвкушали зрелище мучений своего неудачливого собрата.
Чейн мрачно глядел на кровожадные лица рабов, захваченных в плен в разных частях галактики. «Оказывается, Звездные Волки — не самые плохие люди, — думал он. — Даже Харкану и его банде Ранроев не доставило бы удовольствия зрелище пыток. Они, конечно, волки — но все-таки не грязные шакалы!»
Фарх выступил вперед и, встав возле креста, прокричал зычным голосом на галакто:
— За нарушение дисциплины раб Морган Чейн наказывается двадцатью ударами плетью-змеей!
Сердце Чейна поначалу обрадовано подпрыгнуло — его не собирались убивать. Но радость моментально испарилась. Не существовало ничего болезненнее, чем удары плетью-змеей — зеленокожей тварью, обитательницей болот одного из миров в системе Щита. Рабы, подвергнувшиеся такому наказанию, недели на две превращались словно бы в буйнопомешанных. Их приходилось приковывать к стенам карцера, чтобы они не разодрали себя на части от невыносимых мук. Далеко не все выдерживали эти ужасные испытания, а те, кто выживал, сходили с ума и превращались в тупые и беспощадные машины-убийцы.
Фарх повернулся и с усмешкой взглянул на Чейна.
— Ну, прощай, парень, — негромко произнес он. — Теперь уже я стану обыгрывать тебя в карты. Хотя какой из тебя будет игрок…
Он отошел в сторону. Место его занял фаллорианец с мешком в руках. Его тело с головы до ног было заковано в тяжелые доспехи. И это было отнюдь не лишней предосторожностью — плети-змеи порой так увлекались, что начинали хлестать всех, до кого можно было дотянуться.
