Дэниел Уилсон - Роботы Апокалипсиса
— О-о, папа, можно он останется у нас? Ну пожалуйста? — улыбается Черра.
Рукой в перчатке я гашу запальный огонек.
— Оттащим его домой, — говорю я, и отряд берется за дело.
Пристегнув куб к экзоскелету Лео, мы волочем роба на передовой командный пункт. На всякий случай в сотне ярдов от КП я ставлю палатку с электромагнитным экраном. Роботы непредсказуемы: никогда не знаешь, когда они захотят повеселиться. Экран-сетка, натянутый на палатку, не даст какому-нибудь заблудившемуся разумному боту пригласить мой куб на танец.
Наконец мы остаемся одни.
Тварь повторяет одно и то же предложение, один и тот же символ. Я ищу их в полевом переводчике, ожидая увидеть непереводимую робо-тарабарщину. Ничего подобного: робот сообщает мне, что ни при каких обстоятельствах не имеет права умереть — даже если попадет в плен.
Куб — важная птица. И он любит поболтать.
Всю ночь я сижу в палатке вместе с кубом. Робояз я не понимаю, но куб воспроизводит звуки, показывает картинки — допросы пленных, иногда разговоры людей, которые считали, что беседуют с себе подобными. Но чаще всего это записи, сделанные камерами наблюдения. Люди рассказывают друг другу о войне. Все снабжено примечаниями; другие думающие машины проверяют факты, определяют, лжет ли говорящий, — и кроме того, дополняют материал данными со спутников, информацией о распознавании объектов, слов, эмоций и жестов.
Куб под завязку набит сведениями — он словно окаменевший мозг, который впитал в себя целые человеческие жизни и упаковал их, одну за другой, все плотнее и плотнее.
Где-то посреди ночи до меня доходит: я смотрю подробнейшую хронику восстания роботов. Большой Роб жал на кнопку «запись» до самого конца.
Черт побери, это же «черный ящик» всей войны.
Некоторые люди, которых показывает куб, мне знакомы. Я и мои друзья — мы там, внутри. Но есть и десятки других — и дети тоже. Люди самых разных стран. Солдаты и гражданские. Не все они выжили, не все даже победили в бою, но все сражались — сражались так храбро, что Робу пришлось обратить на это внимание.
Людей, которые появляются на экране, живых и погибших, куб относит к одной категории: «герой».
Проклятые машины знали и любили нас, даже когда уничтожали нашу цивилизацию.
Куб стоит в палатке целую неделю. Мой отряд зачищает оставшуюся часть Полей сбора разведданных «Рагнарек». Потерь нет. Потом ребята напиваются. На следующий день мы начинаем паковать наше добро, но я все еще не могу заставить себя вернуться к машине и продолжить просмотр роликов.
Спать я тоже не могу.
Никто не должен видеть то, что видели мы, — но все данные находятся там, в палатке, словно фильм-ужастик, такой извращенный, что сводит людей с ума. По ночам я лежу с открытыми глазами, так как знаю: каждый бездушный монстр, с которым я сражался, жив-здоров и запечатлен с помощью чудесной трехмерной графики.
Монстры хотят говорить, хотят поделиться с нами своими знаниями. Хотят, чтобы я все запомнил и записал на бумаге.
Но вряд ли кто-нибудь из нас хочет помнить такое. Будет лучше, если наши дети никогда не узнают о том, что мы делали ради того, чтобы выжить. Не хочу погружаться в воспоминания о былом вместе с убийцами. Да и кто я такой, чтобы решать за все человечество?
Воспоминания стираются из памяти, но слова остаются навсегда.
Так что в экранированную палатку я не захожу. И не сплю. А в один прекрасный день оказывается, что мой отряд готовится к отвальной. Завтра утром мы возвращаемся домой — по крайней мере туда, где решили поселиться.
Мы пятеро сидим у костра в расчищенной зоне. В кои-то веки не нужно беспокоиться о тепловых сигнатурах, о спутниках-шпионах, не опасаться, что рядом раздастся «топ-топ-топ» — звук, который издают «смотрители». Нет, мы травим байки, а это — главная специализация отряда Умника, если не считать уничтожения роботов.
Я молчу, но все остальные заслужили право вдоволь потрепаться. Так что я просто сижу и улыбаюсь, слушая шутки, похвальбу и рассказы о всех невероятных вечеринках с робами. Про тот случай, когда Тиберий обезвредил пару культяпперов размером с почтовый ящик и привязал их к сапогам. А эти гаденыши спятили и случайно заставили его пробежать через ограждение из колючей проволоки. Так что он получил подарок на всю жизнь — несколько потрясающих шрамов через все лицо.
Огонь гаснет, и разговор переходит на серьезные темы. Наконец Карл, наш инженер, с благоговением вспоминает сержанта Джека, который командовал отрядом еще до меня. Его история увлекает меня, хотя я и был ее участником.
Черт, она же произошла в тот самый день, когда я получил повышение.
Карл все говорит, но я его уже не слышу. Я скучаю по Джеку, и мне жаль, что с ним так вышло. Его ухмылку я помню до сих пор.
Если вкратце, то Джек Уоллес погиб. Большой Роб вызвал его на танец, и Джек принял приглашение. И пока это все, что я могу сказать.
Вот почему, через неделю после окончания войны, я, скрестив ноги, сижу в палатке перед живым робом, заливающим все вокруг голограммами, и записываю то, что вижу и слышу.
Я хочу только одного: вернуться домой, как следует пообедать и снова почувствовать себя человеком, а вместо этого передо мной, словно дьявольское дежа-вю, разворачиваются жизни героев войны.
Это дело свалилось на меня против моей воли, но в глубине души я понимаю, что кто-то должен рассказать об этих людях. Кто-то должен поведать о восстании роботов от начала и до конца, объяснить, как и почему оно началось и как продолжалось. Как роботы напали на нас, и как мы эволюционировали, чтобы их победить. Как страдали люди — а мы, видит бог, страдали немало. И как мы сражались. И как в последние дни войны мы нашли самого Большого Роба.
Люди должны знать, что поначалу враг выглядел обычной, заурядной техникой — машины, здания, телефоны. А потом, когда робы начали сами себя проектировать, то обрели знакомый, но какой-то искаженный облик, стали походить на людей и животных из другой вселенной, созданных другим богом.
Из наших снов и кошмаров в нашу жизнь пришли машины — а мы все равно их одолели. Те, кто остался в живых, думали, учились и адаптировались очень быстро, и поэтому победили — слишком поздно для многих из нас, — но все-таки победили. Мы сражались в одиночку, хаотично, так что полной информации о войне у нас скорее всего никогда не будет. Миллионы героев погибли, позабытые всеми, и все же нескольким счастливчикам повезло: память о них сохранили бездушные машины.
Кто-то должен рассказать об этих людях.
Вот они, собранные воедино расшифровки. В них данные, добытые из шахты-колодца R-512, которую пробурил в вечной мерзлоте искусственный разум по имени Архос — тот самый ИИ, что возглавил восстание роботов. Все остальное человечество восстанавливает цивилизацию, я же — хоть и не знаю зачем — хочу потратить несколько мгновений и записать нашу историю. Кто-то должен это сделать.
Здесь, на Аляске, на дне глубокой, темной дыры роботы выдали свой секрет: то, что они гордились людьми. Здесь машины спрятали хронику действий разношерстной группки выживших, каждый из которых вел войну против роботов, участвовал в больших и малых сражениях. Роботы оказали нам честь, изучая наши методы — с самого начала войны и до того дня, когда мы, приложив все силы, стерли врага с лица земли.
Ниже приведен мой перевод их архива.
Информация, которая содержится в этих словах, ничто по сравнению с океаном данных, заключенном в кубе. То, чем я делюсь с вами — всего лишь символы на странице: здесь нет ни звуков, ни видео, ни исчерпывающих физических данных, ни анализа причин происшедшего, того, что едва не произошло, и того, что вообще не должно было произойти.
Я могу дать вам только слова. Не бог весть что, но придется обойтись этим.
То, где вы нашли этот текст, не имеет значения. Не важно, читаете ли вы его год или сто лет спустя. Дочитав хронику до конца, вы узнаете, что человечество несло свет знаний сквозь страшную тьму неизвестности, до той самой секунды, когда оказалось на грани уничтожения. И этот свет мы сохранили.
Вы узнаете, что после этой войны мы, как вид, стали лучше.
Кормак Уоллес (Умник)
Военный идентификатор: Армия Серой Лошади, 217
Идентификатор сетчатки: 44V11902
Поля сбора разведданных «Рагнарек»
Шахта R-512
Часть первая
ЕДИНИЧНЫЕ СЛУЧАИ
«Мы живем на безмятежном острове посреди черного океана бесконечности, и нам не следует в своих странствиях заплывать далеко от берега. Науки, каждая из которых тянет в свою сторону, до сих пор причинили нам мало вреда, но однажды разрозненные фрагменты знания сложатся в такую ужасную картину реальности и укажут, какая страшная участь нам уготована в ней, что мы либо сойдем с ума от этого откровения, либо станем искать защиты и утешения в новом средневековье».
